Проза

– Если бы дом закончили, когда Мита получала диплом, и мы бы переселились, она и сама, наверное, была бы не рада, что уезжает одна работать в этот город. – В Коронеле Вальехосе и впрямь так некрасиво, как пишет Мита? – Нет, Виолета, мне даже понравилось. Мам, правда, там не так уж некрасиво? Когда я только приехала и вышла из поезда, впечатление было ужасное, у них и домов-то высоких нет, все очень плоским кажется. И места засушливые, так что деревьев почти не видно. На станции извозчики стоят…

Так всё и началось. В нашем городе (а я, кажется, забыл сказать вам, что это за город, простите, ради Бога; знаете, я здесь живу всего два года, но этот город уже совершенно точно считаю своим), так вот, в нашем городе, в большом, шумном и очень известном городе, правда, с дурноватым, на мой взгляд, названием – Аль-Торно, – было всего два театра, одна киностудия и какие-то там, мать их, курсы, которые уже лет пять выпрашивают лицензию, чтобы называться то ли колледжем, то ли ещё чем-то, но факт остаётся…

Зачем я копаюсь во всем этом в прологе к своей книге? Ах да! Я хотел сказать, что Патти Дифуса – двоюродная сестра всех этих заблудших девчонок, населяющих фильмы, снятые дуэтом Уорхол – Морриси [4] . И если бы я получше владел английским, я так бы все и объяснил маэстро. Если снова вернуться в Мадрид, в лоне которого была рождена Патти, то, признаться, у нас тогда не было ни славы, ни денег, зато каждый день происходило очень много всего. С помощью Патти я все ставил с ног на голову, а попутно…

Доктор мягко поскреб у себя под глазом и ответил то же, что и всегда: – Продолжайте, пожалуйста. От этих слов веяло холодом, но еще холоднее была зима в Австрии, где крыши неделями белели и белели, у дымоходов снег днем оттаивал, а ночью намерзали полоски льда, ярко блестевшие на рассвете. Затем постепенно, после множества судорожных предупреждающих ужимок у него всерьез кончились деньги. И Сэмюэль С молча пошел ко дну. Лыжи, палки, все к чертям. А на деревьях уже вовсю лопались почки, как-никак…

Кроме Тони и меня в баре сидели еще две пары и обнимались себе украдкой на мягких диванчиках под прикрытием царившего по углам полумрака. Только любовь к темноте и отличала их от моли, во всем остальном они были совершенно одинаковы. Этот бар, его обстановка, музыка, сервис не привлекали больше ни одного посетителя. Сильные мира сего изменяют вещи, чтобы они навечно оставались неизменными. «Голубой кот» не менялся и именно поэтому был совсем не таким, каким я увидел его пять лет тому назад, завалившись…

IV Отец Кир пил. Вечный хмель свой он оправдывал своим умом и тем, что живет он в Стрелецке, в этом полустепном городишке, где только возле неуклюжего собора и базарной площади белеют каменные дома хлеботорговцев, а по окраинам – хибарки, нищета. Высокий, дородный, он похож был на боярина; долго был силен и красив. В женской прогимназии, где он преподавал, в него влюблялись самые восторженные девушки, те, полные, волоокие, до времени развившиеся, у которых бывают такие чудесные пепельные волосы,…

Ведь написано же: «Осторожно, собака!» – послышалось сердечное восклицание. Мы уже и осторожно. Осторожно. Перевели совершенно пса, всего отдавили. Рябочку мой, ты живой? Рябко? – показывался сердитый батько в тренировочных штанах. Но, увидав, что приехали сваты, вдруг переменялся: – Павло Андриевич! Венера Тарасовна! Это вы! Что же вы сразу не выкрикнули, что это вы? Катерина! Иди посмотреть, кто тут у нас, – окликал он маму. – Катерина! – Что ты, нелегкий, шумишь! – осекла она его из летней…

– Верно. Эй, ямщик! Ямщик обернулся. – Что, барин? – Далеко ли от Кокушкина моста до Невского? – От Кокушкина? Да версты полторы, почитай, будет. – А когда закрывают на Невском магазины? – Да которые в восемь, которые в девятом. – Ну вот, ну вот! Наверное, опоздаем. – Так хоть на красавицу Неву полюбуемся, – сказал Данилевский. – Ведь Кокушкин мост, ямщик, через Неву? – Эвона! – усмехнулся ямщик. – Через Катерининскую канаву. До Невы оттоле сколько еще улиц и переулков. Да и смотреть-то…

Его тихий свистящий голос еле слышен. Он говорит: – Орлок Алурин, вот кто нам нужен. Мы должны вернуть его. Часть первая. ВОПРОСЫ И ОТВЕТЫ 1. Массивные квадратные колонны подпирают темно-серый каменный фронтон, строгий, современный, без всяких украшений. Между ними – парадная лестница, торжественная, как отчетное собрание в школе. Еще весной Марина вприпрыжку взбежала бы по широким гранитным ступеням, смеясь и отряхивая капли мелкого дождичка, – но сегодня старается идти…

– Сколько? – поинтересовался милок, денег давать, разумеется, не собираясь. – Все какие есть. – Понятно, – понял милок, отстраняя карлика, уже самозабвенно игравшего брелоком на молнии его куртки. Карлик сразу оскорбился и заявил: – Куртка у тебя дутая, сапоги дутые и сам ты весь дутый. – Ну-ну, – поощрил его Ставский и отправился было восвояси, но настиг его старушечий нежный бас: «Погибнет душа твоя, господине». И замер Ставский, и было ему от чего замереть, потому что как раз об этом думал…

