Проза

В этот день в Калининграде снова выпал снежок, который Мики просто обожала - ведь она так мечтала его увидеть, когда ещё жила в далёкой тропической стране, где никогда не бывает снега. К сожалению, она не могла, как ей бы хотелось, бегать босиком по снегу каждый день и любоваться своими очаровательными следочками с четырьмя пальчиками и одной пяткой. Дело в том, что климат в Калининграде очень мягкий, зима слишком тёплая, и снег выпадает довольно редко. Итак, в этот день в Калининграде снова выпал…

В конец концов Асе и приходит в голову идея нанять службу доставки, чтоб вручили прямо ему, вот принесли и вручили, и... и пусть не говорят, от кого, да, решает Ася. Он сам-то догадается, что это от нее, он не сможет не догадаться, ну а если нужно будет – соврет что-нибудь, ну чтобы не было лишних вопросов, зачем да почему и сколько можно. Кажется, это будет даже очень романтично, решает Ася, вот и она сама как бы там будет тем самым присутствовать, на дне его рождения, и в то же время останется…

 И вроде бы «Богом данная» власть в последние годы сплачивала и отупляла электорат, обращая его в послушное стадо, вела подготовку к мировому пожару, руководители государства старательно нагнетали политическую истерию. Спецслужбы устраивали скандалы и международные провокации, военная верхушка имитировала усиление военно–патриотической работы, совершенствовали устаревшее вооружение и технику. В итоге все вместе довели дело до «ручки», создали эпоху «нового застоя».  Чем занимались гражданские…

Понеже отринет, не исполнит воли Божией «дочь-от, игуменья-то», – сулились по обыкновению в русской земле – «мор, глад, падеж, смятенье в умах и кусающая человецев саранча». Коробит Веру не само чудо с возникшей невесть откуда игуменьей, а услужистая эта, холопская и до оскомины знакомая мелодийка изложения. «Оттого-то и вышло, что вышло, – негодует, отвращается, борется и не умеет побороть себя Вера, – что такие вот... серафимы, возалкав, позарились на чужие хлебы, а после, когда сукровица выступила…

*** — Дежурный, — из раскрытого окна высунулся старший помощник начштаба подполковник Марконин – зайди ко мне, за книгой нарядов. Марконин, на первый взгляд казавшийся сухим как гриб и строгим, как топор, был, в сущности, неплохим мужиком. Свои хорошие качества он тщательно скрывал. Несмотря на напускную строгость его любили. Кроме этого Марконин имел сразу два прозвища и прозвища эти, несмотря на ироничность были добрыми и необидными. Что конечно же было в его пользу. Первое, более употребляемое…

Да-а-а!.. Когда-то, когда всё в Степановой жизни было в полном порядке, они вместе работали в проектном институте, где создавались и усовершенствовались разного рода сельскохозяйственные агрегаты и механизмы. Потрохов и Светка трудились рядовыми специалистами, а Степан, руководил конструкторским отделом. Руководство Васильчикова тогда воспринималось, как закономерность, — ни Виктор Потрохов, хотя он был двумя годами старше, ни тем паче молодая совсем ещё Светка особой любви к избранной ими бог…

и не разобраться было, откуда являются наркотические, успокаивающие почти разрывное биение сердца строчки: складываются ли прямо сейчас, нашептываются ли неким Несуществующим или припоминаются сочиненные неизвестно когда, кем и зачем: Голова болит и пухнет, точно выбитый сустав. Ни на следующей станции, ни через одну поезд не встретили свистки, наряды милиции, шеренги служителей в черных мундирах, Арсения не выволокли на перрон, не заломили рук, не потащили куда-то в подвал, и кровь…

— Ладно, я там встречу и провожу к больной, — она впервые улыбнулась, отчего показалась сразу совсем молоденькой. Впрочем, ей и было чуть более двадцати. Через полчаса дежурный врач, прихватив большую медицинскую сумку, входил в девичий модуль. Раньше здесь быть не доводилось. На входе его ждала Люба, проводила в нужную комнату. Первая вошла в дверь, громко объявив: «Встречайте доктора!» Пропустила старшего лейтенанта вперед, представила: «Наш хирург, Невский Александр». Сама тихонько шепнула,…

 - Рустамов! — грозно обратился он к дежурному по роте. — Что за херня? Какой мудозвон мои сапоги к полу прибил?  Сержант расхохотался.  - Едрит твою дивизию! То–то я думаю, чего это все «духи» встали. Да это ведь не твои сапоги! Ты зачем чужие сапоги надел?  - Я? А это чьи? А мои где? — Максим озадачился.  - Твои на зарядке бегают. А эти — Большакова.  Из завала вылез невысокий, белобрысый и белобровый солдат. Правой рукой он пытался скрыть могучую эрекцию.  - Чего гэто былО? Зямлятрясенье…

— Даже среди своих детей у меня будет любимчик!.. Как-то, возвращаясь с рыбалки, застал я Аллочку на озере. Свесив с мостков босые ноги, она отчищала песком сковороду. Я подогнал лодку к мосткам, повинился: — Сегодня я — неудачник, — ни рыбешки!.. — Велика беда, завтра поймаешь! — успокоила Аллочка. — Светка вон грибов насобирала! Под моим взглядом она подобралась, усерднее стала чистить сковороду. Я смотрел на ловкие движения ее рук, на посмуглевшее от летнего загара лицо с поджатой от старания…

