Историческая проза

I Пятроні прачнуўся аж каля паўдня і, як заўсёды, надта знябыты. Надоечы быў на банкеце ў Нэрона, які працягнуўся аж да позняе ночы. Апошнім часам ягонае здароўе пачало падупадаць. Сам казаў, што прачынаўся раніцамі нейкі адранцвелы, з лянівымі думкамі. Але ранняя купель і масажы спраўных нявольнікаў разбуджалі быстрэйшую цыркуляцыю крыві, разбурхвалі яго, чуцілі, вярталі сілы так, што з олеотокіюм, г. зн. з апошняга купальнага аддзелу, выходзіў шчэ як бы ўскрослы, з вачыма, разыгранымі вясёласцю,…

Заточив Софью, разгромив силу стрелецкую при помощи новых преторианцев [2] — преображенцев и семеновцев, Пётр на деле стал единым, самодержавным главою царства, которое принял в виде «затейливых и душных деревянных хором Московии», а оставил каменным, величавым, хотя и напоминавшим казармы, храмом, мировой империей Российской. Кто знает, что ждало ещё Русь, не умри Пётр так сравнительно рано? Как проявился бы он вообще, что свершил бы этот титан духа и мощный телом человек, не будь омрачено…

Сколько же ветров и бурь пронеслось с той поры, когда первый хозяин еще недостроенного дома – Ларивон Филаретыч Боровиков с внуками и сыновьями затравил собаками беглого варнака и, как потом узнали, родного брата, Мокея Филаретыча, из чьей кровушки каторжанской возрос на диво всем могучий тополь!.. Шли годы и годы… Менялись поколения, времена и нравы, а старый тополь все так же шумел под окнами дома Боровиковых. Костляво-черный в зимнюю пору, белый от куржака в морозы, огромный и величественный…

Невдолге перед тем друг мой Илларион Алексеич умер. Простыл на Сретенье и быстро убрался, а я с этого времени стал его детям factotum 1 . Я многое опущу и многого не трону, а напрямик перейду к одному ноябрьскому дню семьдесят шестого года. Именно в тот день главнокомандующий уезжал из Петербурга в армию. Мне случилось быть на Невском. Толпа кричала «ура». Великий князь мчал в открытой коляске. Он был красив, Николай Николаич Старший… Последняя наша война, вы помните, конечно, загорелась из-за…

Варрон велел пошире раздвинуть  занавески  носилок  и  выпрямился, чтобы его мясистое загорелое лицо, с высоким лбом, крупным орлиным носом и полными губами, было лучше видно толпе. Он упивался всеобщим  поклонением. Он  чувствовал  свое  превосходство  над  новым  представителем   империи. Добиться положения здесь, в Антиохии, - это побольше, чем быть любимцем  в Риме на Палатине. В нынешнем Риме, в Риме Флавиев, Тита,  нужны  деньги  и родовитое имя, ничего больше. Здесь, в Антиохии, среди этой …

Будто бы метко уличил Чамота злого проповедника. Будто бы доказал умный князь-старшина, что не бог ромейский, а сами ромеи науськивают Степь. Тем более помнились пророчества Деметрия: – Что ж, надевайте ваши шлемы, облекайтесь в брони и точите копья. Вы увидите, что совершится с вами. Отовсюду ужас. Не убежит быстроногий, не спасется сильный, они споткнутся и упадут. Нет для вас спасенья, ваш вопль наполнит леса и нивы, и степь покроется вашими телами, и ваша плоть останется без погребения. Вы не…

Три дня назад ястреб простился со своим полем, лесом и рекой. Как и много лет назад, туда опять пришли люди с оружием, приползли серые глыбы, издающие лязг и грохот. И снова земля бугрилась, пытаясь подняться в небо, но грузно оседала вниз. И снова скакали залитые кровью своих седоков кони. Нет, этих выстрелов он не боялся. Пусть глупые галки испуганно кричат и мечутся над землей, ища убежища. Он-то уже знал, что, когда люди охотятся на людей, им не до птиц. Просто стало мало пищи. И еще…

Госпожа Бенигна ни на фею, ни на змею не походила: кряжистая и сильная, издали она скорее смахивала на крепкий суковатый пень. Но колдовать случалось и ей, особенно когда дело касалось хозяйства, которым она правила самолично, без помощи искусников-гномов. «Свой глаз – алмаз», – говаривала она, начиная неизменный, ежедневный обход сараев и закутков. Особенно в такую вот ненастную осеннюю пору надобно смотреть за холопами в оба: иззябли, работу справляют абы как, лишь бы отделаться. Уж лучше самой…

Я придерживаюсь следующей точки зрения. Достойных восхищения людей того времени – таких, как Кокрейн, Байрон, Фальконер, Сеймур, Боскавен, и многих других, не столь знаменитых моряков, из которых я в известной степени лепил моих персонажей, – лучше всего прославить их собственными делами, а не вымышленными подвигами. Подлинность – вот чистый бриллиант, поэтому отзвуки их речений имеют непреходящую ценность. Мне хотелось бы выразить благодарность за советы и помощь, которую я получил от знающих и…

Я был комсомольцем. Любопытства ради собрал сведения о всех руководителях этой организации и понял, что организация всегда находилась в руках врагов: Оскар Рывкин и Лазарь Щацкин, Смородин и Чаплин, Мильчаков и Косарев, Шелепин и Тяжельников – все в конечном итоге оказывались иностранными агентами, авантюристами, проходимцами. Я вступил в партию и ради все того же интереса собрал сведения о всех, кто носил титул «член Политбюро». Оказалось, что в этой грязной шайке уровень самоубийств выше, чем в…

