Проза

- O, mon Dieu! Voila de nouveau [1] . Улыбаясь бездумно, текли часы над рекою, души успокаивающей. Выпадал грезами грядущего расшатанный гвоздь железных воспоминаний, вбитый встречею с дядей Семой. И развозили по Волге величавой пароходы белые, черно-дымящие, ее, юную, по течению; его, по лестнице жизни до черной черты дошедшего, - вверх по реке. И плыла, и забывала, и вот улыбчиво растущие горы во взоры приемлет. И плыл и забыть не мог, и седые горем жизни глаза не могли сквозь старые слезы…

Издание обеих книг красиво; к «Географии в эстампах» приложены весьма удовлетворительные литографии. РУКОВОДСТВО К ПЕРВОНАЧАЛЬНОМУ ИЗУЧЕНИЮ ВСЕОБЩЕЙ ИСТОРИИ. Сочинение Фолькера. Перевод с немецкого. Спб. 1847 Странная, право, участь детей! Чему не учат их, каких метод не употребляют при преподавании? Их обучают и истории, и нравственности; им объясняют их долг, их обязанности, — всё предметы, как видите, совершенно отвлеченные, над которыми можно бы было призадуматься и не ребенку. Одно только…

Костя Иванченко видел море, наверно, каждый день всей своей двадцатитрехлетней жизни от самых юных лет. Сладко и тревожно сжималось сердце, когда смотрел в неясную даль горизонта. Раньше он не замечал этого чувства, не сознавал его. Однажды вечером посмотрел Нине в глаза. Смотрел долго. Девушка не отводила взгляда, и в коричневых глазах ее было что-то такое, что раньше видел он только в морской дали. Стало томительно и хорошо. — Здравствуй, Костя! Нина подошла совсем неслышно, легко ступая по плотному…

Я лучше желаю, чтобы в твоем воображении в эту минуту пронеслось бледное спокойное личико полуребенка в парчовых лохмотьях и приготовило тебя к встрече с другим существом, которое в наш век, шагающий такой практической походкой, вошло в жизнь, не трубя перед собою, но на очень странных ходулях, и на них же и ушло с гордым спокойствием в темную, неизвестную даль. Маничка Норк! где бы ни была ты теперь, восхитительное дитя Васильевского острова, по какой бы далекой земле ни ступали нынче твои маленькие,…

Г. В. М. Глава первая Покидая Лондон Я слышу зов Англии и выезжаю навстречу новым приключениям. В этой главе описывается, как я покидаю Лондон, проезжаю церковь Святого Эдуарда Исповедника, что стоит неподалеку от деревни Хаверинг-атте-Бауэр, угощаюсь яйцами и яблочным пирогом в небольшом эссекском домике и наконец ближе к вечеру прибываю в Колчестер. 1 В один из пригожих апрельских деньков я в полном одиночестве выехал на поиски новых приключений. Погода стояла…

Родные, видя его состояние, просили не уходить. Однако прямо ничего не обсуждалось, как и во многих семьях того же сословия. Мать умоляла: «Прошу тебя, дорогой, не делай этого». Побледневший брат уговаривал взять его с собой. Сестра обняла за талию и сказала: «Переживёшь. Не ты первый, не ты последний». Однако никто из них не упомянул её имени, не произнёс того ужасного слова, уносящего в вечность. Он тоже не произнёс. Он вообще ничего не объяснил, ответил лишь, что надо идти. Сорок третий день…

Думаю, не ошибусь, если скажу, что этим знаком был обрывок старого упаковочного шнура. Видно, этим же шнуром все и закончится. КАК ВСЕ НАЧИНАЛОСЬ На дворе действительно ранняя весна — один из тех вселяющих осторожный оптимизм дней в начале апреля, когда календарь на моих часах уже совершил привычный скачок вперед, а погода и тем более недоверчивые деревья еще не осмелились за ним последовать. Мы с Кейт едем на север, и машина наша забита продуктами, книгами, старыми кастрюлями и…

– Не может человек исчезнуть без следа! – кричал тот, что в форме. – А ты, Королевский, – обратился он к Шимеку, – утверждаешь, что Вайзер и ваша подружка (он никак не мог запомнить, как звали Эльку, вышли в тот день вместе из дому, направились в сторону Буковой горки и что ты их больше не видел, хотя вас видели втроем на железнодорожной насыпи вскоре после полудня. – А кто видел? – робко спросил Шимек, переступая с ноги на ногу. – Ты мне тут вопросов не…

«Ага! Значить, не забыла старого бродягу!!!» — прочла она и сразу заплакала. И не смогла читать дальше. — Чудо!.. — восклицала она и плакала, потрясенная не меньше, чем человек, копавший грядку и раскопавший сияющий клад. «Я зналъ, что не забудшь! — читала она, наплакавшись. — Как только я получилъ изве-щенiе и пришолъ в сознананiе отъ бзумной радости, я поручиль мому агнту купить мне туристскiй билтъ въ Россiю, сколько бы тотъ нi стоилъ. Я поду пароходомъ въ Амстердамъ, дале…

— Над вашим. — Какое же у меня производство? Я пишу рассказы, фельетоны… Это контролю не поддается. — Все вы так говорите! Мы выборные от типографии и артели газетчиков, и мы будем контролировать ваше производство. — Виноват… Как же вы будете осуществлять контроль? — Очень просто. Вот мы усаживаемся около вас, и… вы, собственно, что будете писать? — Еще не знаю: темы нет. — А вы придумайте. — Хорошо, когда вы уйдете — придумаю. — Нет,…

