Проза

Один такой до сих пор согревал ей постель, мучаясь то угрызениями совести, то ревностью, не по годам старея и получая за весь этот кошмар редкие, по настроению, сеансы «актуализации». Он был программистом, и, дабы окончательно его растоптать, вдумчивая девушка окрестила именно этим термином смесь шаловливого подчинения, затем наигранного бунта и, под занавес, откровенного уже помыкательства тем, что и в ярчайших своих фантазиях не смело подняться до хотя бы иллюзии мужчины. Ибо презирать она умела…

«Хорошо бы понять, где эти уроды? Ничего не слышно… Даже птиц не слышно. Должны быть где-то рядом… Темнеет. Там, впереди, за деревьями болото. На ночь глядя они туда не сунутся, значит, заночуют, костёр запалят. Ну а я, как стемнеет, попробую… Всё равно деваться некуда. Пока ещё силы есть… Почему они сразу стали стрелять? Зачем? Почему не окликнули? А впрочем, к чему сейчас эти вопросы? Разве поймешь, что они думали в тот момент. Запаниковали… Скорее всего приняли нас за рыбнадзор, пришлый, заезжий,…

То улыбнётся лукаво, Дождиком разрыдается. То, безрассудно, жеманно, Запросто вдруг оголится. Осень, женщина странная И не простая девица. Чудная она такая, В грусти своей феерична. Осень я так обожаю, Люблю её безгранично! Мимо осени янтарной Ветер, завывая, лист сухой срывает, Под ногами листья шепчут и шуршат. Пробегают люди и не замечают Золотой, осенний, жёлтый листопад. Ну а осень в небе тучи нарисует, И заплачет небо проливным дождем. На осенних…

Приметив в кустах акаций мелькнувшие копыта одной из самок, молодая импала развернулась и бросилась догонять ее. Как вдруг, откуда ни возьмись, на перехват ей выскочила гиеновая собака. Это был довольно быстрый и сильный самец. Внезапное появление хищника сбило с толку антилопу. Не раздумывая, та сменила направление и рванула к реке. И с этого мгновения минуты ее жизни были сочтены. Хищник гнал антилопу прямо к тому месту, где ее уже поджидала в засаде остальная стая. Одна за другой окружали…

Девочка пропала, где она? Я выбегаю наружу. Она стоит неподвижно, как каменная, и, уставившись прямо на нее, глядит зверь, скаля клыки. - Стой на месте, не шевелись и не смотри ему в глаза. Я встаю между ней и волком, в моей левой руке горящая палка, а правая тянется за пояс, где нож. Желтые глаза уставились на меня, не моргая. Зверь оскалился еще больше, показав зубы, и зарычал. Я медленно делаю шаг, вперед выставив факел и сжимая рукоятку ножа за поясом. Я размахиваю факелом, как флагом…

Всплыла недавняя картинка. Москва. Наркомат внутренних дел. Затемнённый кабинет, отделанный светлой панелью из орехового дерева. Тяжёлые багровые портьеры на окнах. Лампа с зелёным абажуром. Комкающее всё тело дрожью напряжение. И такие же внимательно-оценивающие глаза уже лысеющего человека, сидящего за массивным столом. Зловещий блеск пенсне. – Вы понимаэте, товарищ, всё доверие, оказанное вам партиэй? Чэкисты своих не бросают! – Так точно, Лаврентий Павлович. Я понимаю. У девочки симптомы…

Пятого ноября пятьдесят восьмого года открылся книжный магазин «Москва». Тогда любили приурочивать все на свете то ко дню рождения вождя мирового пролетариата, то к очередной годовщине Октября, когда этот самый вождь, хитренько улыбаясь – именно таким хитреньким и добродушным балагуром его почему-то изображали в кино, – взял, да и поставил на дыбы огромную империю. Империя на дыбы поднималась с трудом, оглядывалась, огрызалась, закусывала удила, косила налитым кровью глазом, с трудом дышала – этот,…

Боже, как же я возненавидел это, бумажки, отчёты, листы, что она таким мило не заполняла всё это время, пока её не было, потом ещё куча комиссий, штрафы, ругань с отделом расходки и бухгалтерией, с замами и подзамами. Я курил по пачке в день, 5-7 сигарет за раз, сейчас вот ещё один дурдом, который в принципе ничем не отличался бы от предыдущего, если бы не одно «но»… Моё «царство», как я называю своё отделение на отшибе, в отдельном корпусе, в самом дальнем углу, масштабной территории больницы,…

– Ну вот, теперь я готова. Тебе помочь, Дина? – та отрицательно покачала головой. – Сядь, отдохни, я почти всё сделала. Пойду переоденусь, скоро придут, а я в таком виде, кошмар! И она взяв со спинки стула висевшее серое в мелкий цветочек платье, пошла переодеваться в Златину комнату с трельяжем. Злате вчера исполнилось 87 лет, а сегодня сёстры ждали гостей, чтобы отметить это чудесное событие. Должна была прийти приятельница Тонечка, возможно с мужем, и племянник Юрочка, возможно с женой,…

Оставив мужа в компании прочих любителей порассуждать о «многомерности художественной перцепции», она бродила по светлым залам, с недоумением рассматривая «венцы современного искусства», как было написано в рекламном буклете, и наткнулась на эту странную композицию. На едва заметно вращающемся постаменте в большом стеклянном кубе без верха лежал потрёпанный старинный фотоальбом, раскрытый примерно посредине; к серо-зеленоватым картонным страницам жёлтыми бумажными уголками были прикреплены чёрно-белые…

