Проза

   Зимой в дом приехал Кхан Аканти, он уже давно превратился из красивого юноши в красивого мужчину и приезжал часто, неизменно в компании шикарной дамы в шикарном наряде. В этот раз его визит несколько затянулся, потом сопровождающая его дама неожиданно уехала, он же почему - то остался. В заведенном распорядке дома ничего особенно не изменилось, я все так же натирала паркет и стряхивала пыль, получала выволочку от экономки за плохую старательность, тайком пробиралась в библиотеку за очередной…

Со времени его последнего визита ничего не изменилось. Прохладный воздух обнимал и успокаивал, проливая бокал свежести, где не было запаха крови и отчаяния. Кафе было почти пустое, и от этого казалось еще больше. Подняв голову, он увидел смуглое лицо Гремио — хозяина кафе. Говорил он медленно, в его размеренном голосе было что-то от невозмутимой реки, будто он только что вернулся из самых тайных глубин своей души. Он придавал музыке культовое значение, говорил, что музыка — его последнее прибежище…

Крики мёртвых птиц разрывают перепонки детей. Эмбрионы пляшут на горящем поле. Улыбки людей зашиваются нитями из кишок свиней. Черви выглядывают их своих нор и поют колыбельные для больных гепатитом рыб. Время лишь символ бесконечности. Соприкосновение с безысходностью приводит к параличу сознания. Психоподобные плачутся в гнилых храмах. Все святые отцы, являются примером лжи сатаны. Ещё немного и мир заполыхает тысячами огней! Даже небо умеет смеяться Любимцы публики тайно поклоняются…

Не успел я расплатиться со старым моим ямщиком, как Дуня возвратилась с самоваром. Маленькая кокетка со второго взгляда заметила впечатление, произведенное ею на меня; она потупила большие голубые глаза; я стал с нею разговаривать, она отвечала мне безо всякой робости, как девушка, видевшая свет. Я предложил отцу ее стакан пуншу; Дуне подал я чашку чаю, и мы втроем начали беседовать, как будто век были знакомы. Лошади были давно готовы, а мне всё не хотелось расстаться с смотрителем и его дочкой.…

-А почему не утром? Я хочу спать,- он улыбнулся, услышав знакомые капризные нотки. -Если не отправимся сейчас, то уже никогда не уедем. Давай, поднимайся,- он встал с кровати и достал из шкафа заранее приготовленную для нее одежду. Девочка, откинула одеяло и, зевая, села на кровати. Он положил одежду на кровать и присел напротив, помогая одеться. -А почему черные, пап?- спросила девочка, когда он начал надевать на нее свободные черные штаны.- Можно надеть мои любимые? Розовые, с рюшами? …

Он ухаживал ненавязчиво, но упорно. Присылал дорогие букеты и шоколад. Сколько я себя не одергивала, в конце концов, призналась, что влюбилась. Так и закрутилось. Время проводили у меня в квартире, или допоздна гуляя в парке по соседству. С Андреем было по-настоящему интересно. Он манил меня некой таинственностью, даже загадочностью. О себе говорил мало, больше расспрашивал меня. Вообще, казалось, нет такой темы, которую он не мог бы поддержать. Всегда вежливый, остроумный, нежный. Мы встречались…

Наконец звучит команда: «Приготовиться!» — И вслед за ней: «Пошел!» Рабцевич встает у открытой двери. Первым прыгает Линке, за ним Змушко, потом один за другим бойцы. — До скорой встречи, — напутствует боевых друзей Рабцевич и последним ступает за борт… Под ногами, как и предполагали, болото. Командир освобождается от парашюта, некоторое время выжидает. Ничего не видно: только-только начинает светать. Рабцевич сигналит карманным фонариком. Перед ним вырастает боец Рослик. Постепенно…

Ребята сникли. Лейтенант помолчал, потом спросил: — Пионеры? — Пионеры, — тихо ответил Витька. — Тимуровцы [1] . — Город хорошо знаете? — Каждый камешек. — Тогда считайте себя временно мобилизованными. Витька и Эдик переглянулись, не смея поверить такому везению. — Давайте присядем, в ногах, говорят, правды нет, — предложил лейтенант. — Как вас зовут?.. Ага. А меня Марков. Теперь вот что: как только стемнеет, мы вернемся назад, в…

Я думаю о различных вещах и, сквозь них, непрерывно думаю о Боге. Иногда мне кажется, что Бог так же непрерывно, сквозь тысячу посторонних вещей, думает обо мне. Световые волны, орбиты, колебания, притяжения и сквозь них, как луч, непрерывная мысль обо мне. Иногда мне чудится даже, что моя боль-- частица Божьего существа. Значит, чем сильнее моя боль... Минута слабости, когда хочется произнести вслух-- "Верю, Господи..." Отрезвление, мгновенно вступающее в права после минуты слабости. Я думаю о…

   Благодаря своим связям и знакомствам, она нашла выход на одного светилу психологии. Профессор долго говорил со мной, а потом предложил бабушке занять меня работой. Именно рабой, увлечь меня, чтобы все психологические проблемы отошли на второй план и обязательно я должна быть в коллективе, чтобы меня постоянно окружали люди и только тогда я смогу вылезти из своей скорлупы и начать жить полноценной жизнью.    Дедушка был владельцем нескольких автосервисов и когда он умер, бабушка…

