Проза

Учитель стал говорить, что художник, рисуя картину, вкладывает в неё свои эмоции, мысли, что картина, как книга, только читать её нужно уметь. И вот сегодня каждый попробует описать то, что видит и чувствует… Учитель вызывал всех к доске по алфавитному порядку. Ученики рассказывали о первых двух картинах, описывая свои мысли и художника. Но третья, висевшая справа, совсем не пользовалась успехом у школяров. Виктор тоже хотел рассказать о бункере, последних днях высших чинов Германии, о их растерянности,…

Готовясь к поездке, Рестон читал переводы речей и статей советских вождей. В конце августа РКП(б) была потрясена трагической историей, связанной с Америкой. Катаясь на лодке по какому-то озеру в штате Мэн, утонули два видных большевика, председатель «Амторга» Исай Хургин и Эфраим Склянский, ближайший помощник Троцкого в течение всех лет Гражданской войны. На похоронах в Москве всесильный «вождь мирового пролетариата» выдавливал из себя слова какого-то странного, едва ли не метафизического недоумения:…

Роману, как таковому, в косумерно-глобальную эпоху не светит ничего, кроме красной книги. Суровая правда жизни: хочешь – жуй, а хочешь – плюй. С другой стороны, имеем массу консумариев, которым нехрен делать со всей своей ихней правотой. “За что боролись, на то и напоролись” ходила поговорка среди Героев Гражданской Войны (1917 – 1922) в ожидании приведения в исполнение по статье 58-й. Но не будем о грустном, а вернёмся к данной книге, которая вовсе не роман, а всего лишь “Главы…” и из…

Сколько людей, столько побегов от реальности. Мой побег абсолютно ничем не лучше. Если у людей имеется в планах пунктик «завести свору детей и заработать все деньги мира», то стоит помолиться мне за них в своей одинокой палатке. А встретимся в могиле». Назар убивал время, заполняя дневник. Иногда убивал настоящее, перечитывая его. Старая толстая тетрадка являлась единственным продолжительным другом в дороге. Он останавливался на трассе, посреди густой чащи, пустой степи, забывал о возможных попутчиках…

И всё же я торможу.  Дурацкий спорткар жрёт слишком много горючего, вынуждая меня остановиться на первой попавшейся заправке. Пока топливо медленно заполняет бак, лениво разминаю шею и осматриваюсь. Ничего особенного: грязь, дрожащий свет покосившихся от времени фонарей да пара не самых новых представителей отечественного автопрома на обочине. Чёрное небо усыпано звёздами, а воздух наполнен ароматами трав и стрекотанием кузнечиков. Походу, занесло меня в самую что ни на есть глухомань! – Простите! – раздаётся…

Выделили для этих целей большую пароконную площадку (биндюг) с невысокими открывающимися бортами, ездовой на этом «такси» жил на станции, утром он набирал полную площадку «пассажиров», и работников совхоза, и школьников, доставлял их в большой поселок, а вечером после работы, в определенное время, – отвозил рабочих домой, в станционный поселок. Школьники, после занятий, где-то в течение часа, добирались домой сами. Когда площадка утром передвигалась, – это было красочное зрелище: – взрослые открывали…

Однако это чувство всегда ощущается по-новому. Оно заставляет меня погрузиться в самые сокровенные страхи. Завтрак норовит выйти наружу, колени дрожат, ладони потеют… Вроде стандартный набор, знакомый до жути, однако всё это так далеко от меня сегодняшней. Я боролась с этим чувством целых тринадцать лет, но каждый раз оно брало верх. Сейчас я снова здесь, однако, в этот раз это был только мой выбор. Никто не заставлял меня вставать под предлогом исключения, не стаскивал с кровати в пять тридцать…

Имбирь заварился, я добавил лимон, мед и стал пить. Имбирь несвежий. Лежалый, избыточно волокнистый, с отчетливой горчинкой. Вкус приглушенный, присутствует водянистость. Впрочем, тут пенять только на себя: не догадался привезти свежего – пей дровянистый. А мед радовал больше, чем утро. По тропинке к морю спускались собаки, две белые и одна черная, некрупные, размером со средний валенок. Собаки очумело пробирались между камней, а приблизившись к воде, стали лакать. Здешние собаки пьют соленую…

Вдруг он замолчал и посмотрел на часы с кукушкой. Ровно шесть. Шесть вечера. Потянувшись, Вася зевнул, открыв рот до ушей, и вытер большими пальцами проступившие слёзы. Вновь пошурудил рукой в стареньких трико и выключил телевизор. – Можно мы мультики посмотрим? – старшая дочь Катя приоткрыла дверь, услышав, как в большой комнате стало тихо. – Телевизор детям не игрушка, – строго сказал отец и дал команду скрыться. – Брысь! Втянув губы, Катя закрыла дверь. – Ленка! – Не кричи, я здесь, –…

Когда ворота открываются, меня ослепляет солнечный цвет. Убитых и раненых выносят с арены. Я участвую в сражениях уже третий год подряд, и до некоторых пор мне чертовски везло. Хотя я прекрасно понимаю, что всякая удача когда-то закончится. Я видела слишком много смертей, чтобы строить какие-то иллюзии по этому поводу. Я поднимаю голову и смотрю на солнце в надежде, что его лучи согреют меня. Затем я покрепче сжимаю в руках щит и меч. Барабанная дробь и фанфары сотрясают воздух, и страх раскаленным…

