Проза

Хотя что-то (по-видимому, срочные типографские заказы) отвлекло Бальзака и книгу он не окончил, желание дописать «Физиологию брака» не оставляло писателя, и весной 1829 года, после выхода «Последнего шуана», он вернулся к работе над ней. В августе он уже обещал издателю Левавассёру закончить книгу к 15 ноября. В реальности к 10 ноября он закончил работу над первым томом, в который вошли 16 Размышлений, представлявшие собой более или менее основательную переработку «Физиологии» 1826 года (первоначальный…

– Ты думаешь, я спёкся!? – разорялся мужик в малиновом пиджаке, – думаешь, вышел в тираж!? Обломайся! Я опять на коне. Да, Нинон, представь себе! Я знаю лёгкий, реальный и мгновенный способ поправить свои финансовые дела. Не веришь? Ты никогда в меня не верила, никогда. А, между прочим, зря. Что? Я растоптал твою молодость и испортил жизнь детям? И этих неблагодарных скотов ты называешь детьми? Это же гнусные твари, исчадия ада, проклятие рода человеческого! Да! И сын, и дочь! Да на вас троих пробы…

* * * «Лучше житьё в смирении с бедняками, чем с гордецами делить награбленное» Прит., 16:18 Люди с жизненным опытом знают, что длительность пребывания на земле измеряется не количеством лет, а обилием пережитых ярких событий, участником или свидетелем которых пришлось быть. Я родился в Москве на Арбате за два года до начала Великой Отечественной войны. Из детских воспоминаний остались пронзительно звучащая в ушах сирена воздушной тревоги, поспешное бегство в бомбоубежище, расположенное…

Я боялась пошевельнуться, чтобы не нарушить эту гармонию звуков и тишины. Постепенно сладкая истома забрала меня в плен, и я погрузилась в дремоту. Хотя еще разумом понимаю, что еще не сплю, но уже ясно вижу золотой город, облитый ярким сияньем, отражающим бархатное небо с ясными звездами и синее море с плывущей по нему яхтой… Белые паруса. И я сама лечу над этим простором воды – все дальше и дальше, навстречу вздымающимися гребням волн, чувствуя себя почти невесомой, подхваченная ветром. …

– Лена, соседка, не спала, ходила, шумела, включала свет, приставала с разговорами… – Руся… – Виктор Сергеевич положил одну руку мне на колено и тут же ее снял. Спасибо трактору-снегоуборщику, который неторопливо выехал с боковой улицы и перегородил там путь. Виктору Сергеевичу пришлось объезжать его по встречной полосе. Я тем временем незаметно отодвинулась к двери. Да, конечно, я целовалась с ним в танцевальном зале. Два года назад. И… мой тренер мне очень нравился. Нравится ли сейчас? Не знаю.…

Бармен подошел к «спящей красавице»: – Эй! Тебе пора домой, сынок. – Слышь! Тебе говорят, сосунок! – сидящий с другой стороны мужчина толкнул своего соседа, и тот упал на скрипучий деревянный пол. Я вздрогнула и медленно обернулась. «Спящей красавицей» оказался парень, на вид немного старше меня. Только взгляд у него был, как у старика, угрюмым, обиженным… Бармен прыснул ему в лицо мутной водой из-под крана, словно это был каждодневный ритуал. – Сынок, лучше иди домой. – Ах! – махнул…

Изумился князь Гвидон. «Ну, спасибо, – молвил он. — Ай да лебедь – дай ей Боже, Что и мне, веселье то же». Князь для белочки потом Выстроил хрустальный дом, Караул к нему приставил И притом дьяка заставил Строгий счёт орехам весть. Князю прибыль, белке честь. Ветер по морю гуляет И кораблик подгоняет; На поднятых парусах Мимо острова крутого, Мимо города большого; Пушки с пристани палят, Кораблю пристать велят. Пристают к заставе гости; Князь Гвидон зовёт их в гости, Их и кормит…

Сейчас Анечка дремала в машине, покачиваясь из стороны в сторону. Свет фонарей и фар освещал ее редкие реснички, пухлую щечку и уголок рта, утопающий в сером мехе шубки. Анечке снилось, что она – тоже маленькая часовенка, отстроенная добрыми людьми у дороги, в глухой тайге. Только одна бумажная иконка и еще треножник на три свечки, больше там внутри ничего не было. Иногда редкие снежинки прорывались внутрь через трещины купола и медленно опускались к полу, мерцая в сумраке. Так было долго – шли…

Все последние дни я не столько жил, сколько прятался от жизни, и вот теперь сижу в аэропорту, собираясь лететь в неизвестность. Мной владеет странное неприятное ощущение, будто я наблюдаю за происходящим со стороны, будто кто-то другой принял решение о моем отъезде, собрал вещи, привез в аэропорт. Как Марокко – короля… И вот тут-то я внезапно и вспомнил, как дедушка с бабушкой сидели рядом на пристани. Бабушка плакала. К пристани подплывал пароход. «Ты сам видишь, Рафаэль, что ты кругом…

На лето они не засылали Лильку в лагерь или в деревню комаров кормить. Летом она ездила в Рио. Вот так! Просто в Рио. Видали? Все обсуждают дурацкие лагеря с их «линейками» и холодными сортирами, несносных бабок с их огородами и опять же несносных младших братьев и сестер. – А ты, Лилька? – А я, девчонки, к родителям, очень соскучилась, – говорила она, слегка смутившись. – Целый год их не видела. Знаете, как плохо без родителей? Девчонки вздыхали: не-а, не знаем, отдохнуть бы от них, родимых,…

