Проза

С опытом сыщика спорить не приходилось, и нам не оставалось ничего другого, как только просидеть на сквозном ветру еще полчаса. И поскольку водяные крысы по истечении этого времени рассудили за благо скрыться, не будучи изобличены в уголовщине, то и мы тоже двинулись вниз по течению не солоно хлебавши. — Мрачный у них вид, правда? — сказал Пиджак, заметив, что я оглянулся на фонари на мосту и на их длинные ломаные отражения в реке. — Очень, — сказал я, — невольно вздохнешь и задумаешься о самоубийцах.…

Ибо помимо трудности самовыражения есть большая трудность: быть самим собой. Наша душа, наша внутренняя жизнь, никак не согласуется с жизнью внешней. Если не побояться и спросить свое собственное, внутреннее мнение, оно всегда будет прямо противоположно мнению других людей. Другие люди, скажем, издавна считают, что пожилым болезненным господам надо сидеть дома и показывать миру пример супружеской верности. Монтеню же внутренний голос, наоборот, говорит, что старость — наилучшее время для путешествий,…

Дело в том, что Тургеневу в большой мере свойственно еще одно редкое качество: чувство симметрии, равновесия. Он дает нам, по сравнению с другими романистами, более обобщенную и гармоничную картину мира — не только потому, что обладает широким кругозором (он рисует жизнь разных слоев общества: крестьян, интеллигентов, аристократов, купцов), но чувствуется, что он еще привносит в свое изображение стройность и упорядоченность. Симметрия у Тургенева, как убеждаешься, когда читаешь, например, «Дворянское…

Девочки в пятнадцать лет всегда смеются. Прыскают в кулак, когда мистер Бинни сыплет в чашку соль вместо сахара. И просто помирают со смеху, когда миссис Томкинс садится на кота. Но еще минута, и они разражаются слезами. Они еще не заняли окончательной позиции, с которой видно, как много смешного в человеческой природе и какие черты в людях всегда достойны осмеяния. Они не знают, что надутая обидчица леди Гревиль и бедная обиженная Мария присутствуют на каждом балу. А вот Джейн Остен это знала, знала…

Яшчэ нешта прыхiльнае ў сэрцы вахцёркi было да iнжынера Шаўрова простага, вясёлага i гаваркога чалавека. Зранку ў гэтым вестыбюлi ён звычайна з'яўляўся першы, бо жыў тут недалёка, за рагом ля аўтобуснага прыпынку. Па-гаспадарску прыстукнуўшы дзвярыма i выцiраючы аб дарожку падэшвы, ён жартоўна кiдаў жанчыне: - Прывет, Фруза! Як жысць маладая? Яна стрымана ўсмiхалася, сарамлiва, па-дзявочы азiрала яго паўнаватую, у шэрым гарнiтуры, постаць i апускала вочы. Здавалася Фрузыне, што iнжынер бачыў…

Миновав грязный, забросанный хламом пруд, Выползок перешел дырявый, с шатким настилом мостик и взбежал на ступеньки крыльца, где жил бригадир Козич. Похоже, тот еще спал. Но это черт знает что — бригадир в такую пору должен быть давно на ногах. Еще зимой Выползок ставил перед правлением вопрос о замене бригадира, но правленцы не согласились: молодой коммунист, награжденный, брал Берлин. А что слишком любит залить за воротник, этого в расчет не брали. Кто, мол, не любит? Разве что больной или кому…

— Откуда родом, Артюх? — спросил он бойца, который молча брел следом. — Я? Да из курских. — Курский соловей? — Ну. — Из города, из села? — Да с колхоза, — вздохнул Артюх. — Колхозник. Он сказал это так просто, будто все остальное само собой подразумевалось без слов и ни о чем не было нужды спрашивать. Политрук и не спрашивал. Родом он также был из села, хотя и не из курского — из смоленского, два года перед войной работал директором школы. Перед тем как партиец активно загонял крестьян в колхозы,…

