Проза

Приходили люди. И другие люди. Меня брали на руки, кормили, одевали. Их было много, я их не запоминал – ведь никто не приходил, когда я кричал. А я кричал. Кричал об одиночестве, которое никто не в силах выдержать. Я кричал о предательстве, кричал о том голосе, который больше не услышу. Я кричал так, как будто от этого крика зависит моя жизнь. Так и было. Но я жил. И однажды перестал кричать – зачем, ведь никто не придёт. Сегодня день моего рождения, и ночью я проснулся на маминых руках,…

Данный романчик – образчик того, о чём написано выше. Обычные люди, наше время… Мы все живем сегодня и сейчас. И что? Читать об этом, напрягать драгоценное зрение? Что за бред? Хорошо, что книги можно использовать для выравнивания поверхности, подкладывая под ножку стула, стола, край шкафа или дивана и т. д. А ещё с книгой можно ходить в туалет. Иногда очень полезно использовать книгу, а не газету, в походах по «интимным» и столь нужным каждому местам, бумага лучше. Книги ещё прекрасно горят……

Заплатив за проезд, я села в автобусе на самый последний ряд, кресла которого были повёрнуты спинкой в салон. Сиденье рядом пустовало, и я бросила на него свой рюкзак. В ногах поставила большой чемодан, который, как назло, оказался гораздо тяжелей, чем я ожидала. Я стала копаться в рюкзаке в поисках наушников, но они как будто сквозь землю провалились. Рассердившись, я оставила эту затею и обиженно надула губы, переплетя руки на груди. «Этот день явно не принесёт ничего хорошего!» – закралась в мою…

И Елена Юрьевна вспомнила, что уже раза два-три просила племянницу об этом, но та, видимо, забывала, возвращалась к холодному – «Елена Юрьевна». «Действительно, какая я ей тетя. Тетя – слово мягкое, сладкое, а я… Пирожков с повидлом не стряпала, не нянчилась с ней. Какая я тетя… Так, чужая, ворчливая бабка…» – Наталья, электричество погаси в коридоре! – И хотела добавить: «Не тебе же, конечно, платить!» Пересилила себя, не сказала. Племянница вернулась в прихожую, на ее лице старуха заметила…

Итак, с приветствиями и предисловиями покончено. Если вы все еще думаете, что не спите, и не передумали, то идите за мной, да поскорее – надвигается большая гроза, а это здесь никогда не значило ничего хорошего. Идемте. Я вам тут все покажу. ОНЕЙРОИД. ПОГРУЖЕНИЕ? Я не чувствую прикосновений Я не помню о том, что знаю Я за рамкой людских представлений Я не верую в дни и ночи Я не слышу чужих изречений Я закинул за спину язык Я летаю снаружи всех измерений Гражданская…

Однажды в антракте, когда я зашел к нему, он предложил его навестить «в удобные для вас день и время» – так несколько церемонно он выразился. Он вообще предпочитал архаизированную лексику. Иной раз меня посещала мысль, что в этой манере, возможно, звучит отторжение от его среды. Он в самом деле в нее не вписывался. Эпоха была совсем иной – шершавой, подчеркнуто упрощенной, в ходу был густой грубоватый сленг, причем изначально недолговечный, нацеленный на короткую жизнь. Вчера еще модные словечки…

Он избегал «больших полотен», свой так называемый минимализм он объяснял своей плодовитостью. Однажды грустно сказал, что краткость не столько стремление к совершенству, сколько свидетельство об исчерпанности. «Слова иссякают вместе с возможностями», – вздохнул он в одной из наших бесед. По вредности я его обвинила в кокетстве, он сумрачно промолчал. Чем я внушила ему доверие и почему он со мною делился так щедро своими соображениями? Не знаю. Зачем мне об этом думать? Всегда есть соблазн заговорить…

Так Антон и прошёл улицу, проигнорировав женщину и задумавшись, какие программные средства ему использовать завтра на работе для первичного кодирования электронного чипа разрабатываемой в России первой модели современного компьютера. Естественно, хоть они фактически уже и были построены и разработаны, они не могли сравниться с американскими, японскими, а тем паче корейскими и китайскими компьютерами – ведь у нас этого делать не умеют хорошо, нам бы хоть плохо сделать для начала. И все же Антон снова…

– Давай Леонид, не ломайся! Рассказывай! Собравшиеся с надеждой смотрели на него. Вот так каждый раз – стоит всем сесть за стол или собраться у костра да немного выпить и сразу – Леонид давай, Леонид рассказывай! Он на это не обижался, более того, любил, когда вот так его слушали. – Ладно, ладно, чего разгалделись? Налили бы сначала. Сказки все читали, а? Сначала баньку натопи, да постельку постели, а потом слово молвить буду! – А ну! Налить поэту! – за столом возникло заметное оживление,…

Завершившуюся эпоху можно воспринимать по-разному. Одним она кажется вереницей бурных и неожиданных событий, другим – тягучим временем застоя. В этой книге я попытался дать ее портрет глазами взвешенного, но неравнодушного наблюдателя. Пустяковые люди В издательстве «Алгоритм» вышла книга Надежды Толоконниковой «Pu y Riot. Что это было?». С ней какая-то запутанная история, хотя бесконечная путаница – обычное дело в жизни прославленного женского коллектива. «Что это было?» – вероятно, спрашивает…

