Проза

От больших зеркальных стекол универсального магазина зарябило в глазах; за ними колыхались огни и люди. Сердце у Георга стучало: вот он, этот час, о котором он столько раз мечтал и грезил. Через несколько минут он увидит ее… все узнает, уяснит себе все, что было непостижимо. Или… нет? Его ослабевшее тело дрожало. Говоря по правде, многое было ведь не так уж просто: у него только не хватало мужества признаться себе в этом. Как часто он среди ночи вдруг просыпался и лежал с открытыми глазами до рассвета.…

Как со всяким существенным приобретением, с домом в Тавельцеве оказалось связано множество новых дел, на первый взгляд отношения к нему не имеющих. Точнее, эти дела не относились непосредственно к ремонту или обустройству, но все-таки относились именно к дому как к явлению. – Ты любишь глубинные определения, – оценил это Ольгино наблюдение Андрей. – По сути, они верны, но когда применяются к простому быту, то вызывают у посторонних людей недоумение. Это была правда, наверное, но до посторонних…

Роджер Желязны Пролог Учитель оказывает воздействие на вечность: он никогда не может сказать, где оканчивается его влияние. Генри Адамс 1 На единственной сохранившейся у меня фотографии Фила Клеверли он бросает меня на землю с помощью неуловимого приема айкидо, которым безупречно отразил мою атаку. На снимке ему лет тридцать пять, бедра задрапированы хакама, [1] словно у античной статуи, длинные волосы не растрепаны, лицо с аккуратной бородой абсолютно бесстрастно. Снимок сделан проходившим…

Он оказался верен своему слову. В следующем году он дважды был ранен, но наконец его отпустили из армии, заплатили за службу и наделили тремя ароурами [7] земли, что он попросил в номе [8] Асвата. Будучи наемником по первому призыву, он имел право на землю при условии, что в любой момент его могут призвать на военную службу; он обязан был также отдавать десятину в казну фараона. Но он получил, что хотел: египетское подданство, кусок земли и прелестную жену, которая уже что-то значила в этом…

Вот и сейчас она нервно теребит свой черный костюм с накладными плечиками и вычурными металлическими пуговицами, который ей совсем не к лицу. Я смутно помню, что костюмчик этот появился лет десять назад, когда мама бегала по собеседованиям, устраиваясь на работу, а я обучала ее базовым компьютерным навыкам, например, пользоваться мышью. Мама тогда устроилась в благотворительный детский фонд, где, к счастью, нет никакого дресс-кода. В нашей семье никому не идет черный. Папу скучный траурный костюм…

– Милый... – девчонка запрыгнула на Кирюху, как кошка на дерево, не дав ему сказать ни слова, и звонко чмокнула в губы. Она совершенно не стеснялась ни соседок, ни гостей. Комната Оли и ее подруг вечерами напоминала ночной клуб. Вся общага знала, что здесь весело до самого рассвета, играет музыка, любого примут, напоят чаем или чем покрепче, возможно, и еще чего обрыбится. Добрая фея Оля и две ее соседки были гостеприимными хозяйками. Звучал вальс Штрауса, а Лиза и Зина (обе изящные, худенькие,…

Ваше Высочество простит меня, если я возьму на себя смелость присоединить к самым жарким хвалам по поводу столь знаменательного события также и мои сердечнейшие поздравления с годовщиной дня, который мы чествуем, и пожелать Вашему Высочеству (хоть Ваше Высочество и кажется безвременно седым) еще многих таких праздников — и пусть в каждый из этих дней летнее солнце сияет на Вашем челе столь же ярко, как легко ложится зимний снег на могилу Израиля Поттера. Вашего Высочества преданнейший и смиреннейший…

Английский писатель и журналист Генри В. Мортон, прославившийся своими путешествиями «в поисках Англии», написал книгу об итальянском Севере. Несмотря на все разнообразие посвященных Италии сочинений, публикующихся ежегодно, книга Мортона остается, пожалуй, лучшим образцом доброжелательного «постороннего» взгляда на историю, культуру и повседневную жизнь Италии. Не случайно именно эту книгу сами итальянцы рекомендуют иностранным туристам в качестве путеводителя по стране. Характерный, легко…

Часть 1 Охота на Калидонского вепря Они пришли из Филаки и Фер на фессалийской равнине, из Иолка на магнесийском прибрежье, из Лариссы и Титерона на берегах Пенея. Они оставили за спиной Нарикс и Трахин и двинулись в глубь суши, на запад, мимо клыками торчащих вершин горы Эты и горячих фермопильских вод [1] . Реки выводили их из Арголиды, Эматии и Локриды — Асоп, Аксий и Кефис, — из Мегары же и Афин путь им лежал через Коринфский перешеек. Они плыли на восток с Итаки и Дулихия; на запад с Эгины…

Едва наступил мрак, силуэт старика остановился. Похоже, незванный гость испугался – слишком зловеще вдруг завыл ветер в голых ветвях охранявших дорожку деревьев. Или просто осознал, что окружавшая его ночь способна не только ждать, когда ее разгонят первые лучи солнца, но и бороться за свое существование, наносить ответные удары, подкарауливать, губить... Но, кто знает: старик слишком долго боялся, и теперь, когда до последнего края оставалось недалеко, вполне мог набраться отчаянного бесстрашия.…

