Проза

— Перевоплощение вам явно удалось. Ну и что же стряслось с фотонным звездолётом и его системой управления? Лицо Архипова стало серьёзным. — При посадке у нас вышел из строя главный корабельный мозг. Как вы, наверное, догадываетесь, это — сложное биокибернетическое устройство, сверхинтеллект, без которого добраться до нашей галактики просто невозможно. — Вот как! — попытался подавить улыбку Пётр Евгеньевич. — И всё же чем я, скромный служащий, могу помочь пришельцам из космоса? — Очень…

— Какой образец? — крикнул Пауль, — может быть это — один из них? — Ты бредишь, — спокойно заметил Ян. — Разумное существо в образе птицы, без конечностей и с таким мизерным объёмом черепной коробки? Не шути так жестоко, а то я подумаю, что здешняя цивилизация в детстве переболела полиомиелитом. Пауль покраснел и подошёл к товарищу: — Сдай оружие! Я, как командир отряда, приказываю тебе сдать оружие! Ян остолбенел: — Не дури, Пауль! Что я такого сделал? Пауль наклонил голову в прозрачном…

Встретившись со мной в Космопорте, он сказал, что хочет посидеть в тихом месте и получить от меня дельный совет. Посидеть в тихом месте! И это предлагает он, который любое самое тихое место всегда превращал в шумное! Да еще хочет получить совет, ха-ха! Не слышал я, чтобы он пользовался чьими-либо советами. И наконец, что за девушку привез с собой Звездный волк? Ради нее он прервал рассказ и попросил заменить свою любимую «бодрящую» светозапись «успокаивающей». Раньше он подобное не выносил. Ромка…

Надев костюм, я сорвал пломбу с вентиля и выпустил воздух. Дверь открылась, и я увидел космос. Да, сразу за пределами каюты был космос — без всяких обычных церемоний. Сейчас-то я могу писать об этом в веселом тоне, а тогда висел головой в кабине и ногами среди звезд, и от ощущения свободного падения бунтовал желудок. Поле искусственного тяготения обрывалось сразу за дверью каюты. Привязавшись канатом, я выбрался подальше наружу и увидел, что корма «Галактики» пропала. Моя каюта располагалась…

— Твёрдая! Скульптура всё-таки… Емелька попробовал поставить статую на ноги. Но она оказалась настолько тяжёлой, что вырвалась из рук. И тут неожиданно Емелька увидел Витьку. Призывно помахал ему тюбетейкой: — Вить! А Вить! Вали ко мне! Я здесь чудную скульптуру нашёл! Длинный Витька рванулся к нему не разбирая дороги, у ног Емельки с разбегу бросился на песок. — Откуда взялась эта физия? — мотнул он головой на скульптуру. — Не видишь разве? Из песка вылупилась. Помоги-ка её на ноги поставить.…

За три года, проведенные им в Куржи, мальчик превратился в юношу. Это были годы, когда он испытал свою первую, настоящую юношескую любовь, описанию которой посвящены многие страницы его автобиографии, относящиеся к этому периоду. Это были годы, когда развивающийся юноша, живя в мире грез, строил воздушные замки о своей будущей жизни, женитьбе на любимой девушке и т. п. Но одновременно это были годы серой, скучной и подчас тяжелой жизни под бдительным надзором двух сухих фанатиков янсенистов, стремившихся…

Новостей скопилось много. Во-первых, новая классная вместо ушедшей в декрет любимицы – Оленьки, или Ольги Николаевны, если официально. А во-вторых, после линейки, когда их новая классная Марина Алексеевна собрала всех в кабинете литературы и стала расспрашивать о планах на будущее, Димка снова всех удивил, сообщив, что собирается поступать во ВГИК, но не на актерский, как предполагали многие, ведь он пять лет занимался в театральной студии, а на операторский. Светка даже попыталась обидеться.…

– Ну что, мужики, будем знакомиться? Все по русскому обычаю: поели, попили, теперь хозяина потешьте разговором. Меня зовут Николаем. А вас? – Йоха, – сыто жмурясь, сказал толстый – Это Иосиф, стало быть? – переспросил Николай. – Йоха, это Йоха, – подытожил толстый – Борис, – представился длинный. – Вот и ладно! – заключил Николай. – Едем в Москву, значит, – спросил он через некоторое время. – Ага, – зевая, ответил Йоха. Борис молча закурил, привалившись к спинке сиденья и испытывая…

Да, рассказ портного, – как поднял он в каком-то кабачке бедного Емелю, зашибенного винцом, призрел его, – неверен и мало трогает нас. В нем недостает главного: нравственного достоинства, так необходимого человеку, который повествует о собственном великодушии. Портной беспрестанно кокетничает добротой своего сердца, а между тем он не так добр, как с первого разу кажется. Посудите сами. Он говорит, например: «Обрадовался я возвращению Емели (сбежавшего с квартиры от стыда после покражи рейтуз), да…

История русских «цельных» характеров была бы, кажется нам, очень занимательна. Не нужно, полагаем, восходить до опричнины или даже до эпохи преобразования, чтоб положить начало ее. Петр I употреблял для достижения своих целей точно таких же людей, какие враждовали против них. Кто не согласится, что большая часть приближенных его – те же бояре, только выведенные из Думы, подчиненные новому уставу и крепкой воле, сдерживающей их всех в границах едва только приисканной формы. Они ездят в Сенат, отправляются…

