Классическая проза

Такое добродушие привлекало к нему все сердца от мала до велика. Когда барон, отсидев положенное время на своем судейском кресле, с улыбкой возвращался домой, то аббат мармустьерский, тоже глубокий старец, говорил: — Что-то вы нынче веселы, мессир, наверно, вздернули кого-нибудь. А когда барон проезжал верхом по дороге из Рош-Корбона в Тур, через предместье святого Симфориона, люди промеж себя говорили: — Вот едет наш добрый барон вершить суд! И без страха смотрели на него, как он трусил…

Сколько же их проходит передо мной — переменившихся, утративших память, благоденствующих, залитых неоновым светом рекламы. У них иная поступь — отличная от моей, под стать им и это кафе, которое не узнать, да и город сам тоже. Они не узнают меня, не хотят узнавать. За исключением разве одного или двух, которые эдак пухлой ладошкой по плечу — привет, мол, дружище, и прощай. Между ними и мной — как пропасть — восемнадцать ступеней роскошного загородного клуба. Я переворачиваю страницу за страницей.…

Однако не только низшая, но и высшая мифология (сказания о богах и героях) распространяет аналогичные представления на облик самих богов. Козлиные ноги Пана, сто змеиных голов Тифея, бычьи рога Зевса, лошадиные копыта кентавров и подобные «украшения» многих других божественных персонажей не дают усомниться в том, что и в жизнеутверждающем мифе античного мира страх перед хаосом воплощается в представлении об отсутствии границы между человеческим и иным миром — в оборотничестве, метаморфозе как…

— Прийняв у хату, як сина, як чесну людину… поїв, годував, платив… Га-а-а!. Щось говорила пані Антоніна, пищала Людя, та Іван вже не чув, знайшов шапку, вхопив машинально з кутка парасольку пана Миколи й вискочив на вулицю. Гострий струмінь морозного повітря… осяяні в домах вікна… чиїсь голоси… дзвінки звощика… стережись!, і він опинився у глухій безлюдній вулиці. Перед очима в нього була простягнена вперед ліва рука пана Миколи і дві червоні смуги на виду — з морозу чи з зворушення, — а в ухах…

В то самое время, когда он, возвращаясь со своим товарищем Энгельбрехтом из долгих странствий домой, проходил через Бамберг, в этом городе производился капитальный ремонт епископского дворца. Нужно было, между прочим, заменить на крыше старые стропила новыми и для этого поднять на самую вершину здания огромные и чрезвычайно тяжелые брусья, а поднимать их приходилось с той стороны здания, где стены его отвесно спускались в узкий переулок. Предстояло выдумать такую машину, которая, занимая возможно…

Чи він один, Олекса? Всім же людям тяжко, всі терплять, але мовчать і в покірності переносять. А Олекса не хоче – оце і є причина неспокоїв Єлени. Вона криється, вона не подає виду, вона все вдає щасливу. – Е, сусідко файна! Шєслива ти, шо твій, ади, не п'єт та й не збиткуєси над тобов. А йк мій що ннина Божа п'єний з коршми приходит та б'є мене, гітву ногами копає. З хати вігонит, а сам із любасков си набуват. Та не встидаєси добрих людей, на гіти си не дивит. Йой… побило мене трома нишєстями……

Фежю — тот всегда встает рано. Он уж ломает хворост у дровяного сарая, перед уходом на работу. — Здорово, брат, — кричит Жуаньо. Дорожный рабочий горбится и отвечает кивком головы. Шея у него всегда согнута, точно он несет мешок муки. Тоже — номер, этот Фежю: в прошлом году был в бегах семнадцать суток. Семнадцать суток не подавал о себе вестей. Вмешалась жандармерия. В списках дорожного ведомства пришлось показать его пропавшим. А затем, в одно прекрасное утро, застали его опять посреди…

Она посмотрела на него с добродушной укоризной и покачала головой. "Поздно уже", — сказала она. "Я постирала и сходила в магазин. Я уже завтракала, но могла бы поесть с тобой еще раз". Ядвига говорила на польском деревенском. Герман говорил с ней по-польски или, иногда, на идиш, которого она не понимала; он приводил ей цитаты из Библии или из Талмуда — в зависимости от того, какое у него было настроение. Она всегда внимательно слушала. "Красавица, который час?", — спросил он. …

Когда господин К. услышал, что его сосед заводит граммофон, чтобы делать гимнастику под музыку, а гимнастику делает, чтобы стать сильным, а сильным хочет стать, чтобы победить своих врагов, а своих врагов победить, чтобы есть, он задал один из своих вопросов: — А для чего он ест? Заботы лучших — Над чем вы трудитесь? — спросили господина К. — У меня много работы, — ответил тот. — Я подготавливаю свое новое заблуждение. Искусство быть неподкупным Однажды господин К. рекомендовал знакомому…

Даже у самых миролюбивых сны теперь наполнены битвами, и рвутся сквозь сон штурмующие отряды, и громыхают в бушующей крови орудийные раскаты. А вскочит человек среди ночи и слышит уже наяву стук колес по мостовой да цоканье подков. Человек прислушивается, человек выглядывает из окна; и правда, вдоль пустынной улицы тянутся нескончаемой вереницей повозки и лошади. Вот солдаты ведут под уздцы верховых лошадей, и лошади бредут с тяжелым цоканьем, покорно и понуро. Даже лошадей, привыкших после работы…

