Проза

И Асархадон, понимая из этих слов, что он - Лаилиэ, и не только не удивляясь этому, но удивляясь тому, что он до сих пор не знал этого, встает, одевается и идет в большую палату, где князья ожидают его. Князья земным поклоном встречают своего царя Лаилиэ, потом встают и по его приказу садятся перед ним, и старший из князей начинает говорить о том, что нельзя долее терпеть всех оскорблений злого царя Асархадона и надо идти войной против него. Но Лаилиэ не соглашается с ним, а велит послать послов…

"Но мы работаем для будущего", говорят на это. Но почему жизнью любви в настоящем, сейчас, жертвовать ради неизвестной нам жизни будущей? Разве не очевидно, какое это странное, губительное суеверие. Я знаю, несомненно знаю, что жизнь - в любви и законе Бога и требовании моего сердца и дает благо мне и другим, и вдруг какие-то отвлеченные рассуждения заставят меня отказаться от верного несомненного блага моего, обязанности, закона моего... Ради чего? Ни чего. Ради обычая, привычки, подражания.…

В эту охоту я долго бегал по лесу, но ни разу мне не удалось перебежать дорогу кабану. Наконец я услыхал протяжный лай и вой гончих собак и побежал к тому месту. Уж я был близко от кабана. Мне уже слышен был треск по чаще. Это ворочался кабан с собаками. Но слышно было по лаю, что они не брали его, а только кружились около. Вдруг я услыхал - зашуршало что-то сзади, и увидал Бульку. Он, видно, потерял гончих в лесу и спутался, а теперь слышал и лай и так же, как я, что было духу, катился в ту сторону.…

В Каноссу бежал папа Григорий VII, принимая защиту владелицы замка маркграфини Матильды... - Ах, вот как, и папа. Это в котором же веке? - Это было в XI веке. Сюда холодною зимою прибыл император Генрих IV, чтобы выпросить прощение у папы, и, простояв три дня у ворот в одеянии кающегося, пал затем к ногам папы и... - Пал? То есть как это пал? На самом деле упал, что ли? - Да, вроде того, что на самом деле упал. Впрочем, я и сам не совсем точно... И решительно никто не может в это поверить.…

Человек в мундире замолчал, поднял стакан с уже остывшим чаем, сделал глоток. Был тот переходной час, когда день сменялся наступающим вечером, и в огромном кабинете, где он проводил совещание с рейхскомиссарами оккупированных стран и областей по продовольственному вопросу, сумерки уже сгущались. Он ненавидел этот переходный час: электричество зажигать было еще рано; смешение дневного света, который падал из окон и был еще силен, и искусственного его раздражало, и вместе с тем без света люстр было…

"Не задавай вопросов татарину, - гласит в свою очередь кавказская народная мудрость, - иначе он ответит тебе". Мне они, то есть татары, никогда не встречались; уж я-то обязательно бы спросил их о чем-нибудь. Впрочем, этого, кажется, никто из многочисленных путешественников не пытался сделать. Они просто принимали как факт, что кругом сидят одни могучие старики. Шли годы. Я по-прежнему не ел йогурта и испытывал разные другие способы вредить своему здоровью; хотя, честно признаться, не очень в этом…

- Как идет монтаж? - спросила Флоранс. Она имела в виду сложную электронную схему, разработку которой мне поручило Центральное бюро. К моему вящему удовлетворению, как раз сегодня утром я нашел для нее оптимальное решение. - Закончил, - ответил я. - Браво! И все работает как надо? - Завтра проверим, - сказал я. - По пятницам в послеобеденные часы я должен заниматься вашим воспитанием. Она хотела было что-то сказать, но в нерешительности опустила глаза. Я всегда теряюсь в присутствии застенчивой…

ПРЕДИСЛОВИЕ Где-то в июле 1946 года Жан д’Аллюэн встретил Салливана на каком-то франко-американском собрании. Через два дня Салливан принес ему свою рукопись. Тогда же он сказал, что считает себя скорее черным, нежели белым, хотя и перешагнул за разделяющую их черту; известно, что каждый год многие тысячи «черных» (признаваемых таковыми законом) исчезают из листов переписи и переходят в противоположный лагерь; это внушало Салливану некое презрение к «хорошим черным», кого белые с подчеркнутой…

В конце концов, все герои романа, русские и евреи, правые и виноватые, аристократы и плебеи оказываются у одного и того же разбитого корыта - на общем для всех израильском эмигрантском дне. И по всему роману, нравится она вам или нет, правит бал Танечка, какая есть... - 781470 зн "CИОНЮГА" Экскурс в прошлое той же героини - Татьяны Бергер. В канун перестройки она, уже давно лишенная допуска к подводным лодкам за свой неестественный, но упорный сионизм, попадает во Владивостоке под колпак…

Все это Люда знала во всех подробностях, которые ее сейчас не занимали нисколько. Тамарка привычно трещала: "Так ты только с самолета? И прямо к нам? Где ты так замерзла? Как там Викентий? Отрастил бороду? Нет? Как нет, если он мне полгода назад обещал. У него же лицо сразу станет нормальным! У него же подбородка нет, а его это портит. Не растет, что ли? Тогда почему? Я ему немедленно напишу? Как твои фантазии? Не кончились? Знаешь, я как-то пыталась их представить применительно ко мне, но все…

