Легкая проза

– Куда нести это? – тем временем осведомился нетерпеливый водитель на английском языке. – А! Сейчас! – пожилая дама как будто снова заметила его. Она раскрыла модную сумочку, которая болталась на ее согнутой в локте руке и ловко выудила оттуда мобильный телефон. В сумочке Эрнестины Вольф царил безукоризненный порядок, женщина гордилась своей организованностью. И в жизни, и на людях. Так она любила проговаривать про себя, имея в виду те случаи, когда не раз сталкивалась с поведением неряшливых…

Жена Малярчука вышла из подъезда. На тротуаре некто Люлипупенко, словно стая цыганок, охаживал Бодуненца. – Как здоровье? Мозги не давят на желудок? – продолжал Люлипупенко обработку соседа по дому. И тот сдался: – На, полтинник, на работу тороплюсь… Ну вот, всё-таки, опоздаю! – на этой горестной мысли поймал себя Савелий, оказавшись в самой середине лужи. * * * – Я – в баню, – так отреагировал Никеш на появление Бодуненца в проеме лифта. Кроме Никеша в лифте также был Лева Смолянский.…

Суббота. Военный корабль покачивался гренкой у берегов тарелки с рыбным пересоленным супом Тихого океана. Большая часть офицерского состава вышла на берег в увольнение, в нашем кубрике матросы праздновали день рождения одного из старослужащих, ели жареную картошку с тушенкой и пили заранее купленную водку. Водка всегда вызывала не только тревогу, но и массы. – Ну и вонь. Что за х…? – Кто наблевал в кубрике? – Алекс, ты, что ль? – увидел он на койке мертвое тело своего друга, лежавшее с открытым…

– Я мусор вынести, – объявил Василий. – А я в магазин. Хлеба нет, – ответил муж. Оба ринулись в коридор наперегонки. – Маски, перчатки! Нос оксолинкой намазали! – крикнула я вслед. Я пребывала в панике. Привычный режим и распорядок дня рухнул. Новый я еще не успела придумать. А когда я что-то не могу придумать, это ненормальное для меня состояние. Ночью снился кошмар. Этот сон преследует меня давно. Я стою на вокзале одна с огромным чемоданом и двумя маленькими детьми. И не знаю, в какую…

– Ну да, ну да. Пятнадцать лет прожили, а дальше уже не смогли. Так ведь не бывает, мам. – Бывает. Просто у нас кризис в отношениях наступил… – Такой сильный кризис, что папа в другой город жить переехал? – Не в другой город, а к бабушке… Бабушка старенькая, ей помощь нужна. И вообще, я не обязана перед тобой извиняться, это наши с папой отношения! Давай ешь и за уроки садись! С ума я с вами сойду, ей-богу… Вот почему меня опять Павлик не слушает, а? Хоть говори, хоть нет… Еще утро, а у меня…

Но какая разница, детская это травма или взрослая? Обвинение «ты плохой человек» звучит для меня очень страшно. Мне важно считать себя хорошим человеком и вести себя как хороший человек. Я хочу стать писателем, внести в мир что-то хорошее. Конечно, можно просто кому-то помочь, но от помощи одному конкретному человеку в мире не станет заметно больше хорошего. А писатель нужен многим, кто-то прочитает, улыбнется и утешится, а кто-то подумает: «У меня тоже так бывает, я на свете не один. Нет, ну почему,…

Яна сделала три допустимые ошибки и получила второй зачет. – Вы не блещете, – сквозь зубы сказала ей седая немка в очках, выводя в журнале зачет напротив ее фамилии. – Но у вас хотя бы что-то есть в голове. Яна смущенно улыбнулась. Ей нравилось, когда ее хвалили. – На фоне остальных, конечно, – скептически добавила немка. – Спасибо, – пожала плечами Яна. Главное, что зачет сдан. Важно, что Кравцова считает ее самой способной и сообразительной в их группе, а что там думают и говорят другие…

Первым делом попрощался. В моменты прощаний улыбка моя кислая, точно у девки, которую ты целуешь сразу после кунилингуса. Девушка, может, и не протестует, но что-то между вами уже не то и никогда не будет как прежде. После моих прощаний точно так же – как прежде уже не будет. Я стоял во дворе своего дома в Петербурге, прощаясь с другом детства перед долгой разлукой. Лето тогда выдалось холодным, меня немного потряхивало, несмотря на количество выпитого. Тело зябло. Мой друг протянул руку, обнялись.…

– Точно. Приехала к тетке в гости, пошла с ее дочкой в клуб. Там встретила его, через новых знакомых узнала фамилию и имя, пробила по соцсетям и решила, что только смерть может помешать вам быть вместе. Все помню, ты говорила это, кажется, миллиард раз. Но забыла, что я к твоей слежке никакого отношения не имею. Сама по барам и клубам бегать будешь. Не удивлюсь, если когда-нибудь ФСБ пригласит Викторию на собеседование и пообещает высокую зарплату с карьерным ростом, чтобы она работала на них.…

Катя везла котят в машине. Мысли мрачнели. Внутри крепло чувство гнева – праведного, справедливого, прожигающего, сильного. Кто, если не она? Ведь так было всегда, сколько она себя помнит. В школе староста, в институте тоже староста, активист, заводила. Организовывала сбор вещей для бедных, возила студентов к ветеранам. Собирала подписи под петициями. Активная гражданская позиция, ё-моё. Родительский комитет в саду и после в школе тоже лежал на ее плечах. И чат совета дома – опять ее же рук дело.…

