Легкая проза

В ответ я только безразлично пожал плечами, показывая, что ко мне это не имеет никакого отношения. Мои волосы черные, я выше красочного Кая, с королевой не знаком и уж точно никакой Герды не знаю. Но, как выяснилось позже, такие мелочи не имели никакого значения для Аерина. Сославшись на то, что у меня задумчивый взгляд синих глаз, не слишком дружелюбный характер и точно такое же имя, он продолжал видеть во мне героя своей сказки. – Давно лежишь? – вновь задает мне вопрос Аерин. Продолжаю молчать,…

– Во второй половине дня придет швея, чтобы обсудить, какие изменения нужно внести в ваши наряды. Реверансы должны им соответствовать. Этим замечанием тетушка явно надеялась ободрить дочерей и заставить их отнестись к упражнениям с большей серьезностью. Мэри засияла, представив прозрачное платье из белого шифона с кружевами, в котором она будет грациозно кружиться в танце, такая взрослая, утонченная и красивая. Она уже видела, как спускается вместе с кузинами по широкой дворцовой лестнице и приседает…

Мак не обратил ни малейшего внимания ни на ворчание Дэвида, ни на его раздраженный взгляд. Он унюхал Дэвида еще до того, как решил взять дело в собственные лапы, и тот пах так же дурно, как и Джейми, а иногда и хуже. Догадывался он об этом или нет, но ему отчаянно нужна была самка, и Мак нашел ему ее. И теперь он был счастлив так, словно по уши вывалялся в кошачьей мяте. – Маку нравится его подарок. А еще он любит время от времени играть в «Сделай сам», – сказала Джейми, пока Дэвид набирал бесполезную…

Степа зашел в лифт, слыша, как мать мальчика сказала тому: – Застегнись! Кто бы Степе сказал «Застегнись, причешись, соберись…» Да, главное – соберись. Степа взглянул на себя в небольшое зеркало на стене лифта. Нормально. Выглядит он вполне нормально. Это все оттого, что он не может пить, как обычный русский человек. Сильный, двужильный, простой, который пьет водку стаканами и не падает, тем более не плачет от первого же стакана. Отец прав – есть в нем какие-то чужие гены. Отчего он так вырос?…

– Звучит как-то недружелюбно, – говорю я. – Да, – бормочет доктор, – очень недружественно и агрессивно. – Он крутит в руках бумаги, выстукивая ими по столу какой-то мотив. Потом откашливается и добавляет: – И неизлечимо. Я не уверена, что правильно его расслышала. – Я не совсем понимаю… – Я тщательно изучил этот вопрос, Дженнифер. Это редкое заболевание, большинство гематологов в нашей стране не встречают его за всю свою карьеру. Боюсь, что нет такого лечения, как, скажем, химиотерапия. Это…

Полагаю, этот день помнится мне так ясно из-за того, что случилось потом. Вы видели все эти знаки, расставленные в парках развлечений? С жирными черными линиями, указывающими на ограничение по росту? На этих знаках еще куча дурацких предупреждений: беременным и людям с сердечными заболеваниями не следует кататься на горках, рюкзаки необходимо снять, во время поездки нельзя вставать в полный рост. Я все это к тому, что, как оказалось, знаки эти придуманы не зря. Прямо перед нами устроилась семья…

К месту катастрофы флагмана пиратской флотилии на всех парах примчался катер сообщников, разувавших неподалеку японский танкер. Несколько человек попытались вытащить барахтающегося в волнах главаря. Не тут-то было! В ноги предводителя морских корсаров вцепился гигантский осьминог. – Поднимайте быстрее, тону! – истошно завопил, вернее, пробулькал капитан. Пираты газанули, что было сил. Туловище главного корсара скользнуло вдоль острого стального борта катера. – Черт! Черт!! – зарыдал главарь…

– Да ужастик какой-то про вампиров. У жены взял. – Ну и как? Нравится? – Да ничё так. Читать можно. Нет ничего более странного, чем могучий капитан-десантник, увлечённо читающий на полигоне «Сумерки». Адмирал Тот же Саша посмотрел «Адмирала» и особенно поразила его сцена, где матросы топили офицеров. Он мне потом признавался: – Я теперь смотрю на солдат и думаю, а ведь в случае чего они и нас вот так в расход пустят. – Саша, – успокаиваю я товарища. – В 1917 между офицером и солдатом…

– Он же с журфака, так что с речью проблем быть не должно. Всё, девочки, даю задание. Юлиана, узнай, есть ли у него девушка… – Как?! – она округлила светло-голубые глаза. – Подкати под любым предлогом. Можешь пофлиртовать. Но учти – губу не раскатывай, он мой. Она что-то пробубнила себе под нос, но вслух возражать не стала. Тогда я обратилась к Камилле: – А ты выведай всю официальную информацию – факультет, адрес, дату рождения и прочее. – Как?! – Камилла возопила почти в точности так же.…

А у долговязого взгляд неподвижен и страшен, и он как-то слишком прижат к Регине, теснота тоже имеет свои градации, и она, сколько может, оттирается от своего недавнего благодетеля, пытаясь по крайней мере повернуться к нему боком, но получает тут же справа от невидимого ей соседа «стойте спокойно, гражданка» и уже с опаской взглядывает в светлеющее окно тамбура, где, не стираемый змеящимися проводами и мелькающими столбами, замер остановившийся взгляд странного попутчика. Он смотрит теперь не на…