Стрельба в отдалении то усиливалась, то затихала. Пулеметы сыпали в ночь пунктирами очередей, в небе вспыхивали отблески далеких артиллерийских выстрелов. За лесом то и дело беззвучно взмывали ракеты, отражая чернотой зубчатые вершины деревьев. Но ракеты были далеко, их отсветы недолго скользили по настороженным лицам двоих, и все пропадало в темени. С разбитого бомбами пригорка они спустились в какую-то травянистую ложбину-овражек и по ней стали круто забирать в сторону. В общем тут было безопаснее,…

- Можна баранiцца ад салдат вачыма, жыватом, грудзьмi - чым хочаш. Выбiрай, толькi не марудзь, мне часу няма. Тоня падумаў: зачапi жывот, то працаваць не будзе як. З папсаванымi грудзьмi таксама доўга не пацягнеш. I ён выбраў вочы. Вочы ўдалiся добра, можа, нават больш як трэба. Тоня пачуў ад доктара: - Цяпер у салдаты не пойдзеш. Бачыш няважна, але, як скончыцца вайна, я табе гэтыя вочы зноў пастаўлю на месца. Стала i глыбакадумна Тоня Базылькевiч явiўся дадому i зноў узяўся за перарваную…

Там было зусiм цiха i неяк пуста. Далёка на жоўтым збiтым поплаве хадзiлi конi, i каля лазовых кустоў над самай вадою стаяў цыган i моўчкi глядзеў у адно месца на ваду. Зашмальцаваныя да роўнага бляску яго картовыя порткi нiзка навiслi над халявамi, i загэтым ногi яго здавалiся тоўстымi. Ад гэтага i сам ён здаваўся зусiм нiзкi. I яшчэ быў ён нейкi смешны на выгляд: зусiм малады, нейкi дзiцячы твар няўдала камбiнаваўся з купчастымi вусамi i падстрыжанаю барадою. I, гледзячы на яго, Андрэй падумаў,…

- Чаго глядзець, - сказала Волечка i рухава сабралася рушыць дадому. Я вельмi добра аж дагэтуль памятаю тыя яе словы: хiба яна магла тады падумаць, што гэта едзе на старой растрэсенай фурманцы яе лёс?.. Фурманка спынiлася на дарозе ў мястэчка, непадалёку ад Волечкi, якая ўжо выводзiла на тую ж дарогу свайго каня. Усё гэта было даволi дзiўнае. На старым, пазвязваным дротам i вяроўкамi возе стаяла зачыненая труна, на ёй, у задку воза, спiною к каню, сядзеў нейкi чалавек. Гэта была iстота, на якую…

Але яна ўжо не была малая. Яна цiха жыла з бацькам i адпачывала душой i целам. Яна адаспалася i папрутчэла ўсiм сваiм рухам i голасам. Так прайшло, можа, з месяц, i ў вёсцы спынiлiся на пастой немцы. Вялiкi Банадысёў дом нагледзелi сабе афiцэры. Iх было, маладых i старэйшых, сем чалавек. А пры iх былi салдаты. Такiм парадкам дом заняло ўсяго дзевятнаццаць немцаў. Яны занялi ўсе пакоi, кухню, сенцы i халодны пакой пры сенцах. Яны пахвалiлi гаспадара за прасторны i выгодны дом. У адной толькi кухнi…

Не падзеляць Аляксеевы дзецi чаго цi хто за абедам возьме большы кусок - з гэтага i пачынаецца. I столькi нагавораць, накрычаць, награзяць адзiн аднаму гэтыя людзi, што думаецца, што яны вялiкiя ўсе злачынцы, а яны толькi ахiлены нудою цёмнага жыцця. I больш за ўсiх заўсёды плакала Ганна. А Аляксей быў вечна надута-маўчлiвы - гэта хвароба i ўбогасць жыцця палажылi на яго гэты адзнак. Праходзiлi днi. Усе яны былi вельмi падобныя адзiн на адзiн. I Ганна так, як i ўсе, хто жыў вакол яе, думала:…