Часть первая ВОЛЬНЫЕ КАЗАКИ Каждый год, в первую неделю великого поста, православная церковь на разные голоса кляла: «Вор и изменник, и крестопреступник, и душегубец Стенька Разин забыл святую соборную церковь и православную христианскую веру, великому государю изменил, и многия пакости и кровопролития и убийства во граде Астрахане и в иных низовых градех учинил, и всех купно православных, которые к ево коварству не пристали, побил, потом и сам вскоре исчезе, и со единомышленники своими да…

– А мы заждались, думали, не придете, – сказала она, вытирая руки и снимая фартук, – думали, загуляли где… Вставайте, Василий Петрович, гости пришли. Мужчина поднялся, худой, хмурый, пригладил редкие волосы, провел ладонью по лицу, сгоняя сон. Воротничок его рубашки примялся, узел галстука был опущен. – Пироги засохли. – Маруся сняла полотенце с лежавших на столе пирогов из ржаной муки. – Этот с соей, этот с картошкой, а тот с капустой. Тома, подай тарелки. Девочка поставила на стол тарелки.…

Практика использования евнухов для работы в канцеляриях была в Китае не нова, но во II в. н.э. она превратилась в систему. Евнухи из низших слоев населения заняли ведущие должности, сосредоточили в своих руках действительную власть и образовали своего рода касту. Их не стесняли никакие традиции. Они выполняли любую волю деспота и при этом составляли путем взяточничества огромные состояния, вызывая ненависть народа. Однако евнухам, державшим в руках правительство, подчинялась армия, и это давало им…

А он пойдет к ней… К той другой женщине, которую Иван Иванович про себя продолжал называть княжной Гагариной, хотя знал, что она давно вышла замуж и стала… Да, черт возьми, какая разница, кем она стала, если должна была носить его имя! Он войдет, увидит, как она сидит в большом кресле, отвернувшись к окну. Возьмет ее руку и будет целовать, долго, без почтения. А она скажет: «Бог с вами, граф, у меня ведь уже дочь на выданье». Шувалов не знал, в Москве ли она? Есть ли у нее дочь? Жива ли? Но сейчас…

А тонник Касьян, как нарочно, много чего об алчности свейской рассказывал, будто и до него про то не знали. С ним, Касьяном-то, послушник был, Серафим, человек немолодой уже, белесый, круглолицый, немой. Видать, на старости лет решил в чернецы податься. Что ж, бывает и так. И часто. Как вот только он молитвы Господу возносить будет, немой-то? Отец Касьян пояснял, что – по-своему, в мыслях. Господь ведь не дурак, разберет. И правда. А дождь припустил с новой силой. И не видно стало ни зги! …

Еще по дороге к месту базирования подстерегала опасность. Опасность, которую сознавали не только моряки. Один старый дипломат, выражая общую тревогу, писал: не подвергнутся ли сенявинские корабли «опасности быть встреченными и взятыми соединенными флотами Франции и Испании», ибо «невозможно, чтобы во Франции не проведали об этой отправке»… И верно, лазутчики Наполеона не дремали; как раз в то лето, лето 1805 года, русские власти перехватили шифрованную переписку некоего наполеоновского соглядатая.…

Я не дерзну писать историю Архипелага: мне не досталось читать документов. Но кому-нибудь когда-нибудь — достанется ли?… У тех, не желающих вспоминать , довольно уже было (и ещё будет) времени уничтожить все документы дочиста. Свои одиннадцать лет, проведённые там, усвоив не как позор, не как проклятый сон, но почти полюбив тот уродливый мир, а теперь ещё, по счастливому обороту, став доверенным многих поздних рассказов и писем, — может быть сумею я донести что-нибудь из косточек и мяса? — ещё…

Отец Михаила Андреевича Достоевского, священник, как и его предки, не мог и вообразить, что его сын нарушит семейную традицию: его воображение пленило иное призвание. Молодой человек пятнадцати лет от роду [3] объявил, что хочет стать врачом. Разразился огромный скандал. Тайком от отца, но с благословения матери, он навсегда покинул отчий дом и отправился в Москву изучать медицину. В Москве он никого не знает. У него совсем мало денег и еще меньше жизненного опыта. Тем не менее он много и упорно…

– Пане добродею, не упейся. Ночка коротка, утре буде. Неяк состарился ты, Степан Федорович? Не выгнали тебя из полковников? Все помнила – не такая уж и развалистая Розумиха. Все понимал, развалившись телесами на покрытой ковром лавице, полковник Вишневский, а главное, одно словцо: фавор! Оно похлеще не только полковничьего, но и генеральского звания. Шинкарка, как ни прозорлива была, не знала, но он-то знал: грядут в граде Питере великие события. Не зря же старший брат вызывал младшего. Главное…

Теперь Докукин стоял перед ним, в своем оборванном кафтанишке, похожий на нищего. Это был самый обыкновенный подьячий из тех, которых зовут чернильными душами, приказными строками. Жесткие, точно окаменелые, морщины, жесткий, холодный взгляд маленьких тусклых глаз, жесткая запущенная седая борода, лицо серое, скучное, как те бумаги, которые он переписывал; корпел, корпел над ними, должно быть, лет тридцать в своем приказе, брал взятки с подрядчиков по любви да по совести, а может быть, и кляузничал, –…