Проза

Одаренный от природы высоким умом и прекрасным сердцем, молодой Болотов стремился к обретению знаний, к самосовершенствованию. В 1859 году в Кенигсберге, в суетной и непредсказуемой жизни военного времени он, двадцатилетний, слушает лекции в университете, читает труды немецких эстетиков Готшеда, Гофмана, Крузиуса, Зульцера. Книга Иоганна Георга Зульцера «Разговор о красоте естества» была как откровение. В ней он увидел любовь к природе, которая всегда жила в душе. Оказывается, можно не только любить…

— Она уверена, что узнает меня среди всех, — сказал Карл. — Что ж, согласен! Давайте испытаем ее. Пусть она войдет и среди всех собравшихся найдет дофина! Он встал и уступил свое украшенное лилиями кресло графу Клермонскому — тому самому, который был пленен Жаном Бесстрашным и освобожден при условии, что он женится на дочери Жана Агнессе. Вот, наконец, и маленький паж с ясным взором. Он ищет дофина. Задерживается возле Клермона, затем, заметив Карла, идет к нему и опускается перед ним на колени.…

– Что это там? – спросил Гейри, указывая спиннингом. – Как будто похоже на хутор? Я сразу почувствовал облегчение. Перед нами была низкая, заросшая травой ограда усадьбы, а невдалеке маячил в тумане дом. Недолго думая я перешагнул через ржавую колючую проволоку, наброшенную поверх ограды, – как-никак сейчас мы подойдем к дому и надо успеть придать себе бравый вид. Гейри, однако, не торопился последовать моему примеру. – Стоит ли нам туда заходить? – спросил он. – Ведь владелец хутора наверняка…

Брошенная на произвол судьбы родной матерью, подвергавшаяся надругательствам отца, автор этой книги получила достаточно ударов судьбы. Наверное, именно этим объясняется сила ее любви к собственным детям, потребность видеть их счастливыми и твердое намерение сохранить их душевный покой после неминуемой утраты. Желание рассказать людям о том, на что способна любящая мать, поддержать и вдохновить — вот что послужило толчком для создания этого романа. Потрясающая энергетика подлинности, драматичности…

А он еще совсем не стар. Детям нужна хотя бы мачеха. Да и хозяйка в доме не лишняя. Нашел такую хозяйку Родион. На этот раз и по уму, и по сердцу. Матрена Ходоренко хоть и была из бедных и не было за ней никакого приданого, кроме прижитого в девичестве Ефима, была норовистая и видная из себя молодка. Невысокая, стройная, белотелая с волнистыми пепельными кудрями и озорным пронзительным взглядом голубых глаз из-под сросшихся черных бровей. Не чернява, а значит некрасивая — таков приговор местных ценителей.…

Зря, зря я в откровенности пустился. Видел, как вытянулись их физиономии, что они подумали о новом своем ректоре. Хоть они: «Арон Иванович, Арон Иванович…», да видно же, видно все. Одним словом, сволочи, и верить никому нельзя. Или этот случай с «героем». Пригласить студента к ректору на квартиру посидеть, чаю попить, поговорить. Это ли не честь?! Как я перед ним о своей тяжелой юности распространялся, как наставлял! Так и вижу сейчас его поганые глаза! Если б я повнимательней к нему присмотрелся,…

Элеазару страстно хотелось поступить в ученики к старому Чарлтону, с которым он ладил как нельзя лучше, но, к великой печали мальчика, краснодеревщик внезапно умер. Последний раз наведавшись в его мастерскую, Элеазар с болью в сердце унес оттуда единственное свое наследство — еловую стружку. Для него это была не просто памятная вещь. Обычай требовал, чтобы подростки, желавшие наняться в ученики, прохаживались по большой ярмарке в Гальвее, прикрепив к картузу символ выбранного ремесла: для пастухов…

Итак, в лесных кантонах Швейцарии осенью 1474 года начинается наша повесть. Два путешественника, один давно уже переступивший тот возраст, который называется весною жизни, — другой, по-видимому, не старше двадцати двух или двадцати трех лет, провели ночь в небольшом городке Люцерне, главном городе одноименного с ним кантона. Город этот, как известно, живописно расположен на озере Четырех Кантонов. Судя по одежде и манерам путешественников, это были богатые купцы. Оба они шли пешком, что в этих…

      – Это он из Центра стратегических исследований просил связаться с ним по поводу жилья, и видимо срочно нуждается в помощи!       Старушка, щедро улыбаясь, восторженно вздохнула, затем дрожащим от волнения голосом произнесла:       – Поможем, обязательно поможем! – И не скрывая восторга своего, держась за раму двери, лукаво посмотрела на гостя, – Вы давно в Москве?       Гость коротко ответил:       – Давно.       Он не хотел, не собирался уделить особого внимания этой зануде. К тому…

Он оглянулся на приятеля, все еще читавшего письмо, и взгляд его упал на книги, загромождавшие стол. В глазах его появилась жадность, как у голодного при виде пищи. Он невольно сделал шаг к столу и начал с нежностью перебирать книги. Он смотрел на их заглавия, на фамилии авторов, прочитывал отдельные отрывки, лаская тома и взглядом и руками. Раз ему попалась книга, которую он уже читал, но в основном это были не знакомые ему произведения неизвестных авторов. Случайно ему попался томик Суинберна,…

