Проза

— Свинец на дороге не найдёшь, купить надо, а гвоздик не годится. Лучше гайки и не найтить... И тяжёлая, и дыра есть. — Дураком каким прикидывается ! Точно вчера родился или с неба упал. Разве ты не понимаешь, глупая голова, к чему ведёт это отвинчивание ? Не догляди сторож, так ведь поезд мог бы сойти с рельсов, людей бы убило ! Ты людей убил бы ! — Избави господи, ваше благородие ! Зачем убивать ? Нешто мы некрещёные или злодеи какие ? Слава те господи, господин хороший, век свой прожили…

- Гэта Антосеў Юрка прыходзiў. Рассыпаў крупы i два гуркi ўхвацiў i ўцёк. Я яму дам, як злаўлю дзе. Агата сунула ў рукi яму гурок i выправадзiла з хаты. Злосная раздражненасць не пакiдала яе. Яна мучыла яе з учарашняга, калi перад вечарам брат Фэлька, скiнуўшы з воза плуг i адкасваючы порткi, запэцканыя вiльготнаю раллёю, запытаў: - Цi праўда гэта, што Асташонак, калi браў на тым тыднi самагонку, дык управiў табе мiкалаеўскую трохрублёўку? - Хто табе казаў? - На полi хлопцы смяялiся.…

Глухата якая! . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Чабор пахне на межах i вясною, яшчэ да цвету свайго. А ў крайняй з чатырох хат ён пахнуў i ўсю зiму, сухi, старанна завязаны ў палатнянай торбе. Вастраносы дзед зiмою менш ужываў яго, а калi ў красавiку пайшла халодная вiльгаць, часцей ён прасiў дачку: - Напар ты мне, Юлька, чабру i сягоння. Адкашлiваў харкавiнне i яшчэ гаварыў: - А калi застаўся ўчарашнi, дык падагрэй. Юлька…

В половине 3-го часа ночи, - ночь была облачная, очень темная, - на середине Литейного моста сверкнул огонь, и послышался пистолетный выстрел. Бросились {После: Бросились - начато: караул} на выстрел караульные полицейские служители, прибежали проходившие по мосту, {После: по мосту, было: ничего} - никого и ничего не было на том месте, где раздался выстрел. Значит, не застрелил, а застрелился. Нашлись охотники нырять, притащили через несколько времени багры, притащили даже какую-то рыбацкую сеть,…

Не такова доля тех профессиональных людей, которые занимаются по ремеслу специальностями более почетными, чем сапожничество, парикмахерство и столярство. Публика слушает этих почетных людей с почтением. И самохвальство их непрерывно поучает и услаждает на все лады их профессиональной интонации хвастовства преклоняющийся до земли, в признательности к этим своим благодетелям, род человеческий. Почетных профессий очень много сортов. Например, архитектура, живопись, скульптура и т. д.; музыка, пение,…

Утром - если идет теплоход по широкому месту реки - просыпаешься от прохлады тумана, затянувшего всю воду, но пропадающего с первым солнцем, снова палящим, опять идешь завтракать, опять сидишь на носу или корме, шуршишь подшивкой затрепанных, третьего дня астраханских газет, пустых, ненужных, как и все газеты, - от нечего делать, стоишь над шахматным столиком с недоигранной кем-то партией, продолжаешь игру за обе стороны, слушаешь чужой разговор - "...вот, Петенька, так и мы плыли в пятьдесят…

Он повторил свой вопрос. - Значит, ты окончила институт?.. Что было потом? Я рассказала, что было потом. Очень скромно и коротко, основные события моей жизни. Пожаловалась, что трудно работать. Приходится проводить опыты по разным лабораториям, уходит много времени; сейчас мне нужны обезьяны, их сложно доставать; замучили командировки. Вообще-то я люблю командировки, часто бываю в Минске, в Одессе. Вот, собственно, и все. Он опять взял меня за руку и спросил: - Ты счастлива? Но это…

- Катерина, не возникай, - сказал художник. - Веди себя смирно. Ее еще учить и учить, Петр Николаевич. - Словом, такая избушка, в ней прожита жизнь, и хотелось бы, чтобы она осталась, когда уже нас не будет, - сказал Петр Николаевич. В темноватой комнате с высоким потолком не стало светло, когда включили электричество, вероятно оттого, что вещи вокруг были темные. Зеркало над диваном было тусклое и едва отражало предметы. Хозяин молчал, давал время освоиться, забыть захламленный вход, балки,…

"Очевидно, он боится отвлечь меня от экзамена", - решила Марина. И она продолжала улыбаться. На прощание режиссер пожелал ей успеха. Жена режиссера, провожая Марину, тоже пожелала ей успеха. Жена режиссера даже обняла Марину, а потом погрозила ей пальцем и сказала: - Все хотят быть актрисами. - Ну как? - Галька ждала Марину у ворот. - Не знаю, ничего не знаю! - шепотом ответила Марина. - Может быть, я ошиблась, но мне кажется, что я ему понравилась. - Марина подняла голову и одобрительно…

Я писал свои заметки всюду: в кабинете, па бивуаке, в любой день, в любой момент; они рождались во всякие мгновения. Я ничего не прикрашивал, ничего не замаскировывал, ибо хотя император проявлял порою человеческие слабости, тем не менее в нем чаще видели полубога. Я не раз говорил себе, что этот дневник, который я писал на глазах у императора, мог бы попасть в его руки, но это соображение не останавливало моего пера. Это — ответ тем, кто утверждал, будто в царствование Наполеона нельзя было ни думать,…

