Классическая проза

Билл вернулся с парой толстых шерстяных носков. – Теперь уже поздновато ходить на босу ногу, – сказал он. – Терпеть не могу влезать в них после лета, – сказал Ник. Он натянул носки и, откинувшись на спинку стула, положил ноги на экран перед, камином. – Смотри продавишь, – сказал Билл. Ник переложил ноги на выступ камина. – Есть что-нибудь почитать? – спросил он. – Только газета. – Как дела у «Кардиналов»? – Проиграли подряд две игры «Гигантам». – Ну, теперь им крышка. – Нет, на этот…

Идя же путем своим, думал Борис о красоте и молодости своей и весь обливался слезами. И хотел сдержаться, но не мог. И все видевшие его тоже оплакивали юность его и его красоту телесную и духовную. И каждый в душе своей стенал от горести сердечной, и все были охвачены печалью. Кто же не восплачется, представив перед очами сердца своего эту пагубную смерть? Весь облик его был уныл, и сердце его святое было сокрушено, ибо был блаженный правдив и щедр, тих, кроток, смирен, всех он жалел и всем помогал.…

Разговаривающие так боятся, чтобы у них не вырвалось громкое слово, что похожи на немых, которые только безмолвно открывают рты. В гостинице та же тишина. Это большой отель, где за обедом сохраняют важность, подобающую благовоспитанным людям, которым не о чем говорить друг с другом. У всех светские манеры, а лица выражают уверенность в собственном превосходстве, хотя кое-кому доказать его было бы, пожалуй, трудновато. В два часа я поднялся к казино — деревянному домику, расположенному на вершине…

И он стал строить планы: хорошо бы завести несколько знакомых среди знаменитостей, чтобы потом рассказывать о них в Верноне и изредка проводить с ними вечерок во время поездок в Париж. Вдруг его осенила мысль. Он слышал рассказы о маленьких кафе на внешних бульварах, где собираются прославленные художники, литераторы, даже музыканты, и он не спеша стал подниматься к Монмартру. У него было свободных два часа. Ему захотелось взглянуть на все это. Он прошел мимо пивных — пристанищ низкопробной богемы,…

Эти «нечаянные восклицания», отражающие «жизнь души», записывались на первых попавшихся листочках и складывались, складывались. Главное был «успеть ухватить», пока не улетело. И подходил к это работе Розанов очень бережно: проставлял даты, размечал порядок записей внутри одного дня. Предлагаем читателю отдельные записи из книги «Последние листья. 1916 год» которая полностью будет опубликована в выходящем в издательстве «Республика» Собрании сочинений В.В.Розанова в 12 томах. При публикации сохранены…

Станица, раскинувшаяся сразу же за вокзалом, казалась совершенно обезлюдевшей. Окна многих домов были закрыты ставнями от зноя Осторожно шагая по разбитой машинами дороге, подполковник вспоминал, кто из знакомых ему степновцев живет на этой улице. «Вот тут Масленковы, здесь — Лобовы, а этот дом совсем новый». Миновав небольшую площадь, он подошел к продолговатому, старинной работы дому под железной крышей. Над козырьком резного крыльца бросалась в глаза вывеска: «Дом приезжих». «Н-да, гостиница… —…

Так было прошлой осенью. Наступил конец октября. Мне кажется, это случилось в последний день месяца. Уже двое суток дули какие-то ветры. Они не затихали даже ночью и свирепствовали будто палачи, которым приказано расправиться с цветами, листвой, ветвями. Им помогали в этом непрестанные дожди. На западной стороне небосклона, не предвещая ничего хорошего, разлилась зловещая краснота и, застыв, не двигалась с места, как надзиратель, следящий за тем, чтобы палач точно исполнил свою черную работу: все…

Рэй Дуглас Брэдбери Заводная птичка — Человека характеризуют действия, — изрекла миссис Коул, — а не выражение лица и не слова, которые слетают с языка в момент совершения действий. Если хотите знать мое мнение, эта новая соседка, что обосновалась напротив, через два дома отсюда — Кит Рэндом, так, кажется, ее зовут? — натура, мягко говоря, весьма деятельная. Сидевшие на веранде повернули головы в указанную сторону. Кит Рэндом время от времени разгуливала с цветком в руках по саду. Занималась…

Рэй Дуглас Брэдбери Где она, милая девушка Салли? Кто-то тронул пожелтевшие клавиши, кто-то подхватил мелодию, а кто-то (это был я) впал в задумчивость. Текст песни медленно вливался в меня приятной, хотя и грустной волной: Где она, милая девушка Салли? Куда ее жизнь занесла? Я стал напевать. Даже вспомнил, как там дальше: Мы были вдвоем В счастливом мире своем, Но небо рухнуло, когда она ушла. — Была у меня знакомая по имени Салли, — сказал я. — Надо же, — не глядя, откликнулся…

- Ну, не кажы! Тут я не згодны. Талент - талентам, а i лёс не мiнай. Цi там случай. Ён тожа, брат, многа значыць. Часам, што чорт з шапкi выме, тое i будзе. У цябе вунь двайня, а ў мяне во, бач, кульба. Дзерава! Думаеш, яна мала мяне памучыла? Ого! Двойчы рэзалi. Як пiлуюць - не чутно, бо ўсыпляюць. Затое пасля - хоць на сцяну лезь. А Краўчонак вунь гойсае на дзвюх ды яшчэ з ордэнам. А разам, у адной роце, ваявалi. - Гэта якi Краўчонак? З Замошша? - Ну а якi ж! Ордэн Ленiна атрымаў. За Кiшынёў.…

