Проза

  * Что поделаешь, сдвинут рассудок по фазе, Вбиты между делами и мыслями клинья. Мало кто за собой оставляет оазис, Мы идем, за собой оставляя пустыни. Мы идем, за собой оставляя потопы, Мало кто за собой оставляет дорогу, Вдоль которой хлеба, и небесные стропы Держат ангелов, чтобы продолжить эклогу. Мы идем, за собой оставляя руины, Мало кто за собой оставляет хоругви… И в глазах то одни, то другие картины, А в стихе буква…

— Хватит, милые, не надо! — Нынче праздник, извини. Ах, и правда, ведь сегодня отмечает весь народ Обрезание Господне, в просторечье — Новый год. Спит дитя, слегка поплакав, чуть колышется Земля, а животное собака в ванной прячется, скуля. ...Но уже стихает грохот, спит раввин, исполнив долг, консервированный хохот в телевизоре умолк. На балконе мерзнет скутер, шарит месяц по стене, спит животное компьютер…

— Lucien! he, Lucien! Шкипер признал, однако, нужным поддержать субординацию и еще строже прежнего гаркнул: — Ганс! Гансу ничего уже не оставалось, как приподняться и предстать пред грозные очи начальника. — Что ты, бездельник, оглох, что ли? — грубо накинулся тот на него и наделил его такой пощечиной, что малый чуть устоял на ногах. — Зову-зову, а он и ухом не ведет! Из-за чего у вас вышел опять шум-то с этим пустомелей-французом? — Да помилуйте, герр капитен, — старался оправдаться матросик,…

Герой, вроде бы ставший «способным на все», почему-то не может решить, за кого голосовать на президентских выборах. И это странное колебание Грядущего Властелина возвращает к нему прежнему — мучающемуся, любящему, ищущему. Вибрация финала — знак авторского доверия к свободе, неотделимого от любви нашей (что и говорить — дурацкой, но нашей) жизни. Потому так много у Слаповского как бы не идущего к делу материала: побочных линий, эпизодических колоритных персонажей, баек, пересмешничества, игры с маскультом,…

Однажды я наблюдал как Кравчук, наклонившись у стола одной из девушек и проникновенно глядя ей в глаза, произнес небольшой стишок: Я живу на чужой территории, И домой невозможен побег... Девица покраснела, видимо представив, как долговязый Иван все-таки совершит свой побег и побежит прямо к ней в постель. Ох уж мне эта чужая территория! Девушка с изумрудными глазами, которую звали Лиза Соснина, тоже была чужой территорией, в смысле чужой женой. Однако Кравчука это обстоятельство не смущало.…

Асенька говорит, что еще он «человек кристальной честности», за консультации и операции не берет не то что денег, но и даже презентов в виде коньяка или конфет. Поэтому и живут они скромно, на одну папину зарплату. Тем более что мама сейчас в декрете. Асенька целый день хлопочет на кухне – варит, жарит и печет. Экономит. Папа очень любит поесть, он говорит, что это – его единственная, из простительных, слабость. А мама злится на папу за то, что он не требует у своего начальства большую квартиру –…

Я уже о нем говорил? Кличку не вспомню, хоть убей. Его трясет, веки трепещут. При каждом порыве ветра он вздрагивает и пытается огрызнуться. В голове туман. Мы с Гровером разговаривали, когда он управлял самолетом. Иногда мы проваливались в воздушные ямы, на приборном щитке плескалось море синих и зеленых огоньков, под нами было черно, ни единого проблеска света миль на шестьдесят в любую сторону… Еще была женщина. Она торопилась домой, к жениху, на обед накануне своего бракосочетания.…

Принцесса и Генерал Часть 1 В большой квадратной комнате, залитой ярким утренним светом, чуть приглушенным белоснежными легчайшими шторами на высоких окнах, и освежаемой теплым морским бризом, приправленным солью, находились двое. У зависшего в воздухе напротив стены большого экрана стояла высокая, худощавая пожилая женщина в легком, свободного покроя платье в пол с длинными рукавами. Синий цвет подчеркивал естественную бледность ее кожи и яркие, добрые, зеленые глаза. И в тоже время усиливал…

Глава 1 Опричники Лета от сотворения мира семь тысяч семьдесят третьего, или, по нынешнему счислению, 1565 года, в жаркий летний день, 23 июня, молодой боярин князь Никита Романович Серебряный подъехал верхом к деревне Медведевке, верст за тридцать от Москвы. За ним ехала толпа ратников и холопей. Князь провел целых пять лет в Литве. Его посылал царь Иван Васильевич к королю Жигимонту подписать мир на многие лета после бывшей тогда войны. Но на этот раз царский выбор вышел неудачен. Правда,…

— Знаешь, Денис, я с большим уважением… и никогда бы не позволил себе… — …но у вас есть свое, глубоко свое мнение по этому поводу. — Я не очень–то люблю эти разговоры, сколько раз давал себе зарок не ввязываться с тобой… Но ты как–то умеешь втянуть в бесполезный этот спор без смысла и берегов. — А вы не спорьте, вы скажите: да, Денис, да, ты прав, Бог есть, и зовут его… — Слушай, ты знаешь мое мнение по этому поводу, и от всей твоей болтовни оно не переменится, поверь. — Понимаю–понимаю,…

