Проза

Что касается меня, я не склонен к однозначным выводам. Одно, как мне кажется, не подлежит сомнению: каменные лабиринты саамов — символы пути. Во второй раз я столкнулся со следами саамов на Кузовах — островах в Белом море, между Кемью и Соловками. Это самый крупный на Севере храм сейд-камней. [4] Впервые мы попали туда с Василем на яхте «Антур», в разгар белых ночей. С одной стороны залива, между Немецким и Русским Кузовом, таяло над самой поверхностью воды расплавленное солнце, напротив…

Мы рубили снег топором и ковыряли его ломиком, пока не пришел Акимыч. Он дал нам простую ножовку, и с ее помощью дело удивительно пошло на лад. Оставалось выпиливать кубы да оттаскивать их в сторону, подшучивая над нашим ожирением и упадком сил, который наступает от лежачей жизни. Вечером старожилы поселка, среди которых был и метеоролог, выкурив порядочное количество «Беломора», постановили, что «погода вроде бы и должна быть, не все же время ей дуть». Мы дали радиограмму в колхозный поселок,…

Отчим, еврейский кооператор с двумя судимостями, плевал на тебя всеми мыслимыми и немыслимыми способами. Ты для него просто РОТ, дополнительно высасывающий деньги из карманов. На праздниках в новой семье ты слушал «Золотые купола, на груди наколоты…» и другие уркаганские песни. Тебе, глухому на три уха включая среднее, никогда не понять прелесть барабанных армагеддонов Бонхэма и виртуозных соляков Гилмора. Еще в 6 лет твоя корыстолюбивая маман знала, что ты пойдешь учится в мореходку. Подруги запудрили…

Наумов не такой тонкий лирик, как Афанасий Мамедов, у него сам «материал» этого не потерпит, но о нём и его героях хочется сказать: «Люди с мужественной и нежной душой». Слова эти, увы, давно затёрты: нам редко выпадает случай понять, что где мужество, там и нежность. Умение принять смерть прочно связано с умением ценить и понимать жизнь, а если живёшь по-настоящему, то и пишешь по-настоящему (а не «чтобы литература»). Впрочем, и с литературой у Наумова всё нормально, он зрелый мастер, просто не…

Серик быстро сунул бетель в рот и попробовал пожевать. Сладковатый вкус выделившегося сока показался ему приторным и даже гнилостным. Он выплюнул образовавшуюся массу в ладонь и глазами начал искать, куда выбросить. Но пепельниц на столиках в «некурящем» кафе не было. Рамзи пододвинул ему свой пластиковый стаканчик из-под колы: – Бросай сюда. Я пойду, возьму еще стаканчик. Ты, брат, что-нибудь еще – чай, сок или кока-колу – будешь? Серик неуверенно пожал плечами: – Чай принеси. Кока-колу, говорят,…

Этот запах играл нюансами. С годами Нельсон научился различать, что означают эти сложные сильные запахи. В них крылась информация о минувшем дне: какие существа прошли неподалеку и оставили следы, насколько обильная роса выпала в то утро и с каких далеких лугов эта роса пришла. В них содержалась информация о дожде, прошедшем два дня назад, и о муравьях и других жуках, которые жили в траве. А еще иногда запахи, которые зародились глубоко под землей, хранили нотки давно прошедших зим и лет, и память…

Они поцеловались, молодой человек вскочил в бричку, ожидавшую на подъездном пути, и по узенькой дорожке покатил в сторону леса. Оглянулся на хозяина, приподнял шляпу, еще более учтивый поклон послал окнам второго этажа и скрылся за деревьями. Там соскочил с брички, велел кучеру ехать домой, а сам в одиночку побрел по лесу. Начальник, как только гость скрылся из виду, вернулся в канцелярию и занялся служебной корреспонденцией. Он был очень доволен сватовством и обещал Гжесикевичу руку дочери,…

Я машинально нахмурил брови, но он, не обращая на это внимания, продолжил. – С моей точки зрения, ты видишь ужасающе мало. Но тем не менее – у тебя есть такой дар. Ааа, кажется, понимаю. Возможно, ты – похож на меня. Прекрати уже. На мой взгляд, он омерзителен. Когда я ему так и сказал, он рассмеялся, и его текучая внешность стала какой-то знакомой. «0», выглядящий точь-в-точь как я, Кадзуки Хосино, произнес: – Могу ли я рассматривать это как нелюбовь к себе…

Судя по мягкому растерянному лицу, когда-то Бирюк был милым сговорчивым дядькой и, быть может, остался таковым и по сей день, но для Зои надевал воспитательную суровую маску. Еще бы, ему пришлось попотеть те злосчастные годы между разводом с Зоей и сиятельным моментом явления Рыбкина в ее жизни. Ему пришлось прослыть скрягой и крохобором, сухарем и ханжой, и однажды он даже вломил Михалне в затуманенный глаз, что, однако, не уронило его ни в чьих глазах, и даже в Зоиных. Ведь Бирюк безропотно взваливал…

Но отвоевал, не отвоевал, а будущее Кремля, его чистота и сохранность – страшно подхорунжего в последние месяцы тревожили. Вспоминая прожитый день и предвидя беспокойную ночь, Ходынин внезапно вздрогнул от чьих-то чужих, не предусмотренных ночными размышлениями слов. – Украли Кремль, – заговорил кто-то внутри у него вкрадчивым, но вместе с тем и назидательным голосом, – умыкнули! Тазом медным Кремль твой, Ходыныч, накрылся! – А чего это украли? – возражал вкрадчивому подхорунжий. – Ничего не…