Из двух платьев, что были в моем чемодане, я выбрала серое, из рибаны, до лодыжек. Мне всегда казалось, что это платье приглушает мою рыжеволосость, эту мою ненамеренную, данную мне природой экзистенциальную провокационность. Быть может, воины здешних подворотен не тронут кроткую в сером, даже если она рыжая. Я в принципе не собиралась слезать с тюфяка в течение всей грядущей зимы отчасти потому, что так и не смогла завести пальто, а отчасти потому, что… хотя черта с два я тут перед вами буду объясняться.…

«Эта работа отнимает у меня время, которое я могла бы потратить на чтение замечательных книг! Ведь столько еще не прочитано!» – негодовала Лиза, усаживаясь за рабочий стол. «Как все же интереснее жили в те старые добрые времена люди! – вздыхала девушка, перелистывая страницы с цифрами. – Рыцари слагали стихи в честь Прекрасной Дамы или сражались из-за нее на турнирах! Галантные кавалеры обходительно беседовали со своими избранницами, танцуя с ними на роскошных балах. А все эти милые, невинные разговоры…

Может именно поэтому, мы скрупулезно вчитываемся в строки романа-сценария, дотошно прослеживая сюжетные линии, принимая и отвергая стратегию героев. Пусть это нереальная, но жизнь. А жизнь не может быть – безразлична. Как только обретается вдохновение, творца будущего шедевра несёт вперёд, он, тешась тщеславием ступая по пути сюжета, шаг за шагом, проживает судьбы своих героев, мучаясь, радуясь, нетерпим в ожидании финальной сцены своего повествования. Будь то писатель-прозаик или сценарист, в…

– Он свихнулся! – Мир непонятно чему обрадовался. – Давай вызовем специалистов, они подтвердят, что он свихнулся! – Отец купит и психиатров, и весь населенный пункт, а потом вернется и… мне продолжать? Но вся суть Мирослава бунтовала в поисках решения: – Это просто несправедливо! Что такого мы ему сделали? Учились как проклятые, работали превосходно – лучшие специалисты на всем производстве, с отцом всегда поддерживали теплые и прекрасные отношения. С чего же папа так разозлился? – Боюсь,…

Когда буря утихла, и небо начало готовиться к багровому закату, все жители повыходили на улицу и, наблюдая за последствиями шторма, словно спрашивали природу, мол, в чем мы перед тобой провинились, Зелёная? Зачем так пугаешь нас?… Но я была уверена, что происходящее в этот день неспроста. Давно небо не было таким суровым. Всё вокруг словно соболезновало потере Лео… * * * Когда-то, ещё студенткой, в одном из старых библиотечных учебников я нашла открытку с фразой на латинском языке: «Взамен утрате…

За все детство Борю ни разу не наказывали, что уж, даже голоса дед на него не повысил. Мальчик всегда чувствовал, когда стоит остановиться, по строгому взгляду, по наклону головы. Он любил деда без памяти и старался его никогда не огорчать. С бабушкой в этом они были солидарны. – Да, Иванушка, – соглашалась она во всем с дедом. Соглашалась, делала по своему, но никогда не спорила. Лето они проводили на даче. Дощатый домик с огородом на шести сотках располагался совсем недалеко от города, но это…

Не умер. Впрочем, не исключено. Чем дальше в лес великой перестройки, тем больше дров, да все ударней дойки. Все крепче сталь. Течет рекой зерно. В Уфе открылось новое кино. У них в больницах дорожают койки. В коротком репортаже с их помойки вам сообщат, что все обречено: растет преступность, дешевеют лиры. Татар, посланцев нашей звонкой лиры, в Париже принимают на ура. Хотя канадцы – страшные задиры, не лыком шиты наши мастера. Погода завтра та же, что вчера. 7. Праздник. Пора, пора. Хотя нигде…

– Да не знаю я! Я же женат! – Ну глаза-то у тебя есть! Ты же думающее существо, Макс! – Да я как-то и не мыслю так. Если я об этом буду думать, то, наверное, обижу Ташу, – Макс слегка покраснел, – на каком-то тонком уровне, что ли, обижу, мне так кажется. – Господи, ну ты и пироги закидываешь! «На тонком уровне»! – Олег удивленно посмотрел на друга. – Ничего с твоей Натахой не случится! Можешь смело подумать и сказать! Но Макс вошел в какой-то ступор. Он медленно крутил катушку и молчал.…

– Что значит искренне? – Ну, чего обычно не хватает девушке? Поверить в себя, в свои способности. В общем, не бойся быть сексуальной. Ты же красивая. Извините, как вас зовут? – Наталья. – А я Артем. Так и живем, – улыбнулся неожиданной рифме молодой человек. – Женщины боятся быть женщинами, мужчины – мужчинами. – Я вижу, только вы ничего не боитесь. – Боюсь, конечно. Но я работаю над этим. – Кем, извините? – Инструктором. – Значит, вы профи, вам легче. – Все мы в чем-то профи.…

Поэтому, пожалуй, можно разделить мнение, что это действительно идеальная семья. Бытовые ссоры, лёгкие недопонимания – они, конечно, присутствуют везде, но в остальном это прекрасная семья. Их дом находится на окраине небольшой улочки под названием Кэмп-Ройс. Его первого касаются лучи солнца и озаряют комнаты. Мэри – женщина тридцати шести лет с роскошными каштановыми волосами, закрывающими лопатки. Несмотря на то, что её жизнь была не особо гладкой, голубые глаза наполнены огоньком и теплом.…