Классическая проза

— Да мы уже идемъ? — сказалъ мой сосдъ. — Случалось ли вамъ и раньше бывать по ту сторону океана? — Да. Говорившій былъ человкъ лтъ тридцати, толстый, веснушчатый, безбородый. На груди у него болталась цпочка, сплетенная изъ блокурыхъ волосъ, на ше красовался блый засаленный галстукъ, и уши у него были проколоты. — Красивая страна — та, которую мы покидаемъ, — продолжалъ онъ, — самая красивая на всемъ свт. И его добродушные глаза засіяли. — Почему же вы въ такомъ случа покидаете ее? …

He pa ed the Vaudeville Theater and topped before the American caf?, a king him elf whether he hould not take hi bock, o greatly did thir t torture him. Он прошел мимо Водевиля и остановился против Американского кафе, подумывая, не выпить ли ему пива, - до того мучила его жажда. Before making up hi mind, he glanced at the illuminated clock. Но прежде чем на это решиться, он взглянул на уличные часы с освещенным циферблатом. It wa a quarter pa t nine. Было четверть десятого.…

На Западном фронте без перемен Эта книга не является ни обвинением, ни исповедью. Это только попытка рассказать о поколении, которое погубила война, о тех, кто стал ее жертвой, даже если спасся от снарядов. I Мы стоим в девяти километрах от передовой. Вчера нас сменили; сейчас наши желудки набиты фасолью с мясом, и все мы ходим сытые и довольные. Даже на ужин каждому досталось по полному котелку; сверх того мы получаем двойную порцию хлеба и колбасы, – словом, живем неплохо. Такого…

О, я знаю, что я — трубадур, и вы — тоже! Ах, те сказочки, которые вы заучивали, карточные фокусы, которые вы запоминали, маленькая пьеска для рояля — как она называется? — ти-тум, ти-тум-ти-тум! — маленькие упражнения в ловкости, которые вы показывали, когда отправлялись навещать вашу богатую тетку Джен… Вам надо знать, что omnae par onae in tre parte divi ae mut, а именно: бароны, трубадуры и труженики. Бароны не имеют склонности читать подобные пустяки. А у тружеников нет времени читать их.…

Облака Там – в краях недостижимых Для мечтателя очей Сколько форм неуловимых! Сколько дымчатых кудрей! То прозрачны, то угрюмы, Как сомнительные думы, То с готовою слезой. То с небесною грозой, Эти груды, эти глыбы Через горний мчатся свод. Мнится, там простер изгибы Дев туманных хоровод. Там, в степи небес обширной, Виден армии эфирной Боевой, громадный ход: Растянулась эта сила – И заря из-под руки Словно кровью обкатила Эти грозные полки; Войско реже, –…

Но это что такое?.. Совсем рядом, консул не мог этого не заметить — в порту, с которым по большей части будет связана его работа, царило унылое запустение, он будто вымер; вряд ли здесь происходило что-либо более серьезное, чем вялая торговля кожей, удобрениями, пробкой, оливковым маслом и таррагонским уксусом. Всего две рыбачьи шаланды на пристани да ржавый каботажный  пароходишко, с которого несколько моряков с помощью трех ослов и простейшего шкива лениво сгружали бочки. Брэнда снова захлестнула…

Вялость энтузиазма, вызванная Диминым предложением, была бесспорной, потому-то, только уже одевшись и сунув в карманы плаща концы надоедливого пояса и проверив на наличие свой «малый джентльменский набор», свой, так сказать, индивидуальный пакет — очки, ключи, сигареты, дензнаки мелкого достоинства, Карданов сардонически ухмыльнулся насчет наивного «у Оксаны». Это было кафе на улице Горького, неподалеку от площади Маяковского, минутах в десяти хода от Оружейных бань. Оно и тогда, в прошлых десятилетиях,…

Никто не знает, чем живёт Теннес Олай, но в обеденные часы его никогда не встречают на улице: очевидно, он имеет всё-таки что поесть в своей ветхой избёнке, где он лето и зиму живёт совершенно один, всеми покинутый. Маленький человек с красновато-рыжими волосами и бородой, он не бросается в глаза своей наружностью; в последнее время он начал, впрочем, округляться в теле. Но во всём, что он делает, он сохраняет спокойствие и рассудительность и при этом чуть-чуть наклоняет голову набок, что происходит…

Вотъ, наконецъ, и высокій Роландсенъ легко спустился по тропинк, разставшись съ Ольгой, и фрекенъ фонъ Лоосъ отошла отъ окна. Ужъ какъ-нибудь потомъ да выскажетъ она ему свое мнніе; нердко приходится ей привлекать къ отвту Ове Роландсена. Она была голландскаго происхожденія, говорила по бергенски и была такь быстра на языкъ, что собственный ея женихъ нашелъ нужнымъ дать ей прозвище, основанное на остроумной игр словъ въ ея фамиліи. Вообще, высокій Роландсенъ — человкъ остроумный и дерзкій. …

О, этот злой рок! Где-то надо завтракать, и это значит, что поездки на трамвае не избежать. Шляпу придётся снять, если ваш рост близок к человеческому. Лучшая шляпа, купленная у Холма, очень скоро будет напоминать обломки кораблекрушения, если образ жизни и род деятельности заставляют её хозяина пользоваться трамваем. И ещё с одним, очень неприятным обстоятельством приходится сталкиваться в нашей стране прямо на подножке трамвая. Я имею в виду, что на подножках стоят дамы. Особенно по воскресеньям.…