— Вот скажите мне, дон Максиме, — спросил он, — Вы бы смогли похоронить свою жену заживо? — Без сомнения, — сказал дон Максимо Гомес. — Поверьте — и рука бы не дрогнула. Старый Хакоб озадаченно умолк. Потом, нарочно отдав противнику свои важнейшие шашки, вздохнул: — Это я к тому, что Петра вроде собралась умирать. Дон Максиме не выразил ни малейшего удивления. — В таком случае, — сказал он, — вам не придется хоронить ее заживо. Он «съел» две шашки и вывел одну в дамки. После этого устремил…

— Он по части художества весьма смышлён, — подхватил отец. — Кабы моя воля, к рисовальщику в ученье, ей-богу… Старик поднял косматые брови. — К рисовальщику? Полно, Андрей Иваныч! Слыхано ли дело, чтоб крепостной об эдаком помышлял. Но Андрей Иванович не отступал. Заговорил торопливо и доверительно: — На его художество в школе все дивовались: и дьячок, и ребята. У него в тетрадке и церковный двор, и светёлка, где стоял, и дьячихина укладка с картинками. До чего сходствует!…

По крайней мере — решено не идти сегодня на работу. А что здесь такого криминального? Может он устать? Душой повредиться на какое-то время? Впервые за прожитые годы? Забастовать — может? Не робот запрограммированный! И тут же трезво прикинул: нет ли элементарного выхода из положения? Есть. Стоит позвонить Озоруеву и объяснить свой невыход недомоганием. Депрессией… Интересно, как поведет себя Мария, когда он не выйдет к завтраку? «В огород бы тебя на чучело, пугать ворон!» Почему — «на чучело»?…

Отплытие Что же было в моей жизни до этого судна? Выдолбленный из бревна челнок на реке? Катер в гавани Тринкомали? На нашем горизонте постоянно маячили рыбачьи лодки. Но я и вообразить себе не мог все великолепие этого дворца, на котором мне предстояло пересечь океан. До того самыми долгими странствиями в моей жизни были поездки на автомобиле в Нувару-Элию и на Хортон-Плейнз да поезд в Джафну: мы сели на него в семь утра, а сошли в середине дня. В это путешествие мы взяли с собой бутерброды…

- М-м-м, ничего… - ответили они. - Открывайте конверт, а то мы спешим. Она осторожно взяла конверт и, потянув за ленту раскрывающего клапана, избавилась от фирменной упаковки. Внутри находился обычный, почтовый конверт, на котором корявым почерком было выведено: «Вале Хул е . Лично». Неплохое начало, не так ли? Поэтому стоит открыться и в прятки играть больше не имеет смысла, потому что письмо адресовалось мне. Да мне – Вале Хуле. О себе расскажу немного позже, так как меня, и, наверно, вас…

Что до пастора, то весной 41-го они — Пеэп и Керсти — оказались в одном веселом застолье рядом с молодым пастором из Тарту, и за бокалом вина Керсти спросила, не согласится ли этот невысокого росточка человек со светлым взглядом и светлыми усами обвенчать их. И пастор в принципе выразил свою готовность. Только прежде им придется записаться в число его прихожан. И, конечно же, посетить ЗАГС. Пеэп заверил, что при первой же возможности они так и поступят. Но тут у них обоих наступила горячая экзаменационная…

Антоша упивался радостным, неведомым до сей поры чувством поймавшего внимание публики рассказчика. И говорил. Говорил про то, что под Москвой лежит странный инопланетный артефакт похожий на холм, что ведут в него ходы, но настолько маленькие, что не пролезть туда человеку. Говорил о том, как исследовали артефакт черные археологи, как хотели взорвать его взрывчаткой, а только ничего взорвать так и не смогли. Говорил о том, как стали исследовать этот артефакт ученые, а руководил ими Антошин папка.…

  Каблуки ректора зашлепали по коридору. И как Андреев раньше их не услышал? ЧТО ДЕЛАТЬ?! Этот гад за ключом к кастелянше пошел! Притащился в общагу, пппадла! Все из-за Быдлова, гада!   Андреев словно развалился на миллион маленьких паникующих Андреевых.   -Что делать?!- вопили Андреевы. Может, выкинуть Быдлова из окна? СКОРЕЕ! Быдлов же все время грозил суицидом!   Каблуки Глазунова снова зазвучали в начале коридора, и миллион Андреевых вновь стал одним - взлохмаченным, страшным Андреевым.…

Да, романы Станислава Золотцева, написанные от первого лица, — это действительно романы о его жизни, о жизни его поколения и истории его Отечества в ту великую и одновременно многострадальную эпоху, когда Время с заглавной буквы выбрало его одним из своих летописцев. Но творческий секрет Золотцева в том, что эти романы вовсе не являют собой некие жизнеописания. Наоборот, внешне, сюжетно, да и в смысловом ключе они как бы оторваны от исторических реалий, они ближе к неожиданным, парадоксальным…

Мать моя была молода, едва за тридцать, и необычайно хороша собой. Возраста ее я, разумеется, не замечала, но красоту видела даже я. Вокруг нее было немало мужчин, и я все время надеялась, что один из них станет мне папой, — мой собственный отец погиб на фронте в самом начале войны. Но мама тогда была всецело занята другим: мой брат от второго маминого мужа, отвезенный ею перед началом войны на лето к бабушке на Украину, оказался под немцами. Немцы наступали и отступали, городок, где жили брат с…