Длинная беговая дорожка еще не была наполовину скрыта желтыми шестнадцатиэтажками “улучшенной планировки”, построенными в 1974-м – в год, когда я окончил школу. В детстве я приникал к окну, наблюдая с облепившими забор зеваками, похожими сверху на роящихся мух, как на ежегодном ралли “Русская зима” лихо мчащиеся по льду “жигуленки” и “москвичи” зверски ревут, входя в поворот. Раз в году на трассу ипподрома допускались машины – “Волги”, “жигули” и “москвичи” с форсированными двигателями и усиленными…

*** Я нахожу себя в постели с женщиной, в белой постели, которая выглядит и ощущается свежей. Это не женщина, это девушка! У неё под носом течёт кровь. Она поворачивается на спину и одной рукой обнимает мою шею. Как это мило! Она целует меня в губы. Я чувствую привкус крови на моих губах. – Как давно я здесь? – Пять минут, мы только легли! Ты пришёл сюда пять минут назад. Не встаёт! Как я вообще здесь оказался так быстро? Я начинаю собираться, быстро натягиваю на себя обмундирование. «Ты…

Противный писк будильника вспорол серый полумрак комнаты. Глеб не то с тихим зевком, не то со стоном вылез из-под одеяла. Вставать в такую рань ему было непривычно и, оказывается, весьма неприятно, но выбора не было – его ждали дела. Быть может, теперь ему придется каждое утро просыпаться ни свет ни заря – надо привыкать. Глеб считал себя музыкантом и, как следствие, вел довольно-таки богемный образ жизни. Вставал он поздно и большую часть дня либо слушал музыку, либо бряцал на какой-нибудь из…

Я лежал и просто смотрел в потолок, это продолжалось около часа. Было уже девять утра, и я подумал, что нужно, всё-таки, сходить в эту чёртову бурсу (так я называл колледж). Я встал с кровати, подошел к окну, начал поднимать жалюзи. Никогда не получалось нормально это сделать: то поломаю вазон, то оторву верёвку, которой их нужно поднимать. На этот раз отломилось пластмассовое основание и, жалюзи рухнули на подоконник. Жалюзи у меня больше нет, зато со своей задачей я справился – свет был запущен…

– Разве можно быть таким безумным комком энергии?! – спрашивала ее Марина. – Из тебя жизненная энергия так и прет, ты всегда в каком-то движении. Все будут бояться тебя, и разбегаться в разные стороны, а все женихи попрячутся по углам от твоей бешеной активности. Ленка возражала: – В жизни всего нужно добиваться – хитростью, наглостью, чем придется. Главное – не сидеть на месте, брать всё, что можно, и чего нельзя. Детдомовские привычки – это оставшиеся на всю жизнь чувство голода, страх и…

– Если бы только человек с рождения понимал, что если не решает он, то решают за него. Если он не противостоит злу, то молча в нем участвует. Многих бы войн просто не случилось, правда, друг мой? – Он оборачивается к тому, чей рот заклеен лентой, руки стянуты наручниками за спиной, но в чьем взгляде по-прежнему читается вызов. Такая дерзость скорее забавляет, чем злит его. Он понимает, что все это – лишь блеск догорающих лампад. – Но парадокс в том, что человек устроен ровно наоборот. Именно поэтому…

Джон-Абдулла, что называется, за словом в карман не полез и, разразившись саркастическим смехом, парировал: – Ты не торговал? Ты?.. Да ты готов за деньги, не раздумывая… («Неприличное и двусмысленное выражение!») и даже… («Очень неприличное выражение!»). Так-то вот! Ван дер Ын в красноречии не уступал: – Ты для начала в зеркало взгляни, хотя, кроме… («Очень неприличное выражение!»), ты не увидишь там ничего! Я же обвёл тебя вокруг пальца, как… («Более чем неприличное выражение!»). И ты после…

Просто люби Ты просто люби меня, Неужели, так много прошу? Просто руку подай, Обними, когда больно и страшно. Ты просто люби меня, Сделай вид, что ни с кем не бывал, Что меня целовал, И букетами розы срывал. Ты просто люби меня, Не прошу я о замках и яхтах, Я хочу меньше плакать, Меньше губы до крови кусать. Я мужчину хочу, Настоящего, не для показа. Ты готов быть мужчиной, Иначе, прости и забудь. Мой дом Я мечтаю построить свой дом, Чтоб с красивым…

Две духовки, печь для пиццы, расстоечный шкаф, плита, которая была на абсолютной плоской поверхности столов была незаметна, посудомоечная машина и английский же фарфор, с немецкими серебряными приборами. Это сейчас все есть, а тогда у меня глаза лезли от этой роскоши. А еще на столе в свободном доступе стояла мелкая выпечка, самодельные шоколадные конфеты и авторская карамель. И продолжив после кофе-брейка слушать ознакомительный курс работы с программами, и удивляясь разнообразию предлагаемых…

–Ах, доченька, ты так похудела – как вобла стала! Это я во всём виноват! А и она рада. Обожает, когда её сравнивают с чем-нибудь плоским. Идиотка. Я думаю, что Аня – анорексичка. Ей всё время кажется, что она слишком толстая. Она есть только лавровые листья и мыльные пузыри, запивая всё это обезжиренной водой. Я – её вымышленная подружка. Она зовёт меня Эльвирой. Мне очень не нравится это имя. Не знаю, почему она выбрала для меня именно его. Может, так звали её лучшую детсадовскую подружку? Или…