Родственник на перекрёсток означенных улиц не явился, но перехитрить коменданта города не удалось. Дядюшку повесили на балконе собственной квартиры. Прямо на Крещатике. Главной улицы Киева. Как нашли? А дворник старый кожаный диван их присмотрел. Чёрт знает, что он в нём нашёл! Но диван понравился, приглянулся… Когда уже после войны возвратились в Полтаву и вошли к своим соседям, те вздохнули: другим везёт… владельцы вещичек, сдохли или их пристрелили, а эти вот явились… В общем, бежали мы из…

– Куда? – поинтересовалась Вика. – В другой ресторан? – Нет, хватит ресторанов. Надо подальше выбраться, – сказала Соня. – На дачу, что ли? – спросила Вика. – Нет, еще дальше, – настаивала Соня. – Дальше только самолетом или поездом. – Вика подлила всем вина. – Точно! Полетели! Первым ближайшим рейсом. В Одессу, например, – обрадовалась Даша. – Почему в Одессу? – удивилась Соня. – Там сейчас тепло. Плюс двадцать пять. И там опера, и Привоз, и кровянка, – размечталась Даша. – И мужчины…

Кино и немцы В школе случилось мне учиться с немцем в одном классе. Жили у нас в деревне две семьи из поволжских немцев: Шеппе и Никели. В одной семье двое детей и в другой тоже двое. Дежурить по классу нам приходилось вместе. Так вот он (Владимир его звали) поливал цветы в классе всевозможными толчеными таблетками. Большую часть цветов в ходе данных опытов постигла участь плачевная, но вот кактус у него вдруг неожиданно зацвел, вызвав смятение в голове учительницы биологии, т.к. по ботаническим…

Одинъ – Рогдай, воитель смлый, Мечемъ расширившій предлы Богатыхъ Кіевскихъ полей; Другой – Фарлафъ, крикунъ надменный, Въ пирахъ никмъ непобжденный, Но воинъ скромный средь мечей; Послдній, полный страстной думы, Младой Хазарскій Ханъ, Ратмиръ; Вс трое блдны и угрюмы, И пиръ веселый имъ не въ пиръ. Вотъ конченъ онъ, встаютъ рядами, Смшались шумными толпами, И вс глядятъ на молодыхъ; Невста очи опустила, Какъ будто сердцемъ пріуныла, И свтелъ радостный женихъ;…

* * * Итак, возвратимся к тому, что произошло со мной совсем недавно, утром, за три дня до того момента, который для тебя «сейчас». В ту ночь ветер, смешанный с дождем, в котором будто растворили мед, с жалобным стоном сотрясал окно. Весь день я обливался потом, а когда зашло солнце, захотелось погреться у огня. Газеты писали, что еще вернутся холода, но, как бы то ни было, дни стали длиннее, и едва кончится этот дождь, сразу почувствуешь, что наступило лето. Стоило подумать об этом, и сердце начинало…

Тогда мы не заходили дальше опушки: это был настоящий лес, с огромными соснами и елями, на серых стволах которых запеклись желтые потеки смолы. Здесь царил сумрак и среди жесткой сумеречной травы синела ядовитая ягода вороний глаз. Обычно так, по опушке, доходили до ограды лесничества и поворачивали обратно. Мы видели в лесу круглые ямы, устланные палой листвой, мы знали, что это воронки последней войны, в которых во время дождей скапливается и стоит вода, но каждая из них еще теплилась для нас…

В топку солнца кидая силу мускульных новых бригад, рельсы, новые образования, встают в ряд, как новые планеты. Эти рельсы – голоса миллионов. Из тихого стона зародившись однажды в мощный рев торжествующих бригад, и каски, взлетевшие к солнцу, сверкая, низвергаются назад, в руки настоящих титанов. Титаны наяву – те, кто кроит и режет новое лицо земли, не зная, как назвать себя среди совсем новых календарей для нового исчисления, называются просто и скромно – железнодорожниками. Люди-строители,…

28 октября, 1998 год 06:16 утра. Она сидит в пустой квартире с разбитыми стеклами. Под окнами на улице валяются сломанные ножки журнального столика и разбитая напополам столешница, части большого хрупкого шкафа, разломанные найденным топором. На крепких ветках большого клена, растущего напротив окон лежит спинка старого уютного кресла, ниже его подлокотники. Её слабые костлявые руки ломали и били все предметы, которые только попадались на глаза, она била их насколько хватало сил, выбрасывала в…

Тысячи статуй и барельефов с гротескными фигурами людей, божеств и демонов цинично разочаровывали при внимательном рассмотрении. Появлялась уверенность, что столетия назад были запечатлены подлинные изображения всех этих существ, но с течением времени каждые поколения добавляли поверх оригиналов новые и новые детали, пока не превратили живые образы в мертвые маски и уродливые фигуры. В один из вечеров, когда я ужинал в кафе с «чудесным видом» на храмовый комплекс Боднатх, подсвеченный гирляндами…

Подозвав официанта, который, к слову, его хорошо знал, как постоянного посетителя, Жан заказал воздушное пирожное для незнакомки – в виде извинения за беспокойство и просьбу пересесть за другой столик, «если мадемуазель это не затруднит». Он наблюдал, как женщина с легким изумлением взглянула на пирожное, официанта, а затем перевела взгляд на него. Как только их взгляды встретились, реальность Жана перестала существовать. Работа, карьера, жизненный опыт, отношение к любви и чувствам – все стало…