В первый момент растерялся – Господи, ты-то почему здесь (я не про Господа)? Два часа ехать с тобой, когда мы уже однажды на всю жизнь расстались. О чём говорить? Как я был облапошен и брошен? Впрочем, нет, помнится, я её бросил. – Здравствуй, Надя, – сказал, чувствуя себя стервецом. – Господи, ты ли это? – Как видишь. На мне был бушлат с бескозыркой, клёши и флотские ботинки на высоком венском каблуке. На коленях чёрный портфельчик с якорем на язычке – дембельский саквояж. Автобус…

Дитмер шутил. Табберт понимающе кивнул. Он не сомневался, что Дитмер не доносит ни пастору, ни губернатору. Зачем? Компрометирующие сведения гораздо выгоднее использовать в своих интересах, а не для морального порицания. Дитмер держал в кулаке всю общину шведов. – А ещё я отправляю барону Цедергельму перечень лекарств для нашей аптеки, – добавил фон Врех, подавая Дитмеру исписанный лист. – Если у вас есть личная необходимость в каких-либо снадобьях, Йохим, то дополните список своей рукой и запечатайте…

Я проводил риелтора, запер за ним дверь, после чего достал пачку сигарет и, закурив, задумался о прошлом. Расскажу вам немного о себе. Зовут меня Андреем вот уже двадцать семь лет. Я австрийских кровей, но рожденный в России человек. Спасибо далекой родне. Давным-давно они покинули Австрию, переехав в маленький городок на юге России. Я несказанно удивился этому, когда дорос до возраста не пускать слюни и что-то бубнить под нос, а задавать вполне адекватные вопросы родителям. Родня поехала…

– Медь?! Очень интересно. И каким же образом? – А вот тут-то и начинается самое интересное, – Фишер щелкнул двумя пальцами и расплылся в улыбке. – Мы будем извлекать медь из металла, из которого изготовлены немецкие орудия, сохранившиеся после войны на острове Крит. – Вы это серьезно? – Вполне, мой друг. И вы мне в этом поможете. Я предлагаю вам двадцать процентов от полученной прибыли. – Нет, погодите, погодите… Это больше смахивает на авантюрное предприятие, чем на серьезное дело, в которое…

Глава 1 – Фамилия? – в голосе коменданта общежития скрипнула старуха Шапокляк. – Малыгин… – Леха, придерживая сползающую с плеча сумку, протянул свой паспорт, – из Ярославля, там должны были сообщить. Он зачем-то неуверенно кивнул в направлении расхлябанного гроссбуха, архивно развалившегося на потрескавшейся столешнице забарьерного стола. – Да мне хоть из Хренабля! – почему-то озлилась мини-начальница. Грузная и неопрятная она, наконец, поднялась из-за стола: – Первый курс? Истфак? …

– В протоколе свою статью увидишь! А то мы еще не знаем, дописывать ли к основной сопротивление. Больно ведь дрыгался, борзый какой! – И вас не волнует, как вы с помощью дубинки людей задерживаете? – покосившись на пятнадцатилетнего парня, все гнул свою линию Гордеев, бывший в этот момент на взводе. После заданного вопроса оба провожатых испытали отвращение к говорившему и стали смотреть теперь уже в другую сторону от Гордеева, стараясь не замечать его так, как не замечают назойливую муху. Один…

И слава Господу, что к нам пришёл успех – Хлебнули за то время шовинизма. Но вся история возобновилась вновь, Бандеровцы лютуют по соседству. Былую ненависть, злость, распри, нелюбовь Их деды передали по наследству. Бездарность правящей верхушки на земле Доводит до абсурда и стяжательств. Тяжёл, но справедлив исконный путь во мгле, Не допустить бы изнутри предательств. Даст бог, утихнет, перемелется беда И русский мир, сплотившись, скажет слово… Пришли товарищи,…

Не мудрствуя лукаво, я довел героя до истерики. Его бросила девушка, признавшись, что встречалась с ним только из-за спора с подругой. Потом избили гопники. Потом герой пришел домой и получил трындюлей от родителей-алкоголиков. С гопниками получилось неплохо, я тогда вовсю отстаивал независимость и тусовался с плохой компанией. Но если бы моя интеллигентная мама, учитель сольфеджио и пианистка, прочитала про родителей-алкоголиков, то поволокла бы меня к психологу. А бумага стерпит все. Перечитав…

ISBN 978-5-4490-0769-8 Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero Предисловие Прошедший день, седьмое сентября тысяча девятьсот девяносто восьмого года, стал самым счастливым днём в моей жизни. После полуночи прошло пять часов, скоро рассвет. Я сижу на кухне за круглым обеденным столом и пишу эти строки. Заканчиваю почти что сказочную историю. Повествование моё торопливо и сбивчиво. Спросите, зачем нужно было спешить? Всему виной отсутствие времени. С минуты на минуту на кухню…

– К экзамену надо готовиться, – попробовал он отказаться. – Надо же, вспомнил. К экзамену ему нужно готовиться. Все ждут его, не расходятся, а он тут заявления будет делать. – Зачем меня ждать? – Затем. Интересно. Все хотят посмотреть на встречу. – Какую встречу? – Торжественную. Иди, узнаешь. Робко ступая, Пашка вошёл в комнату, где за накрытым по поводу наступающего Дня Медика столом сидели гости. Это были знакомые матери, с которыми она в мае месяце познакомилась на курорте, и её коллеги…