Проза прочее

Когда ликтор произнёс его имя, Красс усмехнулся и кивнул головой. Лаций вошёл и, прижав руку к груди, стал на одно колено. Он успел заметить, что на консуле была новая туника и плащ пурпурного цвета, золотая пряжка и меч в коротких, дорогих ножнах. Марк Красс сделал вид, что не заметил его синяков и ссадин. У молодого воина был всё тот же гордый вид, широкие плечи, открытое лицо и в глазах горела отчаянная решительность. Это ему нравилось. Красс вздохнул и похлопал его по плечу: – Лаций Корнелий!…

А пока он лежал под серым потолком и, ничего не понимая, смотрел на двуногих существ в белых халатах, ходивших между кроватями и раздававших что-то таким же двуногим существам, лежавшим на кроватях. Позже он узнал, что эти двуногие существа называются женщинами или представительницами прекрасного пола с той лишь разницей, что носящие белые халаты называются ещё и медсестрами, а лежавшие на кроватях без них – пациентки. Ещё он узнал, что медсестры раздают пациенткам таблетки, имеющие белый как снег…

Когда я брал его, он еще совсем маленьким был, мамку сосал, и я рассчитывал докормить его козьим молоком из соски. И вот занес я в дом щенка и уже устроил его в углу на подстилке, и вставать начал, как тут что-то мелькнуло в воздухе, и я буквально на лету перехватил нашу кошку Муську. С диким воем бросилась она с печки защищать своих котят. Тут же руки мои были изодраны в кровь ее когтями. Но я не выпустил разъяренную Муську и сумел выбросить ее за дверь. Но тут же она ворвалась в дом через подполье,…

Таня огорчилась и на следующий день поделилась своим огорчением на работе. Сотрудницы возмутились: – Кто сейчас в поликлинику ходит! Это бесполезно. Надо к платному врачу обратиться. Таня послушалась сотрудниц и пошла в медицинский кооператив, заплатила за прием и стала дожидаться своей очереди к врачу. Очередь оказалась меньше, чем в районной поликлинике, а вот врач – та же самая, их участковая, Нина Владимировна. Ее трудно не узнать или с кем-то спутать – очень уж приметная родинка на щеке…

Хотелось тогда ей прокричать: – Мамочка, оставь меня, я живая. Я буду жить! Но она меня не слышала, только с мольбой и слезами смотрела на врачей. Они как роботы повторяли одинаковые сухие фразы: «несовместимо с жизнью», «плод не выживет» и сыпали медицинскими терминами. Какой я плод? Я ребенок, человек!!! Я кричала в небо: – Господи, сделай чудо! Я хочу жить!! Ангелы пытались меня утешить и поддержать. Мама сделала аборт. Мое крошечное тело так и осталось в лаборатории…

…Мама успокаивала Черникину и говорила, что это всё ерунда: «Ну подумаешь, испортила ты новые чешские сапоги на манке. Радуйся, что проволока тебе ногу не пропорола. Ты же, небось, от Ветренниковой через стройку шла?» Черникина плохо слушала маму, плохо ела, не стала собирать портфель на завтра. Лёжа под чёрным потолком, она думала о том, что ей придётся навсегда расстаться с Ветренниковой. Наташа была её самым лучшим человеком. Два года её старшинства только добавляли восхищения, которое Черникина…

Кто кого нашел? или Не проходите мимо лежащего мужчины Глупо мечтать о принце, если ты дочь сантехника. Или школьного завхоза. Из поселка Жучково. Это я о нас с Алкой. Обе мы образованные умницы, почти красавицы, рукодельницы, отличные хозяйки и нежные мамы. А еще мы похожи друг на друга, как двоюродные сестры, и с этого началась наша дружба навек! Я была в 8 классе, когда ко мне подошла девица из скандального 9-б и спросила: «Ты Попова?» – И правда похожа, – сказала она своей свите из трех…

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero Праздник без ошибок Татьяна вечно во всем сомневалась: и в том, что ее повысят на работе, и в том, стоит ли покупать новое платье… Вот и сейчас она нерешительно покрутилась перед зеркалом, рассматривая свое отражение. Подруга Катя развела руками: – Не понимаю, тебе не нравится? Сидит хорошо, и цвет подходит. – Ой, не знаю, Кать! Красиво, но… – Никаких «но»! Ты когда в последний раз что-то покупала для себя? А ведь у тебя завтра…

По правде говоря, Ингвару не было в тягость пройтись по лесу с группой туристов. В отличие от охотников, туристы всегда ходили с лесником. Это объяснялось многим. И отсутствием оружия, и страхом заблудиться. Ингвар всегда с интересом наблюдал за восторженными лицами туристов. Они, как дети, с восторгом смотрели на зверей, природу. Под вечер, набравшись впечатлений, уставшие, они возвращались в Сагбрук. Иногда, с ними возвращался и Ингвар. Жизнь в лесу прекрасна, но пополнять припасы лучше все-таки…

