Проза прочее

И сейчас я обозревал окрестности, прекрасно понимая, что в любом из окрестных зданий могут скрываться талибы, которые только и ждут, когда кто-то из наших покинет лагерь. Я закрыл глаза и спросил себя: ну почему такое должно было случиться именно со мной. При этом я четко осознавал, что проще всего будет приказать Мейсу продолжать нести караул, как ни в чем не бывало, и забыть про собаку. Многие на моем месте так бы и поступили, не задумываясь. Пусть подыхает от голода или удушит себя проволочной…

Донбасс нашего времени – спокоен и тверд. Воля к новой жизни наполняет его реки, холмы, терриконы, озера. Могут ли напор и воля перетекать в ландшафты, передаваться природе края? Могут ли страсть и слово овеществиться: стать переулками, домами, бесстрашными поступками, новыми лугами, посевами? Здесь, в этих местах, – могут. Дорога. Мертвый енот, надкушенная брюква – Шевелись, мимоезжие! Очередь ждать не будет! Давай, давай, себе помогай! Ну, чего рты раззявили? Паспорта достали, вещи…

Карлик недовольно отошел, а Странник пригласил Милису присесть. Девушка села подле него. Костер обдал жаром. Два карлика принесли ей ягодный сок и крольчатину. За время проведенное в лесу она ни разу не ела. Но тогда она не думала о еде. Сейчас же, при виде вкусного, прожаренного до румяной корочки кролика, Милиса ощутила голод. Она с жадностью принялась за еду. Когда девушка поела, Странник спросил: – Милое создание, как же ты оказалась в самой чаще леса? – В моей деревне начался пожар, –…

После той встречи мы переписывались по электронной почте, но так больше и не увиделись. И вовсе не потому, что я погрузился в череду повседневных дел, а потому, что я не мог просто так отнимать у него драгоценное время. Я хотел, чтобы Пол сам решил, желает он встретиться со мной или нет. Я понимал, что менее всего ему сейчас нужно соблюдать формальности только что завязанной дружбы. Несмотря на это, я много думал о нем и его жене. Мне хотелось узнать, пишет ли он и как находит для этого время. Как…

– Ладно, пойдем покурим, – позвала Алла. И уже на кухне, затягиваясь сигаретой, продолжила: – Значит, так, Ирка. Что бы ни случилось – ни в коем случае нельзя отчаиваться! Помнишь, это у Маяковского, кажется, было: «Найдется выход хоть один из всякого безвыходного положения!» Да, он сейчас сердит на тебя, возможно, считает дурой безалаберной – что ж, ты дала ему для этого все основания. Но раз уж вы так хорошо общались, как ты рассказываешь, может, еще не все потеряно? Он отдохнет, вернется в благодушном…

Хотя нельзя утверждать, что эти стены – очень надежная защита. Честно говоря, до лета 2007 года я ни разу не задавал себе вопрос: что чувствуют люди, когда в субботу в три часа ночи их дом атакуют трое мужчин с садовыми ножницами. Если бы я все же об этом задумался, то вряд ли сумел бы представить, какой жуткий, прямо-таки заводской грохот сопровождает подобную акцию. Я выглянул в окно и вздохнул с облегчением. Упомянутые мужчины пытались всего лишь украсть кусок водосточной трубы. Я-то испугался,…

Дверь моего купе отворилась, и в проеме появилась женщина лет сорока-сорока пяти. – Слава Богу, успела! – сказала она, втаскивая впереди себя увесистую полипропиленовую сумку. Она тяжело дышала и сразу же плюхнулась на сиденье, желая перевести дух. – Здравствуйте, – сказала она, вытирая платочком пот с раскрасневшегося лица. – А то я зашла и повела себя по-свински – забыла поздороваться. – Здравствуйте, – отозвалась я, с любопытством ее рассматривая с высоты верхней полки. Эта рано…

До войны бабушка Наташа окончила Металлургический институт по специальности инженер-металлург. В феврале 1941 года начала работать помощником мастера на Миньярском заводе Главметиза в цехе горячей прокатки, а с мая сорок первого – в отделе технического контроля. Когда началась война, завод стал выпускать танки, и бабушка была переведена в болтовый цех начальником участка. Эти подробности и названия я узнал совсем недавно, когда листал трудовую книжку, но еще из детства во мне живет страх из каких-то…

Нет, надо просто поесть и поспать. Всю ночь в холодном вагоне, с утра ни чая, ни еды не предложили. Куйбышев. Три часа искали машину, водитель сопливый, лицо сытое, чей-то родственник, иначе б на фронте сейчас баранку крутил. – Как зовут, рядовой? – Сергей, товарищ лейтенант. – Часто сюда ездишь? – Приходится, товарищ лейтенант, то начальство в Куйбышев, то из Москвы специалисты, вот как вы, приезжают… – Далеко еще? – Почти приехали, вон за тем поворотом штаб, товарищ лейтенант. …

– Я не смогу, – сказала Тесса, не опуская глаз. – Сможешь. Она молчала больше минуты, затем тихо и до странности кротко произнесла: – Давай закончим на сегодня, хорошо? – и, не дожидаясь ответа, завершила вызов. * * * Должна признаться, что с тех пор я не раз мысленно проигрывала этот диалог. * * * Скажу только одно: я говорила ей то, что, по моим представлениям, было уместно. Она была расстроена, я ее утешала. Она боялась – впрочем, совершенно естественно. На следующий день…