Не поднимая головы, дочь крутила в руке легкую кофейную чашку с расплывшимися остатками кофе, словно пыталась разглядеть на тонких стенках послание свыше. Потом аккуратно поставила чашку на блюдце, откинула пышные кудрявые волосы, узкой изящной ладонью оттерла слезы и, медленно покачав головой, печально усмехнулась. – Нет, мамуль. Уж чего я не ждала точно – так это поддержки. Точнее, нет, я ждала! Ты права. И да, я полная дура, раз ждала. Как я могла? Сама удивляюсь. Меня занесло, это верно. И…

Однако соседка упорно торчала в кухне, без конца выглядывая в окно, и без умолку ворчала. И машин во дворе много, и люди без конца снуют, и от детворы покоя нет – все визжат, съезжая с горки на этих своих тарелках. Безобразие какое-то! Форменное безобразие! Вначале, переехав на эту квартиру, Лика попыталась завязать добрососедские отношения со старой одинокой женщиной. Однако быстро поняла, что из этих намерений ничего хорошего не выйдет. Ираида Максимовна принадлежала к той категории людей, которые…

Аксель не обращал внимания ни на холодные капли дождя, хлеставшие его по коже, ни на сильные порывы ветра, срывающие с головы капюшон. Красивое, но бледное лицо его напоминало гипсовую маску. И в глазах-льдинках отражалась пустота – отчаянная, зимоподобная. Йенни насторожилась, уже открыла рот, чтобы поздороваться, спросить, что случилось, но Аксель прошел мимо, едва не задев ее плечом. Она стояла на месте, глядела вслед удаляющемуся Акселю. Спустя четверть минуты он завернул за угол и растворился…

Дедов дом – некоторое исключение из списка выхолощенного жилья, но и он, и он проигрывает атмосфере старого, еще советского жилого фонда! Спускаясь бегом по лестнице, Катька едва не наступила на тощего кота. Кому он принадлежал, до сих пор оставалось загадкой, – то ли склеротичной старухе Павловне с третьего, то ли алкоголику дяде Мише со второго, неизвестно. И как звать кота на самом деле, тоже никто не знал. Кликали то Барсиком, то Кузей, а то и вовсе Ферапонтом – это старый учитель придумал,…

Джил была постарше Алекса. Они познакомились в Нью-Йоркском университете, он учился на экономике, она на международных отношениях. К тому времени Джил решила остепениться – разгон, который она взяла, вырвавшись из патриархального Вермонта, уже пугал её саму. Алекс оказался девственником. Многоопытную Джил поначалу это озадачило – всё было, но только не это. Она решила действовать осторожно. Целомудренно натягивая простыню под подбородок, она сказала, что он у неё второй. На носу был диплом, предстояло…

Мать страдальчески закатила глаза – не дай Бог такой жизни! – Я все прекрасно понимаю, – ответил непутевый сын. – Но я не хочу быть стоматологом. Я не хочу всю жизнь стоять или сидеть в неудобной позе, не хочу ковыряться в зубах и, тем более, выдергивать их… – Может, тебе вообще работать не хочется? – ехидно поинтересовался отец. – Мне хочется другой работы, папа. Умственной и не настолько утомительной. Да и дедушка советовал… – Да забудь ты то, что он советовал! – вспылил отец. – Дедушка…

Как большинство детей, родившихся и выросших на острове, Линк воспринимает здешние красоты как должное. Мать он тоже воспринимал как данность, и в этом его вина. А теперь, когда ей всего пятьдесят один, она умирает. Меланома дала метастазы в мозг, она ослепла на один глаз. Завтра утром к ней приедут из хосписа по программе облегчения страданий неизлечимо больных. Линк разрыдался, услышав от доктора Саймона диагноз, а потом снова не сдержался, когда позвонил в хоспис. Дежурная сестра по имени…

– Просто в воздухе вдруг повеяло бедой. – Лучше не обращай внимания, – ответила она. – Как и всегда. Всю мою жизнь надо мной нависала огромная черная тень надвигающихся бед. Надо мной смеялись. Меня дразнили. Унижали. Я сорвала с одуванчика желтую, как солнце, головку и бросила ее в ведерко к другим цветам, которые уже постигла та же участь. Когда я обтерла руки о старые джинсовые шорты, на выцветшей ткани остались желтые полосы. Того самого оттенка, в поисках которого я и отправилась в лес этим…

Корд тоже потихоньку приспосабливался. Он больше не носился бегом вверх по лестнице, изображал радость от ловли крабов в компании Уинстона, но Ли видела ужас в его глазах, когда отец протягивал сыну куриную шейку, чтобы тот нацепил ее на крючок. Стояла жара. Корд, весь такой хрупкий, брал в руки краболовку, моргая и проглатывая слезы. Уинстон подбадривающе хлопал сына по спине, а Корд словно каменел. Взгляд отца блуждал по воде, будто он увидел вдали нечто душераздирающее. Ли с отцом были ранними…

– Вита! – тихонько подкравшись сзади, неожиданно выкрикнула Ангелина, бесцеремонно выдергивая подругу из мечтательного состояния. – Ты тут? От резких слов Вита встрепенулась, недоуменно покрутила головой влево-вправо, желая разглядеть, кто нарушил покой. Казалось, девушка не до конца очнулась от грез. Выглядела она при этом растерянно и мило. Подруги дружно засмеялись. Света, глядя на Виту с улыбкой, попросила: – Расскажешь, какие тайны у тебя сегодня? Что среди облаков высматривала? Самолет?…