— Мама! Я же не в море собираюсь, — укоризненно сказал Нурджан. — Такой ветер и пыль — хуже моря. Этот ветер — признак скорой зимы. После такой бури случается, что и снег выпадает. — Может, и град выпадет? — Все тебе шутки. На сапоги, вот брюки! Вздыхая и ворча, сын подчинился. А когда за ним захлопнулась дверь, мать подошла к окну и долго смотрела вслед. Год назад муж ее Атабай, известный буровой мастер, отправился со своей бригадой в длительную командировку в глухую сторону пустыни, в…

Сколько погибло тогда в бою? Остальные потом уехали во Францию. Мы остались. Я уже не мог уехать отсюда, не имело смысла, пока существовала Республика, жить иначе просто не имело смысла. Мой бывший отряд, мой товарищи из Мадрида, остались со мной. Испанцы, французы, мексиканцы, поляки, японец и я, Андрий Школа, украинец. Мы отступали, и наконец пришло время Барселоны. Это был конец — сдать Барселону. Ее сдали. Сейчас идем горами, невероятность всего, пережитого нами за несколько дней, снова и…

Школьная медкомиссия поставила ему диагноз «гиперактивность» и прописала риталин – модное в те годы средство для успокоения чрезмерно «инициативных» подростков. В 15 лет украл из магазина книгу Леонарда Элмора «The Switch», за что его на целое лето посадили под домашний арест. В 16 лет бросил школу. Родители выставили условие: он должен найти работу. И тогда будущий режиссер устроился билетером в кинотеатр Pu ycat Theatre, где показывали порнофильмы. В 1977 году написал свой первый…

После той телеграммы с одним коротким словом я ничего не знал о Тоне. Я писал в Дербент ее тетке, но не получил ответа. Я не знал, что произошло. Немцы жестоко бомбили Волховстрой, бомбили Ладогу, засыпали снарядами Ленинград. Но я верю, что Тоня жива… Может быть, она разлюбила? Нет. Я верю в Тоню. Итак, мы пошли в разведку — я и старшина Степан Вихарев. Заботкин — разведчик? Тот, кто меня знает, улыбнется, прочитав это. Ничего не поделаешь, я решил действовать наперекор своей натуре. Я не…

Не имея, подобно американским собратьям по перу, университетской синекуры (что неудивительно, ведь прогуляв и провеселившись несколько лет в Оксфорде, будущий классик английской литературы с позором провалил экзамены и вылетел из университета с дипломом «третьей степени»), Ивлин Во зарабатывал на жизнь исключительно литературным трудом, сотрудничал едва ли не во всех периодических изданиях Британии и США, включая солидные журналы, вроде консервативного «Спектейтора» или католического «Тэблет», глянцевые…

2. Добрый и хороший человек Дядя Миша был новым другом её мамы. Пузатый, губатый, всё время вонючий. Мама говорила, что ему жарко, но разве жарко? Осень наступила, выросли цветы! Всем холодно, а ему жарко. Жарко потому что пузо волосатое. Но пусть бы даже и пузо – дело не в пузе, а в командирстве. Мама говорила, что дядя Миша очень хороший человек, но разве может хороший человек командовать «марш делать уроки» или «давай-ка вымой посуду»? Я сама знаю, когда мне делать уроки. И почему я должна…

Император Скайуокер. Предатель Скайуокер. - Он смотрит на нас? - пробормотал Ведж, склонив лицо к светлой шевелюре Тайко, чтобы глядящий в камеру ситх не видел движения его губ. Он знал, это вряд ли поможет скрыть содержание разговора, но почему бы не попытаться. - Мгм, - Корран Хорн не шевельнулся. Он сидел в почти медитативной позе, насколько позволяла скамья, опустив веки на глаза, которые будто остекленели. Хорн слушал Силу. Или как там это называется. - Где мы вообще?…

— Бей белых, — кричит тонкий голосок с этой стороны. Но называться белым неприятно даже сыну кулака. И с той стороны кто–то отвечает: — Мы не белые. — А кто же вы? — смеется эта сторона. И с той стороны доносится нерешительный ответ: — Мы… дайте подумать. И с этой стороны насмешки и камни летят в ту сторону. Камни насмешливо летят и попадают в противника, как в цель. Но вот какой–то парнишка в зеленой рубашке, зеленый сынишка кулака, поднимает зеленую руку и машет белым платком. Перемирие!…

Он сделал усилие, чтобы проснуться, заворочался на ветке, но проснуться не удалось. Что–то темное и длинное торчало перед глазами, мешая смотреть. Он свел глаза к переносице — это был клюв. Вместо ног у него оказались короткие чешуйчатые лапы с кривыми когтями, вцепившимися в дубовую кору. «Хватит! — не слыша своего голоса, беззвучно закричал он. — Все! Все! Я уже не сплю!..» Оставалось последнее усилие, чтобы очнуться, еще какой–то миг, но окончательно прийти в себя он не мог. «Надо спрыгнуть…

Йонас Гиринис замолкает, глушит свои опасения, поворачивается к окну, прячась от взгляда Григаса, — от него поддержки не жди. Отсюда как на ладони вся деревня видна: стайка берез качается на ветру у пруда; возле скособочившейся баньки двустволый ясень с кустом ракиты соседствует, а дальше, насколько хватает глаз, простираются белые равнины, усыпанные серыми коробками изб. А ведь совсем недавно всю деревню опоясывали густо разросшиеся столетние тополя, к которым льнули сараи и риги. Шло время, селяне…