Пятерка скептически и даже брезгливо осмотрела нас, и девушка совершено равнодушно начала толкать речь: - Ну здрасте вам, господа будущие наемники. Если, конечно, кто-то из вас после подготовки решит остаться. Или вообще дотянет до ее конца. По рядам господ прошел глумливый смешок. Почти все считали, если девка смогла пройти подготовку, то и они смогут. Через три месяца нас собрали вновь. Точней собрали пятнадцать человек оставшихся. Другие не выдержали. И снова перед нами предстала…

         Наслаждаясь тишиной и покоем ночного города, я не заметил как оказался на лавочке в аллее. Осмотревшись и увидев куда принесли меня ноги, я удивился, опять эта аллея. - Преследует она меня что ли - подумал я и  улыбнулся  своим мыслям - уж скорее я ее преследую. Вырвавшись из раздумий, хотя наверное наоборот,. мысли о сне и счастливом детстве снова ворвались в мой мозг . Как же мне не хватало моего детства, где все так просто и понятно.…

В группу произведений Севастопольского периода входят, кроме трех общеизвестных, так называемых «Севастопольских рассказов» и песни про сражение на р. Черной 4 августа 1885 г., впервые публикуемые писания Толстого (по его автографам), вызванные его пребыванием в осажденном в 1854—1855 гг. Севастополе: 1) проект журнала «Солдатский вестник», 2) заметка по поводу этого журнала, 3) записка об отрицательных сторонах русского солдата и офицера, 4) набросок докладной записки кн. М. Д. Горчакову (?), 5)…

Слезы потекли из ее глаз, она принялась нащупывать платок, чтобы промокнуть их. Маша сидела рядом и чувствовала, как дрожать начинала и она. Маша оглядывалась по сторонам, стараясь понять, кто из соседей мог пристально следить за сестрой, но так никого и не приметила рядом. В коммунальной квартире было тихо: квартира оживала лишь вечером, когда на заводе давали гудок, да по утрам, когда все собирались на работу. Она чувствовала, как солнце освещает ее лицо. В первую половину дня до полудня солнце…

Все произошло быстро, деловито и абсолютно бестрепетно – у Стасика был такой стиль, спортивный, бодрый. После чего слегка растерянный любовник («Я не предполагал, что ты…») неловко поцеловал меня в щеку и, тихонько ступая, чтобы не разбудить домашних, отчалил из моей жизни. На следующий день Элеонора – воистину редкой проницательности женщина – посмотрела на меня умным глазом и повела на черную лестницу курить. Я всхлипывала, давилась сигаретным дымом, а Элеонора спокойно объясняла, покачивая огромной…

Никогда и никого ни о чем не просил. Это ценили. Окружающие напротив – все время что-то от меня хотели, им казалось, что именно я смогу им помочь. И очень обижались, когда получали отказ. Обусловленный тем, что у меня есть глубокое убеждение – каждый должен сам справляться со своими проблемами, не загружая ими окружающих. И только в крайнем случае имеет права попросить о помощи. Из всех моих близких друзей (хотя таковыми сложно кого-либо назвать), только у одного, у Дини, все судимости погашены.…

Простое желание. Алекс, по прозвищу «Крылатый», летел по ночной, припорошенной снегом лесной дороге на своем мотоцикле и злился. Какого черта? И надо было этой идиотке все испортить прямо под Новый год? Теперь вот все празднуют, а он вынужден тащиться из этой глуши до города. А ведь он, Алекс, от вечеринки с пацанами отказался ради того, чтобы ее уложить. Поспорил даже! Но кто ж знал, что она окажется настолько принципиальной дурой? До свадьбы ей нельзя! Стерва! Внезапно безотказный…

Тодор таращит глаза и только диву дается, кивнет головой и, не говоря ни слова, встанет и пойдет к козам. Таков был дед Рачо Чабан. Жил он как лесная птаха среди скал и долин Самодивеца, говорил мудрые слова, но в политике, законах и в выборах не понимал ничегошеньки. И вот поди ж ты, посылают ему как-то с Тодором наказ — должен он спуститься в деревню голосовать. Будто бы такой закон вышел, и начальство распорядилось — коли выборы проводятся, так каждый мужчина должен голос подать. Не то плати…

— Хи, хи, хи! — снова хохочут женщины, чуть не валятся на ковер от смеха. Вот так Муезин-ханум находила недостатки у каждого, обратилась было и к Нафие-ханум, но ее сдерживало уважение к хозяйке дома, и она примолкла. — Говори, говори и ей! — хором, как галки, закричали женщины, да и сама Нафия настаивала. — А твой с виду мужчина хоть куда,— сказала Муезин-ханум, — только холодный, не умеет любить, целовать не умеет. Нафия сперва весело рассмеялась и захлопала в ладоши, а за ней и все другие.…

— Тесно у нас на заводской территории, это точно, — согласился Кульков. — И пестровато, пестровато, — говорил Дмитрий Никитич, обозревая приземистые чумазые строения, многие еще демидовских времен, и кое-где втиснутые между ними высокие новые корпуса, выстроенные за последние годы. Потом он перевел взгляд на гору, левый склон которой, обращенный к берегу реки, был срезан сверху донизу. — А ведь неплохо мы от этой допотопной ковриги целую краюху оттяпали… а, Кульков? — Куда лучше, Дмитрий…