Проза

Хорошая жена и мать – разве она недостойна того, чтобы ее имя сохранилось в нашей памяти? Наконец, разве мало в нашей истории заведомых негодяев, мерзавцев или взяточников? Эти отрицательные персонажи тоже имеют право на то, чтобы их имена сохранились в грандиозном Пантеоне нашей истории… Я человек счастливый, ибо прожил не только свою жизнь, настоящую, но и прожил судьбы многих героев прошлого. О великом значении истории в духовной жизни народа издревле было сказано очень много, и здесь я напомню…

В университете Нарежный познакомился и подружился с будущими писателями и критиками А. Ф. Мерзляковым, А. Ф. Воейковым, В. П. Вронченко, Андреем Тургеневым. Последний в 1797–1800 годах возглавлял университетский литературный кружок, на заседаниях которого обсуждались вопросы теории изящных искусств. На базе этого кружка в 1801 году было организовано Дружеское литературное общество, сыгравшее важную роль в распространении романтической эстетики. Активное участие в работе литературного кружка, возглавляемого…

Как бы мне самому хотелось написать такую книгу! Это не «женская» книга и не «мужская», — эту книгу любят и читают как женщины, так и мужчины. Роман оказался из числа таких сокровищ и христианских свидетельств, которые мне редко доводилось, если вообще доводилось, читать». Джилберт Моррис, автор бестселлеров «Пять баллов! Рекомендую эту книгу всем, кто хочет прочитать хороший роман. Если говорить об эпическом характере книги, то «Веяние тихого ветра» отвечает всем требованиям интересного…

Военный Военный человек в кожаном Бывший прапорщик — начальник Пулковского участка [1] Рабочий-агитатор Меньшевик Студент Связист Красногвардеец Матрос — сопровождающий Ленина Капитан Карнаухов Крестьянин 1 Пулковский участок.  — 30 октября 1917 года части Красной гвардии разбили под Петроградом в районе Пулковских холмов казачьи части генерала Краснова. Пленный солдат Макушкин …

Он рассмеялся мелким смешком и с торжеством оглядел присутствующих. — Как же, — вскрикнул он, — ведь у их превосходительства всего 86 десятинок осталось, а усадьба: флигелёк в три оконца, коровий хлев да куриный насест! И только-с! Он снова рассмеялся, снова не без лукавства оглядел всех, как бы ожидая поддержки, и вскрикнул: — А всю их землицу, 2,000 десятинок с садишком, лесом и с мельницей, я ведь скупил! — А я-то сам, — добавил он через секунду, — я-то сам бывший крепостной их превосходительства…

“Но ты же рад успехам своего лауреата?” “Пленный русский солдат, хоть взорви он пол-Берлина, не оправдал бы генерала Власова…” “О, Валентин Петрович впадает в демагогию. Тебе пора записываться в компатриоты”. “Секунду! Как перевести слово „компатриот” в ребус? Рисуем компас, вычеркиваем „с”. Дальше цифра три. Рисуем кота, убираем „к”…” “А если там кошка? Опомнись, милый…” “Действительно, кошка в темной комнате приятней. Спасибо, Машенька. Не бойся, я Дубровский. Я проснулся. Я вернулся…

— Нно! Чего поперек дороги-то остановился? Эй, ты! — Двинь его кнутом! — Тпру! Сворачивай, дьявол! — Ксы! Дунька, гони, гони корову-то в лесок!.. Чего ты, кобыла, чешешься! На пути эстонский хутор. Возле белого чистого домика стоит семья эстонцев. «Сам» в белой рубахе и ватной жилетке. Бритое лицо его зло, серые узкие глаза сверкают. Он кричит что-то поэстонски на разрозненно шагающих солдат и, выхватив трубку, бросает с презрением: — Ага, белы черть!.. Наших баронов защищать пришли? Куррат!…

Глава 1 БЕЛЫЙ ГОЛУБОК Жена царя Василия III [1] Соломония Сабурова 2 оказалась бесплодной. Негодной. Люди говорили: не было испокон веков такого, чтобы род Сабуровых оскудевал, чтобы жены не родили. Дознание требуется: не глаз ли черный глянул на царицу, не наговор ли вражий над ней власть имеет? Найти злоумышленников, вывести их на чистую воду и наказать. Люди говорили, но знали: царь, сам словно заговоренный, уже второй год смотрит на девку Глинских 3 , смотрит, глаз отвести не может.…

Мужчины откровенно отворачивались от него, а женщины не решались поднять взгляд. Лишь дети подолгу разглядывали идиота. Но он не обращал на них внимания. Идиот ни от кого ничего не ждал. Когда ударяла белая молния, его кормили. Пропитание он добывал сам или вовсе обходился. А случалось, его кормил первый встречный. Идиот не знал, почему так происходит, и не задумывался об этом. Он не просил, он просто стоял и ждал. И стоило прохожему заглянуть в его глаза, как в руке идиота оказывалась монетка, кусок…

Какое это имеет отношение к тому, что мы живем в уникальное время? Чтобы ответить на этот вопрос поговорим сначала о девяностых. В девяностые в российском обществе сложился уклад постсоветизма, который тоже имел свою идеологию, цели, рамки и особую общественную систему. Тем самым реальность девяностых опять была понятна людям. И вот теперь мы подошли к сути вопроса. После перехода в новое тысячелетие произошло постепенное размывание уклада постсоветизма, но на смену ему так и не пришло никакого нового…