Глава I Две девочки Маленькая Роза одиноко сидела в огромной парадной гостиной. В руках она сжимала крохотный носовой платочек. Он был нужен Розе, чтобы вытирать слезы. А слезы так и лились из глаз девочки, стоило ей только подумать о своем горе. Вот она и держала платок наготове. В гостиную она пришла потому, что здесь было темно и тихо. Никто не мешал ей плакать и думать о печальном. Лучшего места для грусти, чем эта просторная комната со старинной мебелью и темными портьерами на окнах,…

Бабка убирала ноги и долго — невидимая — кашляла под полкой. Днем ее обседала детвора, как пятеро желторотых воробушков. Детские глаза глядели бабке в рот... — Расскажите сказку. Рот открывался, как пустой кошелек, и шипели слова, что-то о царевиче, золоте, дорогих кушаньях. Но язык высовывался, слизывал начатое, и бабка кончала другим,— о лошадиной голове или злой мачехе. Она употребляла старинные слова, непонятные детям. Им становилось скучно. — Бабо! Когда вы помрете? Они расправляли…

Если вам приходилось бывать во Флориде, вы… Впрочем, речь пойдет не об отелях и пляжах, что далеко не каждому по карману, а о лавочке с кустарными сувенирами Мери Эпл. Обыкновенная лавчонка и обыкновенная девчонка — такого добра в любом штате навалом. Единственным отличием этой лавочки со всем ее содержимым, включая хозяйку, был, так сказать, местный колорит. Среди глиняных статуэток преобладали крокодилы, дельфины, пепельницы-черепахи, загорелые красавицы в купальниках из ракушечного перламутра…

В повестях «Сказание о моем ровеснике» (1960) и «Мой друг Момич» (1965) писатель расскажет о том, как рано, ребенком, научился он, «приймак», жизни «в людях», на краешке чужого гнезда. «Он умел плести себе лапти и вить путы для мерина, украдкой стирать на речке портки и варить щи», – напишет Воробьев о сироте Алешке Ястребове в «Сказании» (это имя получит и герой повести «Убиты под Москвой»). Вопрос о возвращении из Прибалтики на родину оказался для Воробьева самым мучительным. Наездов в полустепные…

Книга вызвала большой резонанс, хотя среди интеллигенции мнения о ней полярно разделились. Так, на Первом съезде советских писателей, состоявшемся в Москве в 1934 году при участии Луи Арагона и Андре Мальро, Максим Горький заявил: «Герой этой книги, Бардамю, человек без родины; он презирает людей, называет свою мать «сучкой», а любовниц – шлюхами, он безразличен к любому преступлению и, не имея никаких данных «примкнуть» к революционному пролетариату, вполне созрел для принятия фашизма». (Здесь и…

Славик обеими ладонями похлопал себя по груди, стряхивая пыль с домашней курточки. – Ну и где же ты? Как большинство тихих, неконфликтных людей, сердиться он умел по пустякам. Пришла Сонечка, посмотрела на взъерошенного мужа, оценила масштабы беспорядка, ничего не сказала. – Вот, Соня. – Последние годы Славик редко называл жену уменьшительным домашним именем. – Посмотри, что это. – А? Славик запустил пальцы в пегий венчик на голове, качнулся и промолчал. Бессмысленные…

Из-за газетного киоска, где он всегда покупал сигареты и абонементным билеты для проезда в троллейбусе, вышла молодая женщина и, мельком взглянув на него, как смотрят друг другу в глаза прохожие, если они молоды и красивы, прошла мимо. Черт возьми… Он обернулся и почти крикнул, выбросив вперед руку: — Девушка! Постойте! Да постойте же! Она остановилась. Карие глаза удивленно глянули на него из-под коричневой вязаной шапочки, ресницы нетерпеливо и вопросительно вздрогнули, женщина словно спрашивала:…

Но Андрею об этом Таня не писала, потому что он уже в первой записке назвал сына Ивашкой — будто других имен на свете не было. Все, кто лежал вместе с нею в этой палате, завидовали Тане: Андрей приходил в роддом по нескольку раз на день, подолгу стоял под окнами. На пятый день после родов, к вечеру, Тане принесли записку: «Говорил с врачами, может быть, тебя отпустят пораньше. Крепко целую тебя и Ивана. Андрей». Когда Тане принесли эту записку, она кормила сына. — Иван,— прошептала она,—…

— Боже мой, уже так поздно. Отец опять сделает мне выговор, что я опоздала к вечернему чаю. Нет, Гриша, не задерживайте меня больше.— И он открывал ей тяжелую, на пружинах, дверь, что вела в комнаты.— Прощайте! Григорий Васильевич, вспоминая Дарочку, часто спрашивал себя потом, почему она всегда, даже в те светлые дни, говорила ему не «до свиданья», а «прощайте», словно уже тогда начала с ним прощаться на всю жизнь. Тихо и радостно пели пружины двери, только что захлопнувшейся за Дарочкой,…

Клэйтон не обратил на это никакого внимания. — Это наиболее странное приключение в моей жизни, — сказал он. — Вы знаете, что я никогда до этих пор не верил в духов и тому подобные вещи. И вдруг я не только натыкаюсь на духа, но он еще оказывается в моей власти! Он глубоко задумался и вытащил вторую сигару, которую и принялся обрезывать с присущей ему своеобразной манерой. — Вы с ним разговаривали? — спросил Уиш. — Да, приблизительно около часа. — Что он, разговорчив? — добавил я, присоединяясь…