Проза

Его присутствие фиксируется косвенным путем, с помощью химических реакций. Так что пронести ампулу с этим веществом через детекторы ионизирующего излучения в аэропорту не составляет труда. Они рассчитаны в основном на гамма-, реже – на бетта-излучатели. Полоний-210, как и более чем двадцать радиоактивных изотопов полония-209, ядовит. Опасен он при попадании внутрь организма человека через органы дыхания, открытые кожные покровы и через слизистую. Кроме того, что он опасен для жизни, как химическое…

Петрович отбрасывает в сторону окровавленный ключ и вытаскивает из кармана комбинезона рулон скотча. Оглядывается по сторонам. Наконец, что-то решив для себя, тащит бесчувственное тело напарника к куче сваленных неподалеку бетонных блоков. Игральный зал одного из столичных казино. Ночь Серж равнодушно следит за маленьким шариком, еще качающимся в черном желобе колеса рулетки под номером 17. Крупье безучастно сгребает лопаткой все его фишки к себе. Сосед справа сочувственно…

– Уебывай! – заорал Коровин с наслаждением вглядываясь, как словно бы падает, вонзается это священное слово и быстро расходятся круги по бело-голубоватой манной каше, как доходя до прямоугольных краев черного блюдца прямоугольно и правильно отражаются. – А как же пизда? – заплакала женщина. Она по-прежнему стояла рядом с ним, с Коровиным, и ее прошлое еще болталось на тоненькой пенке, так бездарно выплеснутой за края прямоугольного блюдца и так и не достигшей, как говаривал, бывало, сам Коровин,…

– Все, – сказал я, – Граф, пиздец. С меня довольно. Если я не могу убить зверька, а, тем более, сапиенса, значит мне этого и не надо. – Чего-чего? – выпучил зенки Граф. – Ну, понимаешь, если проще, то, значит, мне нужна какая-нибудь ненасильственная религия. Граф долго и задумчиво жевал, обсасывая какую-то куриную ногу, а потом сказал: – Ну ты, чегой-то, это, ты же мой друг. Ты же, в конце концов, ты же не просто человек… – Вот именно! – вскричал я, не дав ему докончить. – Эх, а был бы…

– Но ведь я был там! – все же гортанно закричал он, как будто порезавшись о свою скорбь. Вошла Анна, далекая, белая. – Что, Леша? – спросила она. Он уткнулся в ее холодную рыхлую руку чуть повыше локтя и перестал двигаться. Так прошел час или два, так, по крайней мере, ему показалось. Наконец он отнял лицо от ее руки. Анна все еще сидела у его постели. Ее рука с красноватым отпечатком его лица… Чем-то это было похоже на ожидание. Три дня назад он ждал в одной пухлой и высокой канцелярии, коридор…

Что сказать им, что?! Как же это так получилось? Вот так внезапно… Я веселый прихожу в мастерскую, в теле эту мастерскую, чтобы переключалось лучше и… Так лучше бы и не переключалось никогда! Лучше бы и не работало вовсе! Сидеть на табуретке и пить молоко, да-да, именно молоко со сгущенкой и никогда, никогда не ходить в телемастерскую, чтобы не попасться. Не рисковать! Но если бы знать, эх, если б раньше догадаться. А теперь всё. Вот это вот происходит, и всё, и не вернуться, как в детстве. Неужели…

Намерения у них были хорошие, но жизнь заставляла их лгать на каждом шагу – вот что о них напишут благодарные потомки, получившие от своих прадедов самое дорогое наследство – немалую толику их благородства. * * * Меня спросили, что я думаю о кризисе и что я могу посоветовать людям. Я сказал, что я уже несколько раз говорил о том, чем, на мой взгляд, является для нас этот кризис. Я не экономист и сужу о нем только с точки зрения здравого смысла, и это только мое суждение, и я никому его не навязываю.…

Общество обязано давать права людям, исполняющим свои обязанности перед обществом. Общество обязано лишать данных им прав людей, не исполняющих свои обязанности перед обществом. Как организм обязан заботиться о руках – мыть их, тренировать, защищать перчатками, лечить и вынимать занозы. Иначе организм станет больным и неполноценным. С каждым днём руки должны становиться сильнее и точнее в движениях. Каждое последующее поколение в обществе должно быть больше и лучше предыдущего. Точка 9. …

Так почему Он создал ее из ребра? Проклятый призрак, как бы я хотел, чтобы ты исчез. А еще лучше – тогда, отказавшись все же взять эти проклятые двести баксов. И рано или поздно и у тебя был бы свой дом, своя семья, красивая жена, собака и музыка, магнитофон или тюнер, «Sharp», черт с ним, пусть это будет «Sharp», раз уж они научились делать лучше нас, в конце концов, это ведь, как и в религии, дело не в аппарате, а в том, что он транслирует. Но, черт возьми, мальчик был здесь, невидимый, невинный……

– Ну, ну! Ну скажи какой «такой»? Ну скажи например мудацкий, пошли меня на хуй. Брось это читать! – Нет, теперь не брошу. Потому что это же провокация. И я выдержу. И я не ругнусь. Ты не станешь свидетелем моего падения. Я же интеллигент! – Нет, ругнешься. – Нет, не ругнусь. – Нет, ругнешься! – Нет, не ругнусь!! – Отбрось эту книгу в сторону и крикни громко: «ХУ-У-УЙ!» Знаешь, какое почувствуешь облегчение. Я же тебя учу. – Чему ты меня учишь? – Я учу тебя, как прорваться. Чтобы…