Авторское обоснование Этот роман – от начала и до конца выдумка, самая что ни на есть отъявленная ложь о самом разном. И в том, что касается личностей и жизненных путей исполнителей ролей этой трагикомедии. И в том, что наука – это не яркий ряд великих открытий, а тупое поступательное решение крохотных конкретных рутинных задач. И, конечно же, в том, что учёные – они тоже самые обыкновенные люди, а не мифические существа с крыльями или с рогами и тем более не актёры с раз и навсегда утверждённым…

— Сын — кредитор, данный нам природой. Иногда он посмеивался над этим кредитором. — Знаете ли, — спросил он однажды, — какую надпись сделали бы на вашей мраморной гробнице на кладбище Пер-Лашез, если бы мы имели несчастие потерять вас? SISTE VIATOR! [1] [2] ЗДЕСЬ ПОКОИТСЯ ЛЮСЬЕН ЛЕВЕН, РЕСПУБЛИКАНЕЦ, КОТОРЫЙ В ТЕЧЕНИЕ ДВУХ ЛЕТ ВЕЛ НЕПРЕРЫВНУЮ БОРЬБУ С СИГАРАМИ И С НОВЫМИ САПОГАМИ. 1 * * * 2 * Остановись, прохожий! (лат.) В момент, с которого…

Семья жила впроголодь. Из шести детей четверо умерли от туберкулеза: выжили только Антони и его старший брат. Отцовская ферма была расположена по соседству с известной привилегированной школой в Гарроу. Это дало возможность пристроить туда мальчика приходящим учеником почти бесплатно,— но ценою таких обид и унижений, о которых Антони Троллоп не мог вспомнить равнодушно даже пятьдесят лет спустя. Обтрепанный, забрызганный грязью, пропахший навозом, он чувствовал себя настоящим парией среди сынков…

— Здорово-то как! — проворчал под нос Освальд. Он выбросил носки в мусорную корзину и в хлюпающих ботинках на босу ногу прошлепал к двери кабинета. Дожидаться доктора было неуютно и тоскливо — почитать нечего, да и курить нельзя, раз он сдуру наврал доктору, что бросил. Оглядывая комнату, Освальд шевелил пальцами ног, а то их уже начинало сводить. Куда ни глянь, все серое. Серое за окном, серое в кабинете. Придушить бы того, кто выбрал этот колер. Когда он в последний раз лежал в госпитале для…

Он обожал путешествовать: побывал в Англии, Германии, Италии, Греции и Константинополе. Мы очень нравились друг другу и, когда охотились у герцога Орлеанского (это было раз пять-шесть), всегда располагались один подле другого. То же самое происходило за ужином: будучи вправе рассаживаться по своему усмотрению, мы переглядывались, близко сдвигали свои стулья и на протяжении всей трапезы разговаривали не умолкая. Мой друг принадлежал к той редкой породе людей, которые умны, но не придают этому…

— Я счас, счас… К государю счас. Сам натягивал себе сапоги, на Алешку шумнул: — Вели заседлать Воронка. — Не стоит седлать, — сказал Меншиков, кривя губы в усмешке. — Я за тобой в коляске. И в усмешке этой почудилось Борису Петровичу что-то нехорошее, угрозливое. «В коляске! Не заарестовывать ли? За что? Чем виноват?» — мысли тревожные сверлили в голове. И было с чего. Лишь вчера отрубили головы заговорщикам, возглавляемым Цыклером {2} . И вот уж на следующий…

Получается, что «взвешенный подход» в ряде случаев лишь прикрывает нежелание авторов показать события во всем их неприглядном виде или неспособность отделить реальные факты от пропагандистской мишуры той эпохи. На практике человеку свойственна эмоциональная оценка действительности, и любой, даже самый беспристрастный подход все равно является субъективным. Поэтому обвинять тех или иных авторов в ангажированности бессмысленно. И так понятно, что каждый военный историк будет отстаивать свою точку зрения…

Да только вместо этого мои тело и душа подверглись истощающим страданиям. Поначалу я путешествовал, но вскоре утомился от начертания твоего имени и символа твоей любви на памятниках старины и колоннах древних храмов. В отчаянии я дал согласие пройти посвящение в таинства Изиды, но поскольку со времени той незабвенной ночи, когда мы вместе с тобой принесли клятву на верность Дионисию в его храме в Бэ, я постарел и очерствел, то отнюдь не испытал в этот раз прежнего экстаза. Мне никак не удавалось…

Ни моя мать, ни я, разумеется, и представить не могли, что обычная поездка всего на два дня станет для меня судьбоносной, как самое долгое путешествие, рассказать о котором не хватило бы и жизни. Теперь, в свои семьдесят пять с хвостиком, я знаю, что решение тогда ехать с матерью было самым важным моим решением. В детстве человек больше интересуется будущим, чем прошлым, так что мои воспоминания о селении, где я родился, еще не были приукрашены ностальгией. Я помнил его таким, каким оно и было:…

Вообще-то я собиралась отправиться в центр Лондона, но эта мысль одновременно пришла в голову еще миллиарду людей, и, в отличие от меня, они так и поступили. Никому неохота оставаться в одиночестве. Распространилось, по всей видимости, стихийное мнение о том, что в толпе безопаснее. Ты не исчезнешь, пока тебя кто-то видит, и поэтому лучше всего оказаться в поле зрения как можно большего числа людей; твои шансы остаться видимым — хотя бы одним человеком — в толпе увеличиваются. Ergo, ты не исчезнешь.…