Проза

При этом все у меня было прекрасно. Нет, правда. Я благополучно миновала разлившееся на дороге масло, то бишь сорокалетний рубеж. И пусть меня чуть-чуть повело, но я вошла в занос, как учили инструкторы, все выровнялось, дела пошли отлично и даже еще лучше. Меня сопровождала святая троица зрелости: хороший муж, уютный дом, чудесные дети. А потом посыпалось одно за другим. Муж лишился работы, решил отныне жить в гармонии со своим внутренним далай-ламой и целых два года не будет зарабатывать ничего,…

Зина вошла с чайником и стала хлопотать со стаканами. Эмма Викторовна оглянулась и тепло посмотрела на Зину, до этого она глядела в окно, погрузившись в свои мысли. Сев за стол, и ни к чему не притрагиваясь, дала возможность Зине поухаживать за собой. Они вместе обедали, и Эмма Викторовна сначала не заметно, а потом и заметно подкармливала Зину, делясь прокурорскими пайками. Испытывая симпатию к толковой сотруднице, Морозова учила Зину уму-разуму, приоткрывая секреты и особенности надзорной деятельности;…

– Изменились эти края с нашей последней встречи, – тихо отметил он, поглядев на выжженные солнцем пустые колосья. – Прежде, помнится, звенел тут ручей, приток Летки, а вдоль него ковровой дорожкой росли такие меленькие голубые цветочки. Варечка как-то сплела венок для Ромы из тех голубых цветов, а Генка его разорвал и в ручей бросил. Горячий он был в те годы! Двумя днями ранее Кинди навещал своего друга юности, Гену, в Дзержинске. Тот и вправду был довольно горяч, благодаря чему и сумел выбиться…

– Гордитесь, вы не просто курсанты, а ракетчики! – пафосом твердил отставник и сурово предупреждал. – Зарубите на носу, здесь не шарашкина контора. Строго соблюдайте военную дисциплину, иначе отправлю в комендатуру на гауптвахту. Тех, кто будет закладывать за воротник, пропускать занятия, уволю к чертовой матери. Курсантов поселили в общежитии, а занятия майор проводил в помещении «красного уголка». Как-то случайно заглянул в кабинет, когда его там не было. Увидел на подоконнике батарею пустых…

Мак не обратил ни малейшего внимания ни на ворчание Дэвида, ни на его раздраженный взгляд. Он унюхал Дэвида еще до того, как решил взять дело в собственные лапы, и тот пах так же дурно, как и Джейми, а иногда и хуже. Догадывался он об этом или нет, но ему отчаянно нужна была самка, и Мак нашел ему ее. И теперь он был счастлив так, словно по уши вывалялся в кошачьей мяте. – Маку нравится его подарок. А еще он любит время от времени играть в «Сделай сам», – сказала Джейми, пока Дэвид набирал бесполезную…

Льщу себя надеждой, что избранный мной метод повествования – клиповый монтаж сцен, обилие картинок и кинокадров – соответствует нынешнему состоянию восприятия эпохи гаджетов, Интернета, скачкообразного, торопливого внимания. Тем, кто видел фильмы, снятые по кинороману В. Валуцкого, всё будет понятно в этой киноповести. Тем же, кто не видел, предложены короткие тексты – цитаты и фотокадры из нашей «семейной саги», чтобы читатель мог представить себе, как всё было десятки лет назад. Это избранные…

Простой ужин я унес в верхнюю гостиную с телевизором и при свете настольных ламп и уличных фонарей смотрел новости. Внешний мир был тут как тут. И неминуемо заявлял о своих правах. Не умолкали дискуссии о Фукусиме. Бравые русские эмигрантки, повыходившие замуж за местных самураев, наперебой уверяли, что покидать свои дома и не думают, хотя давно пора было согласиться на эвакуацию, чтобы уберечь детишек от растущей радиации. Однако соседи японцы, да и свои мужья, не того, мол, оказались десятка. Не…

Приятного и познавательного Вам прочтения! Виталий Бабич Почти пролог События, в которые предстоит окунуться глубокоуважаемому Читателю, могли произойти в любом современном мегаполисе, связавшем человеческие судьбы. В нашем повествовании таким городом стал Минск, несмотря на то, что главные герои этой истории были родом из Москвы и Санкт-Петербурга. Причём нити событий стали связываться-перевязываться накануне Рождества, приближаясь к самому всенародно любимому празднику – Новому году.…

…Неподалеку от даунтауна – кучки роскошных и мрачноватых небоскребов, окруженных нищеватыми мексиканскими кварталами, где жители общаются между собой в основном на испанском языке, где-то в районе Харрингтон-драйв стоит гигантская больница, которая называется Медицинский центр округа Лос-Анджелеса и Университета Южной Калифорнии. Несмотря на окружающее Медицинский центр латиносское убожество, территория самого центра жутко шикарная – парковые дорожки, пальмы, разная тропическая зеленуха, скамеечки –…

Он опять схватил со стола пистолет: рубчатая рукоять привычно впаяласъ в ладонь, хотя он и не очень часто баловал, ее оружием. Но прежняя решимость уже прошла. От нее осталась только обещанная горячность. А душа уже отпылала. И слабая тлелость еще стояла где-то в подложечной глуби организма. Алифашкин воздел глаза на портрет Горбачева. Но тот был прибранно-прилизан, как горница в ожидании знатных гостей. Даже родимое пятно было выведено химической старательностью подхалимствующего фотографа. И неожиданно…