Как вам кажется? Может быть, оно нам чисто морально дает возможность подготовиться к родам, а потом за это, за то, что оно предоставило время, одно только время на подготовку и больше ничего, и спрашивает по всей форме? И в этом случае время как неуловимая категория превращается в нечто материальное и уловимое – в приплод, который нужно потом на какой-то период отдать в общее пользование, чтоб его временно поимели все? Я думаю, что я прав. Фу! Наконец-то! Добрались. Слава Богу!…

Старший на переходе вице-адмирал Анатолий Александрович Сергиенко на ходовом мостике обращается к командиру крейсера капитану первого ранга Владимиру Сергеевичу Бутову: – Быть в Индийском океане и вернуться без кораллов – это неправильно, на мой взгляд. Как, Владимир Сергеевич, будет у нас по пути какой-нибудь островок? – Будет, конечно, – товарищ адмирал, но только для высадки нужно у хозяев разрешение спрашивать. – Перестань, Владимир Сергеич, какое разрешение! Эти куски суши и островом-то…

Док берет бутылку спирта и к нему: «Слушай! Вот тебе спирт. У парня ничего нет. Ты подержи его два денечка, а там и колики пройдут». Но как только мы передаем тело, нас опять мордой в море, в тот же самый полигон, в котором мы не доходили. Так что с ходу к мамкам попасть не получилось. То есть ни женщин, ни денег. То есть налицо горе. Ну, естественно, с горя все напиваются, как последние свиньи. Корабль плывет во главе с командованием, а на нем все лежат. Зам, катаракта его посети,…

Софочка с омерзением на лице бросила стаканчики в урну, туда же полетел и стеклянный кубик, жалобно звякнув о металлический бок. Левочка внимательно посмотрел на урну. Когда он оглянулся, чудного мальчика уже не было. Его волокли за руки родители — так же одетый в черную шляпу и черный длинный лапсердак папа, и в темную юбку до пят мама, — даже не подозревающие о той жуткой угрозе разврата, которая на мгновение повисла над головой их правильного и умненького сыночка. Сыночек упирался и оглядывался…

…И вот пришла пора помирать. Был июль. Была оказия: Вася взял меня на дачу, он за рулем, я рядом, сзади мои приятели, которых я поманил за городскую черту. – Болел? – спросил я. – Болел. – По тебе незаметно. – Проснулся и встать не мог. Это кондишн надул. День полежал в доме причта. Уже нормал. – Температура? – Жар, еще эта… ломота… Кашлял. Я боялся, что воспаление легких. Вроде цел. Слабость одна… Да просто искушение! – А не аллергия? – мечтательно отозвалась Ульяна. – У кого аллергия?…

А внизу, под деревьями, вповалку спали солдаты. Время от времени кто-нибудь из них переворачивался на другой бок и сонно бормотал ругательства. С весны прошлого года Кхюэ уже привык к этим картинам. Днем и ночью джунгли сотрясались от разрывов бомб, выкорчевывавших деревья и сносивших огромные валуны, но это не могло остановить марша наших войск. Кхюэ видел разрушенные врагом дороги, видел пламя бомбежек, свыкся с временным фронтовым неустройством и затяжными ливнями, от которых разбухали ручьи,…

Тенишев протянул старику ружье, встал, чтобы достать из карманов несколько патронов – все остались целыми. – Нет же сейчас охоты, запрещена. А ружье так, из уважения дал, – по голосу было понятно, что старик все-таки волновался весь день и сейчас был доволен. – Чего же не сказали – я не брал бы ружье, – Тенишев внимательно посмотрел на веселое лицо Петровича. Неожиданным было это признание в уважении – всегда казалось, что старик недолюбливает недавнего своего соседа. Тенишев догадывался, здороваясь…

— Воевать хочу! — со злостью ответил Алексей. — На фронт хочу. Бесит меня эта чертова рука. Лежал в госпитале — терпел, ничего не поделаешь, надо ждать. Выпустили с отсрочкой, на поправку. Что делать эти два месяца? Дома сидеть? Пришел попросить работу поближе к фронту — вот и напоролся! Говорят: один раз удрал от брони, второй раз не выйдет. Надо же было тебе подвернуться! Дали расписаться под приказом — и на тебе, поезжай за тридевять земель! Беридзе терпеливо слушал. — Понимаю тебя, голубчик.…

Основные объекты глобального исторического процесса или факторы глобальной исторической обстановки, которыми оперирует Концепция: - среда обитания - ресурсы - люди - инфраструктура - информация - технологии которые распределены в рамках астрономического, биологического и социального времени. Концепция, исходя из определения безопасности, как состояния защищенности жизненно важных интересов субъекта от внутренних и внешних угроз, трактует национальную безопасность как свойство функционирования…

– Папаша вернулся с прогулки и требует завтрак к себе в кабинет. – Требует к себе в кабинет? – Ты изумлен. – Да, – отвечает фрейлейн Анна, или фрейлейн Аннхен, как ее все зовут, – да, папашин кабинет там, наверху, в башне и он кричит в трубу. И ты, любезный читатель, видишь, как Аннхен тут же отворяет узкую дверь башни и бежит наверх с тем же холодным завтраком, каким ты сам только что насытился, – с изрядной порцией ветчины и хлеба и крепкой свекольной настойки. С такой же поспешностью она возвращается…