НИИ изучения полусферических недоразумений города Пиздецка различим каждому местному жителю, где бы он ни вздумал замереть столбиком, подражая мелкому степному зверьку. Величественное здание зыбуче-песочного цвета вздымается на холме, а венчает его антенна в виде указующего на небо перста. Любой институтский служащий догадывается, что прийти на работу и оказаться на ней – вещи разные, вплоть до взаимоисключительности, поскольку служащему надобно, миновав вертлявую, охраняемую ВОХРанником дверь, подняться…

Дом Солнца Как это обычно и случается, все началось с музыки. Собрались ребята, выпили пива, покурили, достали гитары. Кто-то взял первый аккорд, еще и еще; другие присоединились. Получилось здорово. Обычно такое чувствуешь на рассвете у моря, прислонившись спиной к теплой известковой стене дома, в котором живешь. Такое было у ребят настроение. Едва свежеотпечатанные списки фамилий с проставленными напротив них баллами вынесли в холл института и прикрепили к стенду у входных дверей, как толпа…

– Мистер, вы не поняли. Я серьёзно. – Что серьёзно? – Вы спасли меня! Чего вы хотите? – Хочу пятилитровую бутылку джина, прямо сейчас! – Окей. И тут в моей правой руке образовалась огроменная бутылка. Я чуть не выронил её от шока. Откупорил. Понюхал. Джин. – Парень, ты кто, бля? – Я просто заблудился. – Так тебя подвезти? – Да, если можно. Мы подошли к моей машине. Сели. – Куда едем, мальчик? Я отхлебнул из бутылки. Отличный джин! – На завод…

Но реакция была совершенно не та, которую я ожидала. – Это не серьезно, – сказала мама, – ты что, собираешься всю жизнь проработать в детском саду, обучая непослушных детей танцам? – Однозначно нет! – сказал папа. Профессия должна быть серьезной, которая откроет для тебя счастливое обеспеченное будущее. Представляете мое состояние? Это как упасть с небес на землю и хорошенько плюхнуться об асфальт. Спустя несколько дней после моего заявления о хореографической школе, мне вообще запретили…

– Все в порядке? – Конечно, губу прикусил, да и только. Неловко пересказывать тот разговор: скоро весь Петербург на уши встанет. – Николай отрицающе помотал головой. – Так что же, что же вы обсуждали? – Нетерпеливо задавался вопросом сидящий напротив с торчащими солнцезащитными очками в кармане рубашки на груди. – Так вот, мы обсуждали одну замечательную идею, впрочем, не столь важно. Эта девушка села совсем рядом, буквально за соседним столиком, так что она запросто могла отчетливо слышать…

«Разрываю, исправляю, порчу…» Разрываю, исправляю, порчу. Насылаю на листы порчу. Чтоб рвались под моим ногтем. А сама готовлюсь быть гостем. А сама безделушке рада. Может, я ещё ребенок, правда. Эта мысль не детским словом кроется. А за ним ничего не кроется. Слов бессмысленных целые полки. Я дыханием открою все створки. Стряхну пыль со звёзд на дорогу. Пройдут по ней чьи-то босые ноги. А я сплю, и в моём сне странном Я считаю утюгом страны. Я топлю корабли тканей И пурпурных…

Ни тогда, ни позже я не проронила ни слова, ни слезинки. Я просто умерла. Через три дня я потеряла последнего ребёнка, перед тем, как мы перешли к ЭКО. Тогда я лишь молилась, чтобы какая-нибудь из его шлюх забеременела, и видимость брака закончилась. Но этого не происходило. Паша не хотел разводиться. А я – не знала, чего хотела. Я закрылась с бутылками в своей мастерской. Глупо было называть эту комнату так, ведь я в ней ничего толком не делала. Но «кабинет» звучало ещё комичнее, поэтому пусть…

Вынув из холодильника бутылку вражеского питания под названием "Ананасовый нектар", хозяин вернулся в комнату и рухнул на аккуратно застеленную двуспальную кровать, широко раскинув ноги. "Уф", – будто выдохнул матрас вместе с ним, – "хорошо!" – Теперь не нужно убирать постель каждый раз. Утром встал и ушел на работу, вечером пришел и снова лег. Для кого вообще она стояла тут целый день, как музейный экспонат? – спрашивал себя мужчина, поцеживая напиток. – Так, где телефон? Нужно обрадовать друзей,…

Потом я еще подумал: «А „Оскар“ будет хорошо смотреться на этой полке?» И сам же себе ответил: «Нет, „Оскар“ не будет смотреться так же хорошо, как будет смотреться „Пальмовая ветвь“ на этой свободной полке». «Оскар» больше похож на безделушку, так себе дизайнчик, если честно. И потом, банально до невозможного мечтать об «Оскаре», любой массовщик так и видит себя на церемонии вручения с золотой статуэткой в обнимку. Потом я подумал про «Медведя» Берлинского кинофестиваля, но тут же отмел эту плохую…

Как-то в апреле он позвонил вечером – в необычное для него время – и поинтересовался, сможет ли она взять отпуск на неделю. – Жена завтра улетает на пару недель в Ирландию – конференция. – И? – не поняла она. – И мы рванем. Правда,покороче и поближе – на Мальту. Я уже забронировал билеты. Хочешь? Она хотела. На работе все утрясла достаточно быстро. Так же быстро собрала чемодан – что надо особенного на эти 6 дней – 5 ночей? Это был их первый отдых вместе, и тогда она в полной мере поняла…