Проза

Главное — заявить, а что ты чувствуешь при этом — не так уж важно. Время таково, что формировалась двойная мораль, двойная жизнь. И ничего не видели в этом предосудительного. Даже такие, как Станиславский, пытались потрафлять общепринятым нормам поведения. 25 августа 1934 года Станиславский, вернувшийся из-за границы, наконец-то повидался со своим Театром. Актеры встретили его длинными аплодисментами. Станиславский много полезного говорил в тот день. Но то, что он говорил о жизни за границей, поразило…

Стюардесса — яркая статная брюнетка, каких здесь традиционно предпочитают, — спросила, не хочу ли я прилечь. — Может, дать вам аспирин? — Ее, примостившуюся на подлокотнике, раскачивало от бушующего снаружи июньского циклона. — Или нембутал? — Нет. — Забегалась с остальными, некогда было спросить. — Она села рядом и пристегнула нас обеих ремнем. — А может, жевательную резинку? Вспомнив про резинку, которую уже давно устала жевать, я завернула ее в клочок журнальной страницы и бросила в самозахлопывающуюся…

И опять перехватила резкая боль. Сцепил Александр Ярославич зубы, шепчет: — Господи, почто обрёк меня на муки телесные? Думы о смерти одолевают. Чуял, она рядом и на сей раз не минует. Мысленно великий князь обращался к сыновьям, о каждом вспомнил, по делам оценивал: смерть старшего, Василия… Василий, душевная боль его, Александра. В Новгороде посадил он Василия на княжение, а тот новгородцев на отца поднял… Невский милость к сыну проявил, однако старший сын плохо кончил, в пьянстве беспробудном…

— Не я тороплюсь — Азраил торопится. — Тьфу… тьфу… тьфу!.. — поплевала за ворот Амангозель-эдже. — Говоришь ты, отец, сам не знаешь что! — Знаю! — сказал Аннагельды-уста со спокойствием человека, смирившегося со своей участью. — Всё знаю, мать… Он умолк и прислушался. — Никак идёт кто-то?.. Абадан-джан идёт? Отцовское сердце не ошиблось — это действительно была Абадан. Она поздоровалась, обняла мать и спросила: — Как вы тут живёте? Как здоровье твоё, отец? Поправляешься потихоньку? …

«Моя Идея материализовалась, все была Идой недосягаемой, тут явилась. Говорит: из милости, раз уж никого, кроме меня, не любишь. Вот меня ругают за уход из семьи, я не из семьи уходил, а берегся. Это эгоизм, знаю, что легче спасти человечество, чем ближнего, но если чувствуешь, что его губишь, то как? Чувствую искренне, а начинаю переводить в слова, и все теряется. Нехорошо я живу, сижу один, а может, сын плачет и Вера не спит. И я не сплю, вроде по делу — о жизни думаю, а жизнь-то над кроваткой…

Спокойствие как рукой сняло. Раздраженный князь хрипло завопил, махая нагайкой: — Смотреть в оба надо было! Порядную порушили, а деньги, по порядной взятые, небось не заплатили!.. Беззаконно в бегах обретаются. Никуда не гоже! Князь все больше расстраивался и багровел. — Вам же, дуракам, хуже станет! Тягло государево и за себя и за беглых нести будете, да и мне барщину сполна справлять заставлю. Обескураженный тем, что народу в деревне убавилось, а повинности и работа все равно прежние, староста…

— Оказалось, что то, чего я хотел, отсутствует, а то, что есть, требует изменения специальности. И я поменял специальность. В Израиле есть одна особенность — не знаю, плохая или хорошая, — здесь каждый человек с высшим образованием может делать докторат. И это сразу дает хороший заработок, при том, что делать ничего особенно не надо. Я пошел в Иерусалимский университет и получил место ассистента, работающего над докторатом (медицинские приложения кибернетики), учился, слушал лекции, начал что-то…

Но на завалинке для такого парня-великана места не нашлось, трое Селевиных ее всю заняли. Огляделся Суета, шагнул к недалекой полусгоревшей избе и мигом выломал из сруба пенек не тоньше себя. У избы рухнул угол, пылью и золой понесло на братьев. — Ишь медведь! — крикнул Осип. — Чего избу рушишь?! Принес Суета свой пенек, уселся и ответил: — Не велика беда — избу порушить, а вот, братцы, ежели тушинский вор Москву-матушку порушит — тогда будет беда злая, горе-горькое… Вздохнули все. Помолчал…

Война 1812 г. была самой характерной из этих империалистских войн. Крупная французская буржуазия (особенно промышленная) нуждается в полном вытеснении Англии с европейских рынков; Россия плохо соблюдает блокаду, — нужно ее принудить. Наполеон делает это первой причиной ссоры. Той же французской буржуазии, на этот раз и промышленной и торговой, необходимо заставить Александра I изменить декабрьский таможенный тариф 1810 г., неблагоприятный для французского импорта в Россию. Наполеон делает это вторым…

После поражения народного восстания (1925–1927), подавлению которого отчасти способствовало предательство некоторых буржуазных политических деятелей, а также под влиянием упадочнической литературы Запада в среде сирийской интеллигенции наступило разочарование. Многие писатели впадают в мистику, проповедуют полный отход от политической жизни. Однако реалистическое направление в сирийской литературе не умерло. В 1937 году в Дамаске начал выходить литературно-общественный журнал «Ат-Талиа» («Авангард»),…