Этот пятый пункт был тем неприятнее, что он мог одним ударом уничтожить все мечты и надежды на столь необыкновенное приключение. Напрасны были все розыски; барон никак не мог припомнить даже того, был ли у него в руках этот бумажник после того, как он его нашел. Наконец барон пришел к тому выводу, что огорчение, перенесенное им в тот вечер, когда он нашел бумажник, до того превышало всякие меры, что он позабыл уже обо всем остальном, в том числе и о голубом бумажнике. Как раз в этот день барон…

«Ей бы только того… – усмехнулся про себя чиновник. – Из женщин бюрократ никак не получится. Их мысли ломаного гроша не стоят. У них все одно в голове!» Довольный своим аналитическим рассуждением, господин Дульчиков включил агрегат обнаружения подслушивающих систем, нахмурил брови, кисло скривил рот, надел на краешек носа очки, принял усталый, деловой вид и стал ждать посетителя. В кабинет вошел полненький, невысокий мужичок лет шестидесяти. Нос крупный, воспаленный и покрасневший на крыльях,…

На самом деле она плохо знала своего собеседника. Месье в розовой рубашке, две верхние пуговицы которой были вальяжно расстегнуты, представлял какой-то крупный американский звукозаписывающий лейбл. Популярнейшая российская певица Виктория успела забыть его название, помнила только, что офис располагается в штате Мэн. До встречи с Микки она даже не подозревала о существовании такого штата! Впрочем ей было неведомо наличие еще как минимум тридцати четырех. Не проявив ни малейшего интереса к сказанному,…

И, если теперь мои внуки попытаются повторить эту затею дома, я сразу же узнаю их «по почерку». Дело в том, что каждый ученик, за небольшую плату, разумеется, мог приобрести горстку селитры у привратника. Потом, делая вид, что он чинит перо ножом (как и подобало усердному школяру), он аккуратно вырезал отверстие в парте, там, где толщина доски достигала сантиметров семи. Самое главное было — сделать ровную дырочку для того, чтобы насыпать туда селитру. Лучше всего, чтобы при этом порошок перемешался…

С каждым разом Наталья Никитична сообщала Верочке за обедом все новые подробности, не понимая, что лишь травит душу. Возможно, и себе тоже. Пожалуй, оттого и сообщала с такими подробностями. – Говорит, в Швеции на коммерческой выставке у него купили картину. А теперь он едет в Марсель на какую-то дружественную встречу. – И снова, в который уже раз, недоумевала: – Кто бы мог подумать? Верочка, вечно спешащая, пролетавшая лишь из дома до автобуса и обратно, видела его только раз, с женой. Он крепко…

О, страшне в тебе покликання! Тебе одурили марнославні і властолюбні вожді твої, і ти, облудно взявши божу науку за зброю, залив сльозами, кров’ю і ненавистю до себе півсвіту. А що маєш за це? Сидиш, як божевільний скупар серед скарбів, загарбаних у чужих коморах, хліб, відібраний з голодних ротів, не йде тобі до горла, сидиш у лахмітті й нужді, не знаючи, що подіяти з награбованим добром. Зубожив народи, а збагатитися не можеш і родиш тільки люту ненависть до себе. А міг би ти жити, народжувати…

Все здравомыслящие друзья и подруги отказались составить Мари компанию, причем аргумент был один – повезло с выигрышем тебе, вот и поезжай одна, может, встретишь там своего принца! А меня эта поездка как-то зацепила, я представила себе мрачное, серо-черное море, высокие волны с белыми барашками на гребнях и морскую пену на берегу, мне так и слышался мощный рев первозданной стихии… Смена обстановки при творческом кризисе должна подействовать благотворно. Почему то мне казалось, что именно мощь…

– Как же вы пойдете по Славянке? Индейцы вооружены получше наших казачков, – покачав головой, проговорил Орлов, поднимая воротник полушубка. – Согласен, что винтовки Винчестера с подствольным магазином, да продольно-скользящим затвором, оружие серьезное, – отозвался полковник. – Недооценка противника всегда ведет к поражению, потому и отправляю тебя за подмогой к Черемисову, ну а там уж как Господь решит. Доберешься до форта есаула, расскажешь ему, где и как идем. Пусть вышлет навстречу казачков…

Маленькая яркая звёздочка Любимая… Мой маленький Лучик Света… Моя Принцесса! Я так рад, что мы с тобой вместе. Так приятно ощущать рядом с собой такое родное, тёплое хрупкое тельце. Чувствовать твоё дыхание. Вдыхать аромат твоих волос… Я почти шепчу тебе, чтобы не спугнуть твою сладкую полудрёму. Ты улыбаешься моим словам – и моё сердце начинает биться ещё сильнее. Я благодарен тебе, что так внезапно ворвалась в мою жизнь, очаровав меня. Теперь все мои мысли только о тебе. И всё, что я…

– Ангел, да? И у неё крылышки? И она теперь на облачке живёт? – Кто тебе это сказал? – Бабушка. Она знает. Она мне ангела на картинке показывала. Ангелы красивые и добрые, да? – Да…, добрые. Он прижал девочку к себе, гладя её по рыжим кудряшкам. Только бы не заплакать, только бы она не увидела слёз. – Пап, отпусти, задушишь. Правда, что мама ангел? Она внимательно посмотрела ему в глаза. Слишком долгой оказалась пауза. Он попытался улыбнуться, кивнул головой. – Да, любимая, мама…