— Что же это такое, судари мои! Долго вы еще намерены бить баклуши? — сказал г-н Гильом своим трем приказчикам. — В былое время, черт побери, когда я служил у достоуважаемого Шевреля, я уже успевал к этому часу осмотреть не одну штуку сукна. — Что ж, значит, в те времена раньше светало, — отозвался второй приказчик, на котором лежала эта обязанность. Старый торговец не мог не улыбнуться. Хотя двоим из этих трех молодых людей, доверенных его попечению их отцами, богатыми мануфактуристами из Лувье…

Госпожа Декуэн, будучи на двенадцать лет старше своего мужа, отличалась превосходным здоровьем; но она была жирна, как дрозд после сбора винограда, а хитрый Руже достаточно знал медицину, чтобы предвидеть, что господа Декуэны, вопреки заключительным словам волшебных сказок, хоть и будут всегда счастливы, но никогда не будут иметь детей. Супружеская чета могла воспылать любовью к Агате. А доктор Руже хотел лишить дочь наследства и льстил себя надеждой достигнуть своих целей, отправив ее подальше.…

Вступление Арсену Уссе Дорогой друг, посылаю вам небольшое произведение, о котором несправедливо было бы сказать, что у него нет ни головы, ни хвоста, потому что любая часть его может служить для остальных попеременно и тем и другим. Посудите сами, какие поразительные возможности предоставляет такая сочетаемость нам всем — и вам, и мне, и читателю. Мы можем прерывать по собственному желанию: я — свои мечты, вы — разбор рукописи, читатель — чтение; ибо я не опутываю своенравной воли последнего…

— Прекрасно! — обрадовался комиссар. — Мы привыкли к такого рода визитам и приветствуем неустанные заботы властей об улучшении положения каторжан. И ведь многое уже сделано! Судовладелец безразлично кивнул, как человек, которого нисколько не интересует тема беседы. Однако комиссар, пользуясь удобным случаем, решил выразить свое мнение по данному вопросу. — В таких делах нелегко оставаться до конца объективным, — продолжал он. — Следует оберегать себя от несправедливых нападок критиканов, забывающих…

Прошу вас, однако, не принимайте моих слов на веру, читайте эту славную книжку и судите сами. А. Лещинский 1. Первый шаг к исцелению разбитого сердца Золотым майским утром, в шестой год президентства Келвина Кулиджа, упитанный черноволосый коротыш по имени Герберт Букбайндер, одетый в белую рубашку с синим галстуком и серые бриджи, сидел за партой средней школы № 50 в Бронксе и страдал по причине разбитого сердца. На классной доске перед его глазами были роковые слова: Миссис Мортимер…

Это зрелище потрясло Фредерику: у нее было такое чувство, словно сердце ее разбилось о камни развалин. Каких-нибудь десять лет назад, да и того нет, она жила со своим мужем в Тюильрийском дворце; теперь она случайно поселилась как раз напротив его развалин, и в этой прискорбной случайности ей чудилось что-то зловещее. В Тюильри они гостили весною 1864 года. Спустя три месяца после свадьбы графиня Цара, счастливая тем, что она — молодая жена и наследная принцесса, отправилась в путешествие по дружественным…

— Помогите мне избавиться от этой отвратительной шубы, Максим Петрович. Максим поспешил исполнить повеление прекрасной медведицы и теперь, когда больше нечего было бояться ее больших светлых глаз, он очень быстро и весьма громко проговорил: — Однако, вы повзрослели, Ангелина Ивановна, за эти два года, что провели в монастыре и я вас не видел, стали взрослой и красивой. — Вы шутите, Максим Петрович. — Я вовсе не шучу. Теперь ее светлые глаза встретились с его взглядом, щеки его тоже запылали.…

Женщина с испугом взглянула на подпрыгивающую на волнах лодку. — Ну, смелее спускайся, старуха! — закричал кто-то из лодки. — Да поможет нам бог, дорогая Салка! Видно, нам суждено остановиться здесь. — Ну что ты торчишь, как приманка для акулы? Спускайся живее! — снова раздался тот же голос. Один из матросов перенес девочку через борт, а боцман помог ей спуститься по трапу в лодку. — Мама, я уже здесь, — сказала девочка. — Как интересно! Таким же способом мужчины переправили в лодку женщину.…

— Лучшего дня для возвращения в Англию не придумаешь! — сказал он. Стоял октябрь. Пока они плыли через Ла-Манш, и море и небо были серыми. Не ощущалось и малейшего дуновения ветерка. Рыбачьи лодки покоились на мирных водах, как будто стихии никогда не были враждебны че­ловеку. Берега Англии были невероятно зелеными, но это была веселая, приветливая зелень, столь непохожая на буй­ную и яркую зелень джунглей Восточной Азии. Малень­кие города, застроенные домами из красного кирпича, мимо которых они…

Те же и Илья Иванович. Илья. Дарья, не плачь, не гневи Бога! Снявши голову, по волосам не плачут. Даша. Батюшка, куда ты собрался? Илья. Пойду от вас прочь. Я и смотреть-то на вас не хочу, не стоите вы того. Придешь к вам на неделю-то, ровно в омут. Даша. Ты хоть сына-то подожди, да поговори ему. Илья. Подожду, поговорю ему в последний раз, крепко поговорю. Ведь гибнет! С экой-то жизнью добра нечего ждать! Такие-то люди близко беды ходят. Хочет - послушает, хочет - нет, а я старый человек,…