Между тем кайзер по случаю утверждения первых военных кредитов 4 августа 1914 года произнес в Берлине, в рейхстаге, речь. «Нами движет не страсть к захватам, — заявил он, — нас вдохновляет несгибаемая воля сохранить место, указанное нам Богом, для себя и для будущих поколений… В навязанной нам обороне, с чистой совестью и не чувствуя за собой никакой вины, мы берем меч в руки… Я больше не знаю партий, я знаю только немцев». В этих словах я усматривал идею национального сплочения. После пережитых…

Так ото посунуться, як сказано, в той їх ліс, печуть там ті свої «калтоплі», гурма побережникової дітвори до них прилучиться — сухе листя, вогні, дим, а репетують, що тобі безума… Отако раз заманулось бахурові наложити огню ще й над річкою. Задумано — зроблено. Бере, чуєте, головешку з огнем і сунеться з нею до самої клуні. Ні батька, ні матері на подвір'ї якраз не було, а йому, чуєте, заманулося взяти з клуні пшеничної соломи на розпал. Один Бог, видно, схоронив від нещастя — Боже, Боже, таке…

Жак поднял брови: – Естественному? – Ну да: надо же свести счеты. Рано или поздно придется на это решиться, если мы хотим, чтобы Франция продолжала существовать! Жак с неудовольствием заметил, что Штудлер быстро обернулся и направился к ним. Он предпочел бы с глазу на глаз продолжать свое маленькое интервью. По отношению к Руа он испытывал некоторую враждебность, но никакой антипатии. – Если мы хотим, чтобы Франция продолжала существовать? – повторил Штудлер недружелюбным тоном. – Вот…

РАБИНДРАНАТ ТАГОР Кабигуру – поэт-учитель – так назвали соотечественники Рабиндраната Тагора, как нельзя лучше определив самую суть его творчества. Слитые воедино художественное видение и философское осмысление позволили ему возрождать и нести в современный мир тс, говоря словами А. М. Горького, «глубочайшие проникновения человеческого духа», которые Индия дала человечеству на протяжении веков. Но древние национальные начала гуманистической культуры оживали у Тагора и, преобразуясь, приобретали…

На табачных фабриках невероятная теснота, скученность, грязь и отравленный табаком воздух. От отравления никотином у рабочих желудочные и головные боли, одышка, нервные страдания. Из махорочных сушилен рабочих нередко вытаскивают в глубоком обмороке. На фосфорных заводах и спичечных фабриках воздух отравлен массой ядовитых газов, а вентиляции никакой. От паров фосфора чернеют омертвевшие челюсти и вываливаются зубы. У всех рабочих зеркальных заводов дрожат руки, изо рта отвратительный запах,…

Вот советы человека, знавшего людей! Да, если мы хотим, чтобы нас любили, нужно говорить с другими не о том, что занимает нас, а о том, что занимает их. А что занимает их? Они же сами. Мы никогда не наскучим женщине, коль станем говорить с нею о ее нраве и красоте, коль будем расспрашивать ее о детстве, о вкусах, о том, что ее печалит. Вы также никогда не наскучите мужчине, если попросите его рассказывать о себе самом. Сколько женщин снискали себе славу искусных слушательниц! Впрочем, и слушать-то…

Об ушаковской нелюбви к Дмитрию Николаевичу скажем после. Сейчас важно другое: признание Ушаковым выдающихся достоинств того, кто был ему, мягко выражаясь, мало симпатичен. Экспедицию, порученную Сенявину, готовил Чичагов, фактический глава морского ведомства. В частном письме в Лондон Чичагов предлагал: пусть союзники-англичане контролируют западную часть Средиземного моря, а русские — восточную; обоюдную выгоду такого разделения труда, замечал он, «невозможно исчислить». Чичагов сообщал далее…

А он тоже, покоренный ее взглядом, не пытаясь приблизить ее к себе, читал на ее лице такую печаль и боязнь разлуки, что ему хотелось опуститься на землю и, обняв колени жены, целовать их сквозь пыльную шинель. На потемневшем от пыли Катином лице глаза казались особенно большими и неподвижными, похудевшую шею с маленьким шрамом от осколочного ранения обнимал ставший широким воротник гимнастерки… Один из моторов дал полные обороты. У Кати выскочили шпильки, и ее темные волосы полетели вверх и так…

– Более уединенного места для встречи друзей не придумать. – Ты имеешь в виду, что на нас никто не обращает внимания? – Наум махнул рукой, отметая этот факт. Было видно, что его переполняют эмоции. – Саня! Ты – гений! Продавить на канал свой формат! Давай отметим! – Наум поднял руку с бутылкой виски. – Продавить?!. Рокотову?!. Тоже мне… нашел пластилинового. – Да уж… – Наум попытался бутылкой почесать свой затылок. – Как-то не срастается. Мимо Генерального не проскочишь. Но и поверить не могу!…

Говоривший был совсем молодым человеком с нежным, ещё не знавшим бритвы лицом. Русые волнистые волосы упрямо спадали на высокий лоб с чёрными бровями. Большие серые глаза искрились, смотрели озорно и дерзко. Ступал он бесшумно и легко. Корней, сняв полушубок, оказался в суконном кафтане, подпоясанном кушаком, за который был заткнут длинный охотничий нож. Широкие плечи и большие крепкие руки указывали на недюжинную силу этого человека. Угрюмое лицо, обросшее русой бородкой и усами, было решительным,…