Классическая проза

За два года замужества она родила от него дочку и была беременна на седьмом месяце, когда пропало судно, на котором плавал ее муж, — Две сестры , трехмачтовая шхуна из Дьепа. О шхуне так и не было больше вестей, никто из находившихся на ней моряков не вернулся: и все решили, что она затонула с людьми и грузом. Мартен десять лет ждала своего мужа и с великим трудом растила двух дочерей; потом, так как она была женщина работящая и хорошая, к ней посватался один из местных рыбаков, Левек, вдовец…

— Я давно уже собирался, да, знаете, на военной службе не очень-то бываешь свободен. — Еще бы! Знаю, знаю. Все-таки это очень любезно. — Здорова ли Жозефина? — Да, да, благодарю, вы ее сейчас увидите. — Где же она? — Делает визиты; у нас здесь много знакомых; это весьма порядочный город. — Полагаю, что так. Дверь отворилась. Появилась г-жа Падуа. Она, не торопясь, подошла к брату, подставила ему щеку и спросила: — Ты давно уже здесь? — Нет, с полчаса. — А я думала, что поезд…

На следующий день после ухода французских войск небольшой отряд улан, неизвестно откуда явившийся, быстро промчался через город. Спустя короткое время со склонов Сент-Катрин скатилась на город черная лавина, а со стороны Дарнеталя и Буагильома показались два других потока завоевателей. Авангарды всех трех корпусов одновременно сошлись на площади у городской ратуши, а из всех соседних улиц надвигалась германская армия, развертывая свои батальоны, под тяжелым и мирным шагом которых гудела мостовая.…

Потеряв голову, не колеблясь ни минуты, ни о чем не думая, гувернер бросился в воду — и больше не появлялся: он ударился черепом о дно. В ту же минуту из воды показался упавший мальчик; он протягивал руки брату. Тот лег на землю и перегнулся через край водоема. Утопавший, стараясь удержаться на воде, подплыл к стене — и вскоре четыре маленьких руки схватили, сжали друг друга, сцепившись с судорожной силой. Дети затрепетали от радости: казалось, опасность миновала. Старший брат попытался взобраться…

Д. Костыгин Фрэнку О'Коннору Часть первая ПИТЕР КИТИНГ I Говард Рорк смеялся. Он стоял обнаженный на краю утеса. У его подножья расстилалось озеро. Всплеск гранита взметнулся к небу и застыл над безмятежной водой. Вода казалась недвижимой, утес — плывущим. В нем чувствовалось оцепенение момента, когда один поток сливается с другим — встречным и оба застывают на мгновение, более динамичное, чем само движение. Поверхность камня сверкала, щедро облизанная солнечными лучами.…

Сэндвичи лежали в корзине — их приготовил Ник, не пожалев чеснока; потом, когда закрутились романы с девушками, тяга к чесноку пошла на убыль. Втиснувшись по трое на переднее и заднее сиденья и обняв друг друга за плечи, они помчались по раскаленным, пыльным проселочным дорогам; в жестяном тазу постукивал кусок льда, прихваченный для охлаждения пива, которое предполагалось купить по пути. Чем же был примечателен тот день, если сорок лет спустя он вспомнился столь живо, ярко и выпукло? Возможно,…

Сестры опять начали раскачиваться и со значением переглянулись. — Нет, откуда вы знаете? — не унималась Элис Фергюсон. — А он тебя не любит, — сказала Нэнси Джиллетт. — Ох… — вырвалось у Элис. — Ты себе места не находишь, вот и блуждаешь по ночам, — сказала вторая сестра каким-то странным голосом. Элис понуро стояла у перил, подрагивая ресницами. — Не горюй, дитя мое, не горюй, — зашептала Нэнси Джиллетт, отрывая руки от необъятной груди. — Ты пришла туда, куда нужно. — Я не собиралась……

Кларисса так и рухнула в кресло. Ее личико залила бледность, но щеки вспыхнули. Превосходство Эгги-Лу явно вывело ее из равновесия. Рядом с этим достижением померкла даже бабочка-данаида, которую Кларисса с поросячьим визгом поймала у себя на заднем дворе, чтобы натянуть нос Эгги-Лу. Такой триумф стоял в одном ряду с выходным платьем Клариссы, украшенным воланами, нежными розочками и бантами. По важности он намного превышал родство Клариссы с дядей Питером, который умел выстреливать из беззубого…

— Да, мэм. — Ну, спасибо тебе, Боб. — А давайте я каждый день буду доски мыть? — предложил он. — Тебе не кажется, что все должны дежурить по очереди? — Да мне не трудно, — сказал он. — После уроков. — Можно попробовать, а там видно будет, — решила она. Он медлил. — Теперь беги домой, — велела она, помолчав. — До свидания. — Нога за ногу, он поплелся к выходу. На следующее утро он уже маячил у пансиона, где поселилась мисс Тейлор, в то самое время, когда она выходила из дверей. …

— Для вашей супруги? Он протянул ей пять долларов. — Прикиньте на себя. Девушка не возражала. Он попытался представить, как из шарфика будет торчать голова Элмы, — не вышло. — Оставьте себе, — сказал он, — это вам подарок. Душа его пела, когда он выходил навстречу солнечному свету. — Сэр, — звала продавщица, но он уже ушел. Больше всего миссис Александер истосковалась по новым туфелькам; как только они с мужем разошлись в разные стороны, она шмыгнула в первый попавшийся обувной.…