Истощенная, одурманенная от своей немощи, я и предстала пред отцом Кириллом. Он выслушал меня, как всегда, ласковый, любящий, сострадающий, дал мне коробку конфет и сказал: — Тебе нужен покой… — Батюшка, какой покой? Где же мне его взять? У меня семья большая, забот столько, страхов, трудов, суеты, страстей… — Тебе нужен покой, — повторил отец Кирилл. — Пойди сейчас к преподобному Сергию… В недоумении я вышла из его кельи. «Ну да, покой, — думала я, —…

– А я что, мешаю? – снова стал набухать Харламор. Вероника влезла на подоконник, высунулась в форточку – на остановке полно народу, и, значит, автобус вот-вот подойдет. – Не мешаешь. Просто отвлекаешь. Мне надо готовиться к показу, а я тут с тобой нянькаюсь. Отлипни. Нет у меня никого. Только балет и еще раз балет... – А я что, мешаю? – снова повторил Харламор, но уже со слезой обиды в голосе. Вероника зажала мобильник между плечом и щекой, быстро-быстро стала закидывать балетную…

Верзила промолчал. Поковырял веточкой в крепких желтоватых зубах, сплюнул. — Пойдем? — предложил он. Низенький согласился. — Разбуди Дмитра, — кивнул он на прислонившегося щекой к мешку с едой паренька, — разморило его на солнце. — Да и прошли километров двадцать, — улыбнулся здоровяк. — А он еще того… сопляк… Едва верзила коснулся юноши, как тот заморгал и схватился за автомат. Здоровяк поцокал языком: — Лесная закваска. — Подвинь–ка…

Хочу заметить, что в некоторых случаях намеренно не дала ссылок на источник цитирования, чтобы не искушать жадную до легкой наживы публику желанием обратиться в заведения, подобные описанному в нашей книге. Те, кому это нужно, пусть ищут сами. Пролог Сейчас под пристальным вниманием охотниц за состоятельными мужчинами находятся все завсегдатаи «золотой сотни» Forb : владелец Новолипецкого меткомбината Владимир Лисин, Виктор Вексельберг – тот самый, что купил коллекцию пасхальных…

— Жду не дождусь момента, когда привезу тебя на равнину Трои. Я покажу тебе место, где сражались Гектор и Ахилл. Дворец Приама. И стены, с которых троянские женщины смотрели, как их воины бьются с захватчиками — Агамемноном и его воинами. Это произведет на тебя впечатление, София. — Но ведь это было так давно, Генрих… — Для меня нет. Это вне времени. Вечно. — Не знаю, сумею ли я заглянуть так далеко. — Моя жена сумеет увидеть все. Несколькими днями ранее Оберманн…

Бывало, проходит мимо эскадренный миноносец, разводя высокую волну, а с палубы его доносится насмешливое: — Эй, на мошке! За берег держитесь, а то в море унесет, наплачетесь! Катерники, конечно, злились на любителей позабавиться, но сдерживались и ничего не отвечали им, так как каждый про себя думал, что ему действительно выпала незавидная доля служить на этаком крошечном корабле. Один лишь Пухов, как бы гордясь плаваньем на катерах, неизменно твердил: — Погодите, мы еще докажем, что малые…

— Я наблюдал за этой драмой с вертолета. На пакистанское побережье словно напал чудовищный водяной монстр. Темно-зеленая стена, покрытая серебристой пеной, неистовым потоком обрушилась на Карачи, деловую столицу Пакистана, сметая с лица земли большие здания и маленькие дома, словно они были из папье-маше. Люсьена, это было поистине жуткое зрелище. Жители города выбежали на улицы и бросились к машинам. Но уехать им не удалось — автомобили застряли в пробках. Водители и пассажиры покинули бесполезные…

Александр Васильевич осторожно положил лист бумаги на стол, взял с чернильного прибора ручку, обмакнул перо и размашисто, наискосок в свободном углу написал: «Сообщить Коршуну, что разрешение на его просьбу получено. Впредь переписку вести через 3-е делопроизводство [1] ». И расписался замысловатым росчерком, похожим на птичий клюв. Затем приколол тонкой иголкой к полученному письму чистый листок бумаги и на нем уже неторопливо, почти каллиграфическим почерком вывел: «Для доклада Его Императорскому…

Что привело меня к этому положению? — на этот вопрос не обинуясь и уверенно отвечаю: писательство. Ах, это писательское ремесло! Это не только мука, но целый душевный ад. Капля по капле сочится писательская кровь, прежде нежели попадет под печатный станок. Чего со мною не делали! И вырезывали, и урезывали, и перетолковывали, и целиком запрещали, и всенародно объявляли, что я — вредный, вредный, вредный. Трудно поверить, а в провинции власть имущие делали гримасы, встретив где-нибудь мою книгу.…

При одном условии: если он заинтересован объектом наблюдения (чего бы или кого бы это ни касалось). Мужской наблюдательности стоит поучиться. Вот бы суметь видеть себя его глазами — мы, наверное, стали бы всемогущими! Недаром говорят: мужчина любит глазами. Но помните: мужчина видит в нас не ту застывшую картинку, какую видим мы, глядя на себя в зеркало. Он видит все: нашу походку, выражение лица, веселый блеск или злую тусклость глаз, губы, дарящие улыбку или…