Как-то в субботу утром он позвонил мне и попросил помочь ему сделать кое-какие покупки. Он решил купить джинсы. Он произнес "джиндзы", так что я не сразу понял, о чем речь. Через несколько минут он подъехал к моему дому и повез меня в местный магазин распродажи армейских и флотских товаров. Машина у него была с кондиционером, большая, сверкавшая хромом, и вел он ее, как истинный римлянин. Мы вошли в магазин, разговаривая по-итальянски. Услышав чужой язык, приказчик насупился, словно опасаясь, что…

- Знаешь, Терри, когда ты в школе, мне без тебя скучно. - А меня в школе так нагружают, что некогда о ком-нибудь скучать. - Закурим? - Нет, спасибо. Первый мальчик вытащил из кармана мешочек с сассафрасовым корнем [дерево или кустарник из семейства лавровых; дикорастущая сассафраса встречается в приатлантических штатах Северной Америки], наструганным с помощью специально предназначенной для этой цели карандашной точилки, отсыпал щепотку на кусочек грубой желтой туалетной бумаги и свернул…

А в юности, помнится, не раз проезжая бесконечной железной сибирской дорогой, с нетерпением ждал я Петропавловска. У вокзала там - после пустых зауральских земель - было что-то вроде рая. Вяз мелколистый, кизильник и другие неизвестные мне кустарники представали кубическими, пирамидальными, яйцевидными, ромбическими образованиями, сгруппированными в радостные по общему тону сочетания. Этот скромный, продуманный в мельчайших деталях скверик нес на себе светлую печать любви, терпения и трудолюбия;…

ВДОВА. Ой!.. ЖЕНИХ. Что? ВДОВА. Вы ужасно выражаетесь! Зачем так? Ведь я вдова. ЖЕНИХ. Сказал бы я тебе, кто ты, да боюсь, копыта отбросишь. ВДОВА. Ой!.. ЖЕНИХ. Да, с такой, пожалуй, сопьешься. Ладно, ладно, ты лучше скажи, одна в этой хибаре живешь? ВДОВА. Ох, теперь одна. ЖЕНИХ. Только не делай вид, что страдаешь. Поди, счастлива по уши, что муж в ящик сыграл? ВДОВА. Какой вы, однако!.. ЖЕНИХ. Что, в точку попал? Я тебя насквозь вижу. ВДОВА. Мой муж был... ЖЕНИХ. Алконавтом…

Входит Галя. ГАЛЯ. Что у вас опять происходит? ЗОЯ ФЕДОРОВНА. Да вот, папа... ГАЛЯ. Что ты опять сказала Саше? ЗОЯ ФЕДОРОВНА. Я молчала. ГАЛЯ. Неужели нельзя договориться? Зачем ты его обидела? Человек хотел с тобой поговорить, а ты как в рот воды набрала! ЗОЯ ФЕДОРОВНА. С утра он тоже хотел со мной поговорить. ГАЛЯ. Он хотел извиниться за утро. ЗОЯ ФЕДОРОВНА. Этого я не услышала. ГАЛЯ. Естественно, ты даже не повернулась в его сторону, а не то чтобы слово сказать. ЗОЯ ФЕДОРОВНА.…

Не понесу тебе чай и бутерброд не дам, ты все равно спишь, а я есть хочу, голодный... Где твой сын? Когда он еще придет?.. Он месяц может не приходить, ты ему не нужна, ясно тебе, не нужна!.. А у меня уже сил нет в магазин ходить. До угла дойду, дальше не могу, ноги болят, хоть кричи караул. До булочной еще смогу доковылять, а к молочной - нет, не доползти. Все, старая, будем с тобой голодать. На голодном пайке будем сидеть. А что? Два дня мы уже... Вот жизнь пошла! Как в войну. Помнишь войну?…

Русские матросы с «Забияки», катерные гребцы, в ожидании господ, находились все на катере. Лунный свет падал на их белые рубахи и захватывал некоторые лица. Несколько человек, растянувшись под банками, сладко спали. Один чернявый молодой матросик задумчиво и как-то вопросительно поглядывал то на мерцающие звезды, то на сверкающую серебром полосу моря и видимо думал какую-то думу, судя по его напряженно-строгому лицу. По временам, когда раздавались всплески, он вздрагивал и пугливо озирался на товарищей.…