Но не только резать, бичевать или распинать, даже спорить с ней никто не собирался. Разговор этот происходил в маленькой, низенькой комнатке под самой крышей высокого каменного дома. Панна Антонина сидела на очень ветхой, убогой кушетке у круглого стола, на котором горела стеариновая свеча в железном подсвечнике и стояли три стакана с чаем. Напротив, вдоль стены, теснились узкая кровать с белоснежной постелью и жестким тонким матрацем, чуть подальше — комодик, заваленный детскими тетрадями и книжками…

Она съест его за шитьем в своем любимом месте, в беседке, находившейся в конце их садика, у самой решетки княжеского парка. Как только ей представлялась возможность часочек посидеть в этой беседке со своей работой и со своими мыслями, она приходила в хорошее настроение. Эта искорка любила уединение. Этой молодой головке было о чём подумать. И нигде Клара не чувствовала себя так уединенно, нигде ей не думалось так хорошо, как в этой беседке. Возле этого уютного уголка, за невысокой решеткой…

— Сетку на кухонной двери? А она что, порвалась? — Нет, не порвалась! Просто я хочу, чтобы ты почесал ей спинку, где ее комары нажгли, дурья башка! А еще ты мог бы приглядеть за этим сопляком, чтобы он у меня под ногами весь день не вертелся! И она отвесила Терри щедрый и умелый шлепок. Терри разразился громкими воплями, а Заяц испуганно поднялся с табуретки — его щеки, оттененные бронзовым великолепием завитых усиков, заметно побледнели. Бесси явно была в особенно неукротимом…

К восемнадцати годам юноша уже был автором сборника стихотворений на древнем языке, а также обладателем степени сюцая, соответствующей европейскому бакалавру. В 1891 году Цзэн Пу получил степень цзюйжэня (магистра), однако все больше тяготился схоластической конфуцианской наукой. Во время экзаменов на высшую степень цзиньши (доктора) он допустил намеренную ошибку, оказался вне круга победителей, но отец, мечтавший видеть его сановником, в 1892 году купил сыну должность письмоводителя Внутренней канцелярии,…

Эмиль Золя СТРАНИЦА ЛЮБВИ ЧАСТЬ ПЕРВАЯ I Ночник из синеватого стекла горел на камине, заслоненный книгой; полкомнаты тонуло в тени. Мягкий свет пересекал круглый столик и кушетку, струился по широким складкам бархатных портьер, бросал голубоватый отблеск на зеркало палисандрового шкафа, стоявшего в простенке. В гармоничности буржуазного убранства комнаты, в синеве обоев, мебели и ковра было в этот ночной час нечто от смутной нежности облака. Против окон, в тени, также обтянутая…

Но главная причина, по которой я не позволяю осквернить старинный павлиний приют – или обитель роз (для меня это то же самое), – заключается в давних воспоминаниях, связанных у меня здесь с одним из первоначальных владельцев особняка – Джимми Розом, доброй, истинно доброй душой. Бедный Джимми Роз! Я был знаком с ним чуть ли не с детства. Немного лет прошло с тех пор, как он умер, и я, составив вместе с двумя другими едва ковыляющими стариками скромную процессию, на нанятых дрогах проводил…

Отливка малых колоколов завершилась успешно. Затем был отлит еще один – богато украшенный, невиданной еще формы: его предстояло укрепить на колокольне новым, неизвестным дотоле способом. О назначении этого колокола, а также о том, каким образом он совершал оборот вокруг своей оси и как соединялся с часовым механизмом, изготовленным тогда же, будет сказано ниже. Звонница и часы совмещены были в одном сооружении, хотя в те времена обычно строились они раздельно, как поныне свидетельствует о том колокольня…

– Что? – спрашивает военный. Иона кривит улыбкой рот, напрягает свое горло и сипит: – А у меня, барин, тово… сын на этой педеле помер. – Гм!.. Отчего же он умер? Иона оборачивается всем туловищем к седоку и говорит: – А кто ж его знает! Должно, от горячки… Три дня полежал в больнице и помер… Божья воля. – Сворачивай, дьявол! – раздается в потемках. – Повылазило, что ли, старый пес! Гляди глазами! – Поезжай, поезжай… – говорит седок. –…

Тетушка Бесси ушла в дом, но вскоре возвратилась с небольшой кожаной шкатулкой. — Очень ты похож на нашего отца, — сказала она и придвинула свое кресло поближе к внучатому племяннику. Кэлхун нехотя поднял крышку шкатулки — при этом на колени ему посыпалась ржавая пыль — и вынул миниатюру с изображением прадеда. Ему демонстрировали эту реликвию всякий раз, как он приезжал. Старик — круглолицый, лысый, совершенно заурядного вида — сидел, уперев руки в набалдашник черной трости. Лицо его выражало…

Что было делать? Мы все-таки позвонили в воскресенье одному приятелю-адвокату, который прежде всего посоветовал сейчас же составить перечень содержимого чемодана с как можно более точным описанием вещей и указанием сегодняшней их стоимости, чтобы при необходимости завтра же заявить о своих притязаниях и облегчить работу полиции. Настало утро понедельника, и нам опять позвонили со станции. На этот раз служащий не смеялся и не пытался нас успокоить, а смущенно сообщил, что, к сожалению, ни у кого…