- Что-то не признал я тебя... Ты чей? - Это я - Нодар, внук Кишварди! - Кишварди? Повара гутурской столовой? Ай, какими котлетами он меня кормил бесплатно... Ты откуда? - Из города. - Ну, как там? Все спокойно? - Спокойно. - И на сколько дней ты приехал? - На неделю. - Ау, и за неделю ты думаешь стать человеком? Погляди на себя - кожа да кости! - Дидройя, хватит болтать, опоздаем на автобус! - торопит его владелец вещей. - Дай поговорить с человеком! А нет - брошу эти вонючие…

– Ромули, дорогой мой, что это так долго не звонят? Звонок пропал или сторож? Ромули скалит зубы, а учитель, указывая на меня пальцем (я показательный ученик!), ласково процеживает: – Сейчас же встань и убирайся вон! И пока не приведешь родных, чтобы духу твоего здесь не было! Я не спрашиваю «почему?», так как знаю, что после такой дискуссии в ход обычно пускаются мел и линейка. Я молча беру сумку и фуражку и направляюсь к двери. – До свидания! – говорю я Ромули. – До скорой встречи! – говорит…

...Цензор Челидзе, Барнаба Магулария, Миша Гогиберидзе, Ладико Антадзе, Бучута Каландадзе, Лео Поцхишвили... - А это кто? - спросил я. - Не узнаешь? - удивился Митуша. - Нет, хоть убей, не могу вспомнить! - Да ты что?! Ведь это Кукури, водовоз! - сказал обиженно Митуша и стал рукавом прочищать стекло над фотографией Кукури. ...Боже мой, как я мог забыть Кукури, брата Нателы! - А где же его лошадь? Почему здесь нет фотографии его лошади? Все, кто знал и помнил Кукури, заулыбались.…

Дядя Петя идет к своему месту, к трем заветным, заповедным пробитым на всю зиму лункам. Идти надо метров пятьсот, туда, где стоит летом красный бакен, а затем створится по краю далекого острова. И на всей этой невидимой линии подо льдом таятся невидимые ямы и ложбинки, в которых и стоит, сонно взмахивая плавниками, спящая с открытыми глазами зимняя рыба. "Раздразнить надо ее, эту рыбу, как следует! Вот ты, положим, спишь себе спокойненько, наелся всякого вкусного и спишь. Только уснешь, а…

Все это не случайно: Я вижу, что и ты болеешь тайно... Азра Захра, твоя тревога бьет в глаза. 3ахра Я не могу сдержать ее, Азра. Азра Неужто усомнилась ты в Санане? Его гнетет твое очарованье. Поверь, для многих стала ты мечтой, Они больны твоею красотой. 3ахра Нет мочи ждать, не нахожу покоя... Ты говоришь, он болен мной? Пустое! Шесть лет, как я в томленьи и слезах, И грусть, и радость без Санана - прах. Шесть долгих лет я пленница Санана, Мой разум помрачен и сердце пьяно. Что красота моя? Красив…

По возвращении в США семья Джеймсов обосновывается в Бостоне, потом в Кембридже - в самом сердце Новой Англии, где старые консервативные пуританские традиции сочетались с новыми веяниями. Здесь издавался журнал "Дайел" ("Циферблат"), в котором сотрудничали Эмерсон, Торо и другие "трансценденталисты", мечтавшие обновить и оздоровить американское искусство, культуру и общественные нравы. Здесь на протяжении последних десятилетий перед Гражданской войной вели свою агитацию аболиционисты, сторонники…

II Та же к той же. 16 сентября Со времени моего последнего письма я оставила отель и поселилась в одном французском семействе. Это нечто вроде пансиона в соединении с чем-то вроде школы, только это не похоже ни на американский пансион, ни на американскую школу. Здесь человека четыре-пять поселились с целью изучить язык - не брать уроки, но найти случай разговаривать. Я очень обрадовалась возможности поселиться в таком месте, потому что начинала сознавать, что не делаю особенных успехов во…

Солнце ярко светило, и погода была теплая; я закурил сигару и попросту отправился погулять по внешним бульварам. Гулял я без определенной цели; по дороге мне пришло в голову дойти до Монмартрского кладбища и побродить там. Я очень люблю кладбища: они успокаивают, навевают меланхолическое настроение, а в нем я нуждаюсь. Кроме того, там есть добрые друзья, с которыми больше уже не увидишься, и время от времени я захожу к ним. Как раз с Монмартрским кладбищем у меня связано одно сердечное воспоминание:…

Ефим ЭТКИНД Маркиз де Лапюнез Профессор Мокульский, окончив очередную лекцию о французском классицизме, развернул записку и прочел вслух: "Можете ли вы сказать, что написал маркиз де Лапюнез в прозе?" Он кашлянул и произнес: "Насколько я знаю, у Лапюнеза нет прозы". Нам ничего другого и не надо было, ответ нас удовлетворил. Мы оба были счастливы, Элеазар Кревер и я. Маркиз де Лапюнез получил право на существование. Профессор Мокульский сам загнал себя в ловушку... …

Наконец они распались, явно утомленные своей дикой игрой, и разлеглись на солнце. Самка первой пришла в себя: она медленно подползла к своему смертельно усталому жениху, вцепилась в его голову и стала заглатывать беззащитно лежащее тело. Глоток за глотком, миллиметр за миллиметром, невыносимо медленно она пожирала своего напарника. Это было, поистине, чудовищное занятие. Я видел, как напрягались все мышцы ее тела - ведь ей пришлось вместить в себя существо, превосходившее ее по длине. Челюсти самки…