Пять франков Мои родители хотели ребенка, чтобы поскорее стать семьей, то есть парой, которой не задавали бы вопросов; ребенка, чтобы держать определенную дистанцию между ними и миром. Уже тогда. Вернувшись из роддома, мама сразу же водворилась в свою комнату и снова закрывалась в ней, чтобы курить ментоловые сигареты и читать Саган. Очень быстро она вновь обрела легкую фигурку писательницы, эту благодать двадцати лет. А когда она выходила порой из дома купить овощей, порошкового молока, пачку…

Большинство этих двориков выглядят безукоризненно ухоженными. Рододендроны и азалии рассыпают брызги цвета, а яблони и вишни покачивают розово-белым оперением своих кривых веток. И если Фоксхаунд изо всех сил натягивает поводок, то я предпочитаю неспешный шаг. Удивления достойно, какие подробности и детали можно разглядеть, если только остановиться и присмотреться повнимательнее. Вот в гармонию распевшихся птиц вплетает свой неокрепший голосок птенец голубя, притаившийся где-то на оплетенной…

Красивое лицо Кита исказилось почти дьявольской усмешкой – впрочем, это, быть может, была игра мерцающего огня камина. Усмешку медленно стерла дремота. Кит уснул… Он проснулся внезапно, ощутив чье-то присутствие в темноте, и спросил, не поворачивая головы: «Что такое?» Ему показалось, что кто-то тяжело переводит дух. Кит прибавил свет в лампе. – Кто тут? Голос у двери ответил: – Это я, Ларри! То ли потому, что его внезапно разбудили, то ли голос брата звучал как-то необычно, но Кит невольно…

Дюжё закрыл дверь и стиснул голову руками. От лая у него началась мигрень. Людей не хватало, так что его вообще не сменяли. Спал он в кабинете на набитом соломой тюфяке, а днем убирал его в железный шкаф. Из-за пса две последние ночи он глаз не сомкнул. В его-то возрасте. Он искренне полагал, что после пятидесяти человек должен быть избавлен от подобных испытаний. Только и осталось уповать на то, чтобы поскорее прибыл офицер, посланный расследовать это дело. Утром и вечером Перрина, официантка…

Максим остался на площадке, подождал. Минуты через две появился Котик. В одних синих футбольных трусах, худой, заспанный. В детстве он был упитанным, розовым, с пушистой головой. Соседки любили с ним возиться и называли котиком. Прозвище это так за ним и осталось… – Чего? – хрипнул Котик, жмурясь. – Выйдешь? – На фиг? – Ну, потусуем. – Максим пожал плечами. – Ты чё, с бодуна? – Уху… – Выходи. – А башли есть? – Ну так, немного. – Щас тогда… Котик ушлёпал куда-то и тут же…

– Проверите внедрение. Вместе с нашими сотрудниками. Вы ведь созвонились с семьёй? Собирались, по крайней мере. И я же вас знакомил с представителями кубинской делегации. Меня знакомили? С какой семьёй я должна связаться? С моей? А что сталось с моей семьёй? Егор! – Да! То есть нет. То есть – я сейчас! Телефон как раз завибрировал в кармане. – Мама! Я умираю. И голос такой жалобный. Но я пропускаю все нотки, которые должна услышать, потому что мне не до них. Могу забыть главное: …

2 В эту пятницу он, по обыкновению, приехал на работу с небольшим чемоданом, чтобы сразу после обеда отбыть на вокзал. Он уже собирался вслед за коллегами идти в столовую, когда вошёл его начальник, господин Кунце, полноватый господин с толстыми губами, лоснящимся лицом и расстёгнутой нижней пуговицей рубашки. – Господин Фольксманн, вы не торопитесь? – Я хотел пойти на обед, – ответил Конрад. – А что случилось? – Здесь такое дело… Мне надо с вами поговорить, давайте присядем. Предчувствуя…

По выходным (читай, праздник) делалась немыслимая по размеру яичница – праздник для детей, но и это нехитрое блюдо Клара умудрялась испортить, добавляя туда отварную картошку и вермишель. Хотя понять её было можно – все постоянно хотели есть, особенно старая Фаина. Фаина эта вообще была штучка – крошечная, сухонькая, с тощей седой косицей, в которую непременно вплеталась сечённая по краям мятая атласная ленточка грязно-розового цвета, тоже видавшая виды. Считалось, что Фаина занимается огородом –…

Домой Кира вернулась уже около 9 вечера. Решила позвонить Саше, узнать, как долетел, как дела с переговорами, но на мобильный никто не отвечал – абонент был недоступен. Подкралось какое-то неприятное чувство тревоги. И чтобы как-то отвлечься, она поставила диск со своей любимой комедией, просмотренной уже десятки раз, но не надоедающей никогда… Засидевшись далеко за полночь, Кира вновь попыталась набрать номер мужа. Но и в этот раз никто не отвечал. «Созвонимся завтра», – засыпая, подумала Кира.…

ИСААК ШАМОШ, ученый, посланный в 1943 году в Алеппо, чтобы попытаться переправить «Кодекс» в Иерусалим; брат Амнона Шамоша. ИСААК СИЛО (псевдоним), житель Александретты (Турция), израильский иммиграционный агент с 40-х годов прошлого века до своей смерти в 70-е годы. ШЛОМО-ЗАЛМАН ШРАГАЙ, глава Отдела Алии, в пятидесятые годы прошлого века отвечавший за иммиграцию евреев в Израиль. РАФИ САТТОН, уроженец Алеппо, бывший агент Моссада, занявшийся самостоятельным расследованием обстоятельств, связанных…