* * * Голос был вежливый до тошноты. «Вход с Воинова. Подъезд номер 13. Пропуск будет заказан…Да, в бюро пропусков на Каляева. Всего доброго. Постарайтесь не опаздывать. И, конечно, э…вы сами понимаете…». Что брать? Носки вязаные две пары, трусы, свитер, нет, свитер надеть, зубную щетку, порошок, носовые платки. Хотя, зачем они там… Маме сказать? Рубаху-ковбойку, майку, нет, лучше ещё один свитер – тоненький. Если сказать, спать не будет ночь, может и до утра не дотянуть. А не сказать… Ну, сутки…

Он повернулся на бок, закрыл глаза. Мысли наполнились неясными обрывками воспоминаний. Слух ещё некоторое время ловил суетную ночную казарменную жизнь: шаркающие шаги дежурного по батарее; размеренное поскрипывание «машки», которой дневальный надраивал плитку в коридоре; сопение во сне двух с половиной сотен солдат и сержантов. Где-то внизу, у плаца, зацокали об асфальт несколько пар кирзовых, подкованных самодельными подковами сапог. Это разводящий вёл смену караула. На далёких постах часовые…

Заговорили о старости, о болезнях и обо всем на свете. Постукивали вязальные спицы у женщин в руках, старики дымили, ребятишки игрались рядом, возле клуба – ждали хлеб. Чуть в стороне от других, у магазинной стены, на дощатом ящике, дремала, тоже с вязаньем в руках, Махора Алифанова, по-уличному Казначеева. Дед ее, при старых еще временах, служил казначеем в станичном правлении. На жарком весеннем солнцепеке так хорошо дремалось старой женщине. Платок на плечи сполз, вязанье из рук вывалилось,…

Мама часто упрашивала отца свозить их на море, но всегда находилось более выгодное вложение средств. Курорты были и поблизости – бесконечные озера Хакасии, Алтайские горы и реки. А Джонни завидовал ребятам, которые в сентябре увлеченно рассказывали о том, как они барахтались в волнах. «Вот теперь увидел!» – сам себе сказал Джонни. Первый пункт программы был выполнен. В 30 лет он впервые прикоснулся к морю. Оно было настоящее, черное, пока еще весеннее. Постояв минуту, он огляделся в поисках лавочки…

Тогда я понял, что водка – это сугубо наш напиток, я бы даже уточнил, ЛИЧНО наш. Мы много раз видели в кино, как герои американских фильмов берут бутылку водки, причём не из холодильника, а просто со стола или из бара, берут и пьют её, родимую, тёплую, из горлышка маленькими глотками. У меня такие кадры всегда вызывали и вызывают рвотный рефлекс. Сколько раз персонажи иностранного кино, какие-нибудь частные детективы, бесстрашные полицейские или одинокие полуковбои, обязательно сильно пьющие…

Утренний вид из моего окна отраден. Два высоченных мощных тополя чуть припушены белым, стоят – не шелохнутся, вокруг них – мелкая тополиная же поросль и куст сирени с редкими жухлыми листками прошлого лета, а через небольшую площадку в окружении окладистых голубых елей высится он – Жёлтый дом. Так обозначают в городе четырёхэтажное здание сталинской эпохи, построенное после войны. Над парадным входом четыре цифры – 1949. Мой ровесник! Есть в этом что-то кармическое, чуть ли не родственное. Невольно…

Профессор в сердцах хлопнул себя по лбу открытой ладонью, будто невысказанную мысль пришпилил – злопамятен, но сдержан, – и ушёл, не попрощавшись. «Ну что за спесивый мудак! – осудил я философа, но после необременительного размышления лишил вывод поверхностной односторонности: – Оба хороши. И вообще – прочь с иностранщиной! Своей зауми – уши пухнут». Приземление мысли в родных пенатах обошлось без приключений, но место оказалось заселено унынием и безнадёгой. Место бравурного приветствия занимал…

– Вы разбили лицо и очки, – покачал головой молодой человек. Аня только что не всхлипывала, осматривая разбитые коленки. – У меня есть аптечка, я сейчас принесу, – засуетилась молодая мама, – я всегда беру её с собой, мой малыш частенько падает. Она вернулась с пакетом, из которого стала доставать бутылочки, ватные тампоны, пластырь. – Вот и скорая помощь. Ну, я вижу вы в надежных руках сестры милосердия. А я спешу, простите. Молодой человек ушел, а женщина, смочив тампон, поднесла руку…

И более того: в книге есть рассказы, реалии которых исключают исповедь или тормозят её. Самый опасный трюк исполняет автор, вживаясь в своего коллегу и современника, – не названного, но легко узнаваемого по цитируемым постам из «Фейсбука» журналиста и писателя Аркадия Бабченко. Вывести в прозе известную фигуру, особенно в сатирическом духе, – приём распространённый. Но Сенчин вторгается в границы чужого опыта с серьёзным намерением его прожить – да ещё в самых тёмных, недоступных и, в отличие от…

Кузнец был богобоязливый человек и писал часто образа святых: и теперь еще можно найти в Т… церкви его евангелиста Луку. Но торжеством его искусства была одна картина, намалеванная на стене церковной в правом притворе , в которой изобразил он святого Петра в день Страшного суда, с ключами в руках, изгонявшего из ада злого духа; испуганный черт метался во все стороны, предчувствуя свою погибель, а заключенные прежде грешники били и гоняли его кнутами, поленами и всем чем ни попало. В то время, когда…