— Ну, хорошо. Порезвились, а теперь помолчите немного, поняли? Заводила, видно, не ожидал, сразу оторопел. А мэру только того и надо. Во всем требуется умение. — Только что вы задали мне вопрос. И вся ваша шайка хором ржала как по команде. Так вот, теперь молчите и слушайте ответ. Лады? — Шайка, говоришь? — растерянно повторяет верзила с серьгой. Но не садится. — Условились? Вот вам статистика по району, где вы живете. По Гарлему. — Говоришь, шайка?! — вцепился в это слово, как шавка в…

- Я помню Крым в двадцатом году. Мне тогда и было-то всего ничего, но сколько еще после эвакуации Врангеля гремели расстрелы... Потопленные баржи с оставшимися офицерами... И слухи, слухи, похожие на яд. - говоря это, женщина свела свой голос до змеиного шепота. - Анна Сергеевна, вы затрагиваете социальный аспект проблемы, я же имел в виду то, что существует всегда. Больные глаза наркомана только повод для беседы о качестве наркотика, если только сам наркоман не наш родственник или хороший знакомый,…

Ничего не поделаешь. Такова жизнь. По-видимому, это нормально. Никто не хочет и не должен примиряться со смертью. Ему-то, прорабу нашему, надеюсь, и в голову не придет такое, да я-то буду думать — всякий любит на наш счет проехаться. Кому дело до этого «Po t hoc — non propter hoc». Римское право! Где оно, твое римское?! Его, по-моему, сейчас и на юрфаке не проходят. То — Древний Рим, а то — сегодняшний ремонт! Был такой же полусвободный день: много суеты, разговоров — и ни одной операции. У нас…

(А не так уж давно, каких-нибудь двадцать пять — тридцать лет тому, он к тополиному пуху относился совсем иначе. С радостным гиканьем в компании таких же, как он сам, юных джентльменов поджигал его и гнался за пожаром, убегавшим по асфальту вдоль тротуара. Или завороженно смотрел на мгновенно вспыхивающий и тут же исчезающий пылающий островок на голой, вытоптанной земле во дворах — там, где не могли увидеть его игры с огнем положительные и законопослушные родители.) Деревья в парке были запорошены…

Прежде чем начать эту историю, должен сказать вам, что м-ль Клод была шлюхой. Да, шлюхой, и я не собираюсь убеждать вас в обратном, но речь сейчас не о том — уж коли м-ль Клод шлюха, то как прикажете называть всех прочих женщин, с которыми мне доводилось встречаться? Сказать о ней «шлюха» значит не сказать ничего. М-ль Клод — больше, чем шлюха. Я не знаю, как ее назвать. Может быть, просто — мадемуазель Клод? Soit 1 . У нее была тетка, которая не ложилась спать, каждый вечер ожидая ее возвращения.…

Обряд приветствий закончен. Инспекторы Уилд и Стокер докладывают нам, что привели с собой нескольких сержантов. Идет представление сержантов — их пятеро: сержант Дорнтон, сержант Уитчем, сержант Мит, сержант Фендолл и сержант Строу. Перед нами все сыщики Скотленд-Ярда в полном составе, за одним исключением. Они садятся полукругом (по одному инспектору с двух концов), поодаль от круглого стола, лицом к редакционному дивану. Каждый из них одним взглядом сразу делает для себя опись мебели и точный портрет…

Этот печальный рассказ, такой подходящий для зимнего вечера, сменяет самая прекрасная и трогательная изо всех известных мне историй, связанных с кораблекрушением. Корабль Ост-Индской компании «Гровнер» на пути из Индии наскочил на мель у берега Кафрарии [7] . Решено, что офицеры, пассажиры и команда — всех сто тридцать пять душ — попытаются пройти пешком по бездорожью через дебри, кишащие лютым зверьем и жестокими дикарями, до голландских поселений на мысе Доброй Надежды. Наметив эту далекую цель,…

Но каковы его герои, это мы понимаем почти так же хорошо, как понимаем своих близких, глядя им в глаза и слушая их речи. Каждый раз, когда перечитываешь «Антиквария», Джонатан Олдбак представляется немного иным. Замечаешь в нем что-то новое; чуть по-другому звучит его голос, иначе видится лицо. Потому что персонажи Скотта, как и персонажи Шекспира или Джейн Остен, содержат в себе зерно жизни. Они изменяются вместе с нами. Но это свойство, хотя и является необходимым условием бессмертия, еще не означает,…

Мартышка повеселел — в конце концов, даже такой дядя не очень опасен в пригороде. Масштаб не тот. — С удовольствием, — сказал он. — Тогда бери шляпу, подгузник — и в путь, — сказал граф. — Наверное, туда ходит автобус. Мартышка не ждал особых красот от Митчинг-хилла, не ждал — и не дождался. Когда выйдешь из автобуса, рассказывал он, видишь ровные ряды обшарпанных и одинаковых домиков. Однако он не роптал. Стояла ранняя весна, которая так часто обращается в позднюю зиму. а он не взял ни пальто,…

Бар. В помещении накурено. В окно виден аттракцион "Маятник". За столиками почти никого. У стойки разговаривают о чем-то бармен и потрепанная проститутка. В углу двое играют в карты. Первый, его зовут Сум, молодой, лет двадцати пяти мужчина, одет в поношенные джинсы и белый грязный свитер, он небрит, глаза воспалены, лицо странное, отрешенное, волосы длинные, давно немытые. Второй - ублюдок (типаж). На столике бутылка, два бокала, несколько купюр. Сум бросает карты. Его лицо выражает горечь.…