Ты не любил этот город, потому что родился в другом месте, но никогда не горевал из-за этого, а просто к нему привыкал, когда возвращался. И гуляя по нему, ты зашел в фотоателье, решив не то сам, не то по совету родителей сфотографироваться на память. Приёмщицей там работала знакомая тебе немолодая женщина – супруга хозяина той самой бревенчатой пятистенки, где недолго проживала ваша семья, снимая у него половинку дома. С той поры минуло лет десять, но вы узнали друг друга и разговорились. Эта…

Вот поразил интерес к мостам нашего района. Вопреки моего акцента на современные постройки мостов через Катунь (Аскат, Элекмонар, Чемал…) фотоаппарат защелкал лишь на подвесном, абшарпанном наводнением, разбитом в дребезги, мосту «Шутова» в Аскате. Конечно улавливая интерес, сразу поведала историю возникновения подвесных мостов, технологию, строптивую Катунь и сказы-легенды про Шутова – первого строителя, а еще первей, Сартыкпая, который позаботился о переходе людей через реку и горстью накидал камней…

Антон галантно поцеловал мне ручку, и показалось, что от этого парня (хотя какой он парень, явно за тридцать) веет нафталином. – Я счастлив, что вы пришли, – сказал Антон, – Вы прекрасны. «Только не надо этих дурацких комплиментов» – подумала я, но, конечно, не сказала об этом вслух. – Вот, – протянул Антон текст, напечатанный на машинке. – Это воспоминания моей бабушки. Кстати, хотите – верьте, хотите – нет, но ее звали, так же как и вас – Елена. И мне кажется, да нет, точно, вы очень на нее…

Новела Далі вже нічого нема – самий простір, саме безмежжя. Смужка суші – вузька необжита коса, відділившись від степу, простяглась у відкрите море. Крізь обрій, крізь небо пронизалася й далі пішла – не видно їй кінця. Загубилася в імлах. Місцями коса зовсім вузенька, взимку під час штормів її й хвиля перехлюпне, а зараз вона суха, в сухих палаючих пісках, у буркунах, у лементі птаства. Безліч пташиних гнізд, яких ніхто не руйнує; океан повітря, не отруєного нічим; гармонія буття, де почуваєш…

– Не, не, не. У меня, во-первых на проезд туда-сюда денег не хватит. Во-вторых, на лаботу завтра вставать. – «На лаботу»? – Пять бывших одноклассниц заржали в унисон. – Тогда тебе точно пора. Язык уже отнимается. Только давайте ещё раз поднимем бокалы за наш выпуск и за удачно сложившуюся карьеру. – Как говорила моя бабушка: чтобы у всех нас всё было, и нам за это ничего не было! Алён, ты как? – Нет, девчонки. Её надо отправлять. Совсем бледно тело. Наташк, дай ей, что ли своих сухариков «с хреном»…

Выходя из автобуса, я обернулась к водителю и улыбнулась. Он кивнул в ответ. Егор – День не задался с утра, – с трудом переключая скорость размышлял Егор – тещу будто черт толкнул в бок. Пол четвертого, а она не спит. Господи, почему меня не оставят в покое? Неужели так трудно не совать свой нос в чужие дела?

– Анри, ты очень хорошо понимаешь, что я хочу тебе сказать, ведь это-же элементарные вещи, с которыми ты и сам разбираешься так-же прекрасно и просто, как и с разгадыванием кросфордов. Анри, ты пойми, я тебя ещё пол года назад предупреждал, что-бы ты был поаккуратнее, и когда ты в силу каких-либо причин и появляешься в той проклятой части города, то просто необходимо, что-бы ты был всё-таки поосторожней, и избегал всяких заведений, где могли-бы быть игральные автоматы, а так-же и дешёвых кафе и ресторанов,…

Отнекиваться было бесполезно. Перечить однокласснику-бугаю, у которого один кулак будет с моих два, в нашем классе читалось очень даже опрометчиво. А идти на выпускной с синяком под глазом совсем не хотелось. Мы недолго отнекивались, и уже через пять минут на огромной крытой веранде его дома стояла и выпивка, и закуска. Здесь я в первый и, наверное, в последний раз в жизни попробовал виски. В общем, выпили, закусили, вспомнили годы учебы и обговорили предстоящий выпускной вечер. Но все же неуютно…

Ретируясь, значительно ослабшими децибелами и уже более дружелюбным тоном педагог оставила обвинение в плагиате в силе. Мои дальнейшие попытки апеллировать и возражать остались без внимания, от моих аргументов отмахнулись рукой. Честно признаться – я не был особо расстроен. Обижаться было некогда – я был на взлете. Меня радовало то, что я узнал столько нового об авторе сочинения (по крайней мере, он мог спокойно записать себя в ряды критиков!). Впервые, сильное вдохновение позволило мне подкрепить…