— Но… — Ты не едешь. — Но ты заказал два билета… — Имя и желающий поехать найдутся. — Желающий? — Я позвоню нескольким людям. — Но если бы ты только подождал двадцать четыре часа… — Я не могу ждать. Я ждал двадцать лет. — Двадцать лет? Он снова застучал по кнопкам телефона. Далеко-далеко, на том конце, зазвонил телефон, послышался тонкий мелодичный голос. — Эстель? — проговорил он. — Это Карл. Знаю, все это весьма неожиданно и глупо, но скажи, у тебя есть непросроченный паспорт?…

Он помог ей сесть, поддерживая за локоть, и место, которого он коснулся, загорелось огнем и заныло, словно ожог, след от которого останется на всю жизнь. Голова ее закружилась, она села на скамью, и все вокруг закачалось вверх-вниз; она подумала, что ей дурно, но потом поняла, что это качели раскачивают ее вверх-вниз, а рядом все так же молча сидит мужчина, который неловко вертит в руках свою шляпу, прищурившись, разглядывает ярлычок с обозначением размера, марки производителя и цены. В его руках…

— Я слышу бред воспаленного сознания. Я вижу кризис среднего возраста. Говори прямо. Ты решила подать на развод? — Время покажет. — Что оно тебе покажет? — закричал он. — В данный момент я просто… ухожу. — Интересно, куда же? — Мало ли разных мест, — туманно ответила она, проделывая борозды в омлете. — У тебя кто-то есть? — спросил он после паузы, сжимая в кулаках нож и вилку. — Можно сказать, пока нет. — И то слава Богу. — У него вырвался протяжный вздох облегчения. — Отправляйся…

– Д-да. Я, выведенный из терпения, не противоречил. Наконец, он стал разгружаться. – Видите ли, – прохрипел он, – я не того… д-да… Она, надо вам сказать, рыжая. Я люблю ее больше чем «Муравья», хотя, клянусь дедушкой сатаны, посмотрели бы вы на «Муравья» в галсе – красота, почище военного корабля. И вот я сидел… и она сидела… того… и у меня в душе кипит настоящий вар. Такая она милая, господин, что взял бы да раздавил. Она говорит: – «Чего ты?» – «Люблю я тебя, – говорю, – оттого и реву». – «Брось, –…

— Отпусти меня, почему ты не сжалишься надо мной? — спросила девушка. — А что я, по-твоему, собираюсь сделать? В кафе вошли двое и остановились у стойки. — Слушаю, сэр, — сказал бармен, приняв заказ. — И ты не можешь простить меня? Когда все знаешь? — спросила девушка. — Нет. — По-твоему, все, что между нами было, все, что мы с тобой испытали, не научило нас понимать? — Порока мерзостную харю, — с горечью сказал молодой человек, — та-та-та-та когда узришь. Потом что-то там еще и та-та…

Впрочем, я все меньше понимал, почему Мореля, да и Бергота принимают как своих повсюду, где находились Сен-Лу: в Париже ли, в Тансонвиле. Морель уморительно подражал Берготу. Впоследствии не нужно было просить, чтобы он его изобразил. Бывают такие истероидные личности, которых не нужно даже вводить в состояние гипноза, чтобы они представили себя тем или иным человеком, так и он просто становился другим персонажем, вот и все. Франсуаза, которая успела уже заметить и оценить все, что господин де…

— Не станок, а загляденье! — сказал он. Печатался пригласительный билет на свадьбу. Старый Медведь опустил рашкет на декель и декель на мрамор, который он прокатил под станок; он выдернул куку, размотал бечевку, чтобы подать мрамор на место, поднял декель и рашкет с проворством молодого Медведя. Станок в его руках издал столь забавный скрип, что вы могли счесть его за дребезжание стекла под крылом птицы, ударившейся на лету об окно. — Неужто хоть один английский станок так работает? — сказал…

— Мне все понятно. Этот дар спас мою жизнь. Теперь настал его черед замолчать; он налил себе еще кофе, размешал сахар и пригубил. — Когда мы с вами распрощаемся, — начал молодой человек, — куда вы отправитесь? — Куда отправлюсь? — неуверенно переспросила женщина. — В смысле… — Парень содрогнулся от напряжения: слова застревали в горле. — В смысле… вам еще с кем-нибудь нужно повидаться? Еще кто-нибудь… — А, понимаю. — Женщина закивала, переменила положение, чтобы совладать с собой, изучила…

1 февраля. На самому цьому словi одчинилися дверi i поштальйон подав менi третiй лист ваш, написаний 7 января. Не знаю, чи зрадiв би я так батьковi або матерi, як вашому щирому слову. Да воздасть вам господь i дому вашому, що посiтили єсте невольника i тяжку його тугу розважили. Як будете писать до В. Н., то од мене їй низенько поклонитеся. Та накажiть, щоб хоч одно слово написала. Тiльки не в Оренбург, а просто в К[рiпость] 0[рську]. Коли маєте "Свячену воду", то спишiть та пришлiть менi, бота,…

— Нет. Да и поезда после концерта нет. Придется где-то переночевать. — Переночуй здесь, на диване. — Можно? — спросил Артур. Но этот вопрос относился уже к другому. Мальский хотел проиграть песни на фортепьяно, на плохеньком пианино, которое хозяин гостиницы всегда ставил в номер Эдгара. — Я тебе сам покажу, — сказал Эдгар. Он поставил ноты на пюпитр и небрежно, боком, сел к пианино. Кое-как перебирая клавиши, он хрипловатым фальцетом напевал вокальную партию. Если бы Мальский не смотрел…