— Ну, садись на лавку возле брата, а я твою мать попрошу, чтоб пускала тебя в школу. Учитель стал показывать Филипку буквы, а Филипок их уже знал и немножко читать умел. — Ну-ка, сложи своё имя. Филипок сказал: — Хве-и — хви, ле-и — ли, пе-ок — пок. Все засмеялись. — Молодец, — сказал учитель. — Кто же тебя учил читать? Филипок осмелился и сказал: — Костюшка! Я бедовый, я сразу всё понял. Я страсть какой ловкий! Учитель засмеялся и сказал: — Ты погоди хвалиться, а поучись.…

Через минуту няня и Марк снова шли по площади. В сумочке у девушки лежал флакончин духов, а малыш крепко сжимал в руке пистолет. Они уносили с собой "любовь и "смелость", подаренные щедрой Ягг. Однако эти приятные сами по себе дары не гарантировали (к нашему огромному сожалению) им счатья до конца дней. Народ все прибывал и прибывал на ярмарочную площадь. Один за другим Грета внимала с полок свои подарки. Денег с покупателей она, как любая уважающая себя волшебница, не брала, чем вызывала у одних…

Я не мог контролировать этот гнев. Он просто поглощал меня, словно гребаный лесной пожар. — Мы можем уже закончить? — спросил я. — Мне, черт возьми, нужно еще кое-куда. Подошел официант и наполнил стакан отца на четверть. Тот приказал не останавливаться, и вот стакан был полон уже почти до краев. — И ему тоже налей, — сказал мой отец. Джонатан Хэйл плавал в миллиардах долларов, заработанных Hale Co., компанией детских товаров. Он платил за молчание персонала загородного клуба, чтобы те закрывали…

День и другой ожидают у водопоя, Звери приходят и пьют холодную воду, Прибегает стадо, веселится сердцем. И он, Эабани, — его родина горы — С газелями вместе щиплет травы, Со скотом идет к водопою, С водяными тварями веселится сердцем. Увидала его блудница, страстного человека, Сильного, разрушителя, посреди пустыни: «Это он, блудница, открой свои груди, Открой свое лоно, пусть он возьмет твою зрелость. Дай ему наслажденье, дело женщин. Едва он увидит тебя, он к тебе устремится…

— Маруся, — ответил я, — мы не балуем, мы вертушку приколачиваем. Ты погоди немного, нам всего три гвоздя доколотить осталось. — Завтра доколотите! — приказала Маруся. — А сейчас слезайте, или я совсем рассержусь. Переглянулись мы со Светланой. Видим, плохо наше дело. Взяли и слезли. Но на Марусю обиделись. И хотя Маруся принесла со станции Светлане большое яблоко, а мне пачку табаку, — все равно обиделись. Так с обидой и уснули. А утром — еще новое дело! Только что мы проснулись, подходит…

Они помолчали. Сидеть под домом было приятно. Нагретые солнцем доски отдавали внутрь мягкое тепло. Комары сюда не залетали. Иногда приходили какие-нибудь собаки или кошки, которых можно было гладить или, наоборот, пугать криком и страшными рожами. — Пусть будут луки из вербы, — предложил Алешка. — А если твой папа или мой поедут на рыбалку, то наши луки станут просто лучше. — Ну, да, — Пашка задумчиво потер подбородок. — А мы пока поучимся стрелять. Они улыбнулись друг другу лицами, рябыми…

Шоропов. Это какая по счету? Роман. Триста девяносто восьмая. Триста девяносто семь – ноль. Шоропов. Если бы на деньги играли, ты бы, братец, без штанов остался. Роман. Только не надо, дядя, свое превосходство выражать. И без того понятно, что я не умею играть. Шоропов. Знаешь, я вот думаю, как хорошо иметь свой дом, особенно зимой. За окнами мороз, а у нас батареи греют. И вот мы с тобой режемся в шахматы. Роман. Вы, дядя, просто романтик. Как там, интересно, ваши поживают? Шоропов.…

Интересно отметить, что любимыми книгами Сологуба до конца дней так и остались три: уже упомянутый «Дон Кихот», а также «Робинзон Крузо» и «Король Лир». Почему именно эти три? Может быть, здесь – ключ к его судьбе и характеру. Сколь ни различны герои этих книг, они замкнуты в хрустальную сферу своего одиночества. Робинзон Крузо вообще до появления Пятницы целую вечность прожил на острове один, король Лир все имел – и все потерял, кроме своей, истинно королевской, гордыни; Дон Кихот, поклоняясь прекрасной…

— Съездил! Слава богу, договорился! Аула Кайракты нет больше на свете, есть колхоз «Кайракты», а я ваш председатель! По дальнейшим объяснениям Кара-Мурта выходило так, что теперь весь аул — и люди, и все добро — будет находиться в полном его распоряжении. И хотя с этого дня пошли бесконечные споры о том, что такое колхоз и как его организовать, женщины нашего аула, в том числе и моя мать, стали называть Кара-Мурта «председателем», а аул — «колхозом». Дети обычно повторяют слова матери, а те, у…

Самые стойкие из славян в отчаянии задавали все новые и новые вопросы. — А вот, например, — говорил Борисов, в смятении оглядываясь на товарищей, — подчинив себя безусловно Верховной думе Южного общества, будем ли мы в состоянии исполнить в точности принятые нами обязательства? И не будет ли эта самая дума новым видом диктатуры? Наша подчиненность не подвергнет ли нас произволу сей таинственной думы? Бестужев-Рюмин, захлебываясь словами, доказывал, что именно в соединении залог успеха, только…