У Фанни упало сердце. Многие годы она слушала рассказы об опасностях, которые таит в себе Средиземное море, и представляла себе его не иначе как смертельной ловушкой — прекрасное изменчивое Средиземное море. И вот она видит его, в кудряшках, с белыми шелковистыми лапками, которые тянуться к прибрежным камням и пугливо прячутся обратно… Однако Фанни еще задолго до свадьбы решила не мешать удовольствиям мужа, поэтому она с видимой беспечностью проговорила: — Тут, верно, надо быть очень осторожным.…

Каждая издевочек, тесно сгрудившихся сейчас в присутствии мальчиков и праздно топтавшихся поддеревом, была чем-нибудь знаменита. Моника Дуглас в шестнадцать лет была старостой класса и славилась главным образом математическими способностями, в том числе способностью к устному счету, и вспыльчивостью — когда у нее случалась особенно бурная вспышка гнева, она раздавала тумаки направо и налево. У нее были красный — независимо от времени года — нос, длинные темные косы и толстые, бесформенные, как колоды,…

Вместе с тем во всей стране уже давно велась кампания за ограничение прав и даже частичное упразднение южных негритянских колледжей обычного типа, созданных по образцу колледжей Новой Англии. Они начали хиреть и постепенно исчезать. Вместо них власти южных штатов попытались навязать неграм «колледжи на дарственной земле», содержавшиеся на средства местного и федерального бюджета. Однако вопреки намерениям властей эти колледжи со временем превратились в подлинные центры образования. Так проводилась…

Мне нравилось дружить с ним. С каждым днем все больше и больше. Но пришло время, и он полностью открылся передо мной: поведал о своих чаяниях, о планах, о великих целях, которые, если ему позволят силы и здоровье, он намерен осуществить. И, наконец, он сказал кое-что еще. Это случилось в Вестминстере после заседания Клуба работающих женщин. Он выступил там, я тоже выступила. Не представляю, что сделал бы мой папа, узнай он об этом, однако все же выступила. Было внесено официальное предложение,…

— Куда же поставить вам ее? — спросил он, нехотя приподняв елку за верхушку. Холод пробирал его до костей. Он пошел по дорожке вглубь сада и стал рыться среди вещей, нагроможденных под навесом около садовой ограды. Отыскав подходящий ящик, взял лопату и опять прошел в свой любовно возделанный сад, теперь обнаженный холодным дыханием зимы. Девочки побежали к нему навстречу. Елка, лопата и ящик лежали на мерзлой земле. — Держи елку прямо, — сказал отец, обращаясь к Миллисент и начиная пристраивать…

«Ваше величество, – сказал он, соскочив с лошади, – условия, на которых заключено перемирие, кончены. Войска имеют времени для отступления от Парижа до девяти часов завтрашнего утра. Маршалы, оставляя столицу, поручают ее великодушию вашему». «Благодарю вас, – сказал император благосклонно, – вы вписали имя ваше в историю, остановив пототки крови, лившейся так долго в Европе». Сказав это, император повторил известие королю Прусскому и генералам; потом взяв союзника своего под руку, отправился…

Но очевиднее всего превосходство моего камина надо мной обнаруживается внутри дома. Когда в задней комнате, отведенной специально для приема посетителей, я поднимаюсь навстречу моим гостям (приходят они, похоже, скорее с тем, чтобы навестить мой камин, нежели меня), я стою, если говорить строго, не перед камином, но позади него: ведь истинный хозяин дома именно он. Что ж, я не ропщу. В присутствии вышестоящих особ я, смею полагать, знаю свое место. Исходя из столь непререкаемого верховенства камина…

На платформе первый лакей и второй грум мистера Хорэса Пендайса в длинных ливреях с серебряными пуговицами и в лихо заломленных цилиндрах, несколько нарушающих их чопорный вид, ожидают прибытия шестичасового поезда. Лакей вынул из кармана листок с гербом и монограммой, исписанный мелким, аккуратным почерком мистера Хорэса Пендайса, и стал читать, насмешливо выговаривая слова в нос: — «Высокородный Джеф Уинлоу и миссис Уинлоу. — голубая комната и гардеробная, горничная — маленькая коричневая.…

Трудно было себе представить, что наш приятель в котелке живет и дышит совсем близко, — даже кукушка легко долетела бы оттуда до этого приюта Пана. На память невольно приходили слова Старого Бура: «Боже, чего только не увидит человек, выйдя из дому без ружья!» И вскоре этот странный контраст начал поразительным образом волновать меня, привел меня в какое-то философски-восторженное состояние. Все вокруг казалось слишком прекрасным, слишком романтичным, чтобы быть реальностью. Слышать звуки граммофона…

— Истинная правда, — воскликнул он, — Иван Запорожец это… Вишь догулялся таки, догулялся!.. А ну посвети-ка, Шестопал, ближе. Шестопал, весь дрожа от ужаса, поднес горевшую солому к лицу мертвеца. — Угу-гy, хорошо его ковырнуло, — хладнокровию продолжал сотский, — совсем, можно сказать, мертвое тело, даже, смотрите, добрые люди, мозг ему выпустили наружу!.. — Шли мы обходом, — захлебываясь лепетал десятский Коваленко, — темно, хоть в морду ударь, а тут Шестопал наткнулся из него и чуть не упал……