Светильник Ирода боялись даже самые близкие люди. Так жесток и коварен был царь. Он не стал дожидаться возвращения восточных мудрецов. Ирод тайно отправил самых верных солдат в Вифлеем проследить, чтобы ни одного ребенка не смогли унести из города до прихода основного войска. Царь принял решение убить маленького Иисуса. Так как не знал он чем отличается Иисус от других детей, Ирод собирался убить всех детей в возрасте до двух лет, живущих в Вифлееме. Под покровом ночи Иосиф и Мария, спрятав…

Сейчас расскажу о тетрадях Павлинова, раскрывая, естественно, и мой «метод» прочтения их, но надо помнить, что это не первое, а второе ознакомление с ними. Вот одна из начальных записей: «Одновременно с Шекспиром, который в максимально возможной и мыслимой форме выразил буйство „личностного начала“ в человеке, жил Бэкон, заговоривший о могуществе — в будущем — науки и техники, которые нанесут удар этому „личностному началу“, низведут его до небольших величин. Таким образом, напряженно-трагическое…

Мы с Бобом тоже сидели в кафе под аркадами и пили из бутылок пиво. — Джибути — самая дорогая страна на свете, после Японии, — проговорил Боб. Две бутылки пива стоили тридцать два доллара. Боб был из Йоханнесбурга, он работал агентом в фирме, торгующей шлифовальным инструментом. Раз в год он проезжал через всю Африку, всегда вдоль экватора, чтобы рекламировать свои товары. Медленно потягивая пиво, он сказал, что у него еще назначена встреча с мсье Аль-Гамилем, и попросил меня сопровождать…

Костюм Биба состоял лишь из плавок и клетчатой рубашки навыпуск. На детях были соломенные гондольерские шляпы с плоским дном и широкими полями, украшенные красной лентой у сестры и голубой у брата. Сказать по правде, Кальмар не любил менять обстановку и поэтому все эти две недели чувствовал себя выбитым из колеи. Но жена захотела провести отпуск в Венеции, а дети, разумеется, горячо поддержали ее. Кальмар ненавидел также отъезды и проводы. Он стоял перед открытым окном в неубранном купе, потому…

Окружающие замечают происходящие с вами перемены, но на все их вопросы вы отвечаете ухмылкой и пожиманием плеч. Ваше поведение при этом настолько естественно, что они успокаиваются и прекращают преследование, убедив себя в том, что всё в порядке. Это длится до тех пор, пока не произойдет то, что должно произойти — тайна рушится, словно обветшалое здание, а вы остаётесь на пепелище, окружённый толпою безразличных зевак. Однако, всё это случится потом, а будущее нематериально. Его миражи не способны…

Друзья сидят за соседними партами. Смерть: Где Чума? Голод: Может, проспал? Война: Что если, Чума шел в школу, и ему перебежала дорогу черная кошка. Он повернулся влево, а там баба с пустыми ведрами. Он повернулся вправо, а там похоронная процессия. Он повернулся назад, а там свадьба. И как жить после всего этого?! Смерть и Голод отворачиваются. Все начинают готовиться к экзаменам. Каждый шепчет что-то про себя и записывает в тетрадь. Прошло три часа. Елена Николаевна: Михаил! Она…

Заточив Софью, разгромив силу стрелецкую при помощи новых преторианцев [2] — преображенцев и семеновцев, Пётр на деле стал единым, самодержавным главою царства, которое принял в виде «затейливых и душных деревянных хором Московии», а оставил каменным, величавым, хотя и напоминавшим казармы, храмом, мировой империей Российской. Кто знает, что ждало ещё Русь, не умри Пётр так сравнительно рано? Как проявился бы он вообще, что свершил бы этот титан духа и мощный телом человек, не будь омрачено…

Митька молча кусал заусенцы. — Что за дурная привычка ногти слюнявить! — загремел на весь класс отец. — Спрашивают — так отвечай! Мне некогда на тебя пялиться! Стекла на портретах писателей, что висели на стенах кабинета литературы, мелко задрожали, словно под окном дребезжал бульдозер. Ни Толстому, ни Гоголю, ни тем более Достоевскому это явно не нравилось, что было написано на их лицах. И только одна Маргарита Рашидовна осталась довольна. Она даже закивала головой, мол, так его, так. Губы ее,…

Утром все отправились искать другой дом, целый и, чтоб в нем было на чем спать. Мы совсем не ели. Ни вчера, ни сегодня. Жилье — нашли! Есть, — двери. Есть, — оконные рамы. Даже, — кухонный стол! И — диван! Мы светились счастьем и перестали ворчать. Быстро разбились на группы. Отправились искать пленку, чтобы закрыть ею окна, утеплиться. «Охота» была удачной. Принесли все, что нужно, еще — гвозди и молоток. Решили: не разделяться! В данный момент, жить по 2–3 человека, — страшно. Надо держаться…

— Я не слышу! Я ничего не слышу! Гриша, родной! Кричи громче. — Рахиля! Любимая! Я назначаю тебе свидание в Сибири, в Омске. На площади Ленина. У памятника. Каждую субботу. Гриша шутит. Он всегда шутит. Только потом, несколько лет спустя, я узнаю, что в России во всех городах есть главная площадь с именем Ленина и памятником. Я вижу голые рельсы. Они полыхают на солнце. От них еще жарче. От них раскаляется воздух. Все! Нет больше моего Гриши! Есть немецкий шпион, который не знает…