Человек говорит, машет руками. И не знает (об этом узнают потом другие), что он — один из рода "confabulatore nocturni", сказителей ночи, которых звал к себе скрасить бессонницу Александр Двурогий. Он не знает (и не узнает никогда), скольким мы обязаны ему. Он думает, что говорит для считанных людей, ради считанных монет, и в навеки утраченном прошлом ткет и ткет "Книгу тысячи и одной ночи". Музыкальная шкатулка Японская мелодия. Скупая Клепсидра, одаряющая слух Незримым золотом,…

Зябко поеживаясь, поникло возвращалась Она к дому, когда небо со стороны города уже просвечивалось солнцем. Навстречу, по уличному склону, весело поблескивая стеклами, бежали к речному вокзалу троллейбусы, торопились пешеходы с озабоченными лицами, дворник метлой сметал с тротуара рано опавшие листья. А Она, придерживая в руке узелок с кастрюлькой, в которой нетронуто лежали совсем остывшие пирожки, печально и бездумно шла по знакомой с детства улице к полуподвальной своей комнатке, где никто её…

В замешательстве я отвел руку от карточек, как-то вдруг отстранился от игровой суеты. Я осознал: игра кончилась, мы перешагиваем в жизнь. Даша всегда уходила раньше других. Жила она в соседней деревне. Предстояло ей, после фабричной смены, бежать еще три километра до своего дома через заснеженный лес, по плохо наезженной дороге. И когда, как-то враз озаботившись, она вскочила, стала натягивать на себя пальтушку, обвязываться платком, я впервые остро пожалел, что не могу проводить её — по зимним…

Мне, наконец, дали машину с ручным управлением, и я долго осваивал её — то одно не получалось, то другое. Увидев Жанну, я часто звал её, но она только помашет мне ладошкой, и крикнет: «Теперь справитесь сами!» А весной, в мае, когда она провожала меня, я спросил: — А на лодке поедешь кататься, раз на машине не хочешь? Приходи завтра на берег. — Придешь?.. — Приду, — сказала она. Назавтра я копался в моторе, лодка что-то барахлила… Со мной был знакомый Павел-рыбак, хотел помочь, но что-то…

— Теперь компотик выпейте, — попотчевала она. — С Сереженькой, вижу, вы друзья? — спросила она. — Друзья, — с готовностью подтвердил я. И, чтобы доказать свое бескорыстие, добавил, — Сережка умный. И красивый. — Красивый-то, красивый, — согласилась Лёля, в задумчивости поглаживая свои пальцы с гладкой красноватой кожей от постоянного соприкосновения с водой и посудой. — Да разве удержишь при себе такого? — она горестно вздохнула. Вы-то с маменькой-папенькой живете? Или один? — поинтересовалась…

Принимая от меня книгу, спросила: — Хотите, чтобы я эту прочитала? — И засмеялась тихонько. — Это скорее для папани. Он когда-то охотничал. Но я все равно прочитаю, — сказала она, прижав книжку к груди. — Ведь вам она нравится? — Нравится, — признался я, радуясь той милой непосредственности, с которой девушка вела себя. — Ну, я пойду? — вопросительно сказала Любушка и вздохнула. Уходить ей не хотелось. 2 По пенсионному делу надо было ехать в военкомат, в районный центр. Отец разрешил…

Она обняла меня, благодарно поцеловала в лоб. Так стали мы мужем и женой… Старый человек, видимо, взволнованный воспоминанием, долго молчал. Наконец, с явно слышимой горечью спросил: — Знаешь ли ты, сын, что такое одиночество вдвоем? Два человека живут в одной квартире, едят за одним столом, спят в одной постели, и каждый из них — одинок! У каждого свои мысли, свои желания, свои интересы. Хотя все считают их отличной семейной парой. Должен сказать, до жены я не знал женщин. Мама моя была…

Когда мы остались одни, Роза вдруг с пылкостью, с какой произносила свои монологи на сцене, заговорила: — Вы знаете, Володя, мы вот репетируем, вникаем в как будто бы чужую жизнь. А ведь чужая жизнь для нас не чужая! Все высокое, чистое, что есть в будто бы чужой жизни на каждом шагу! Не все об этом думают. Но я очень даже чувствую!.. — Роза проговорила все на одном дыхании, как будто не в силах была удержать в себе такое множество слов, и разом они вырвались из торопливых её губ. — Вы знаете,…

Варьку на птичнике называли приблудной. Она объявилась там сама по себе и не числилась ни в каких штатных расписаниях. Позапрошлой весной шла она из школы домой, увидела возле правления грузовик, из которого доносился жалобный многоголосый писк, залезла на заднее колесо, заглянула в кузов. В решетчатых ящиках копошились черноглазые, похожие на пуховички вербы утята. «Ой, да какие же они!» — загорелась Варька счастливой нежностью, закинула портфель в кузов и прикатила на птичник. Сначала бегала…

Когда они заметили его, смех тотчас оборвался. Ханна выдернула свою руку из ладони сына. Авнер недоуменно посмотрел на мать, но затем заметил Сегала. — Зачем ты стоишь здесь, перед дверью… — проговорила Ханна, запинаясь. Сегал оперся лопатками о стену и как-то нерешительно указал пальцами на бородку ключа. Свет в коридоре снова погас, но они не стали его включать. Авнер нашарил замочную скважину и отпер дверь. Как это делал обычно его отец, он посторонился и пропустил мать вперед. Сегал вошел…