Русская классическая проза

Кое-какие вещи, бывшие при муже, Марья продала, и деньги, вырученные от продажи их, были уже давно прожиты. Теперь в Марьином хозяйстве самыми дорогими предметами были самовар, медный кофейник и три утюга. По годам Марья была не старая женщина, но горе и бедность, тревоги да заботы не красят и не молодят человека, — состарили они прежде времени и Марью. За последние два года Марья очень похудела, и лицо ее стало бледное; в русых волосах ее поблескивала седина. От горячего, сырого воздуха прачечной…

Теперь, когда Ниночка и Боря были вместе, особенно сказывалась между ними разница. Нина была девочка здоровая, веселая, жизнерадостная, и ее блестящие карие глаза бойко, смело смотрели на мир. Боря был худощав, бледен, по-видимому, не особенно богат здоровьем, и только весенний загар немного оживлял его задумчивое, бледное личико. Улыбка у него иногда выходила невеселая и во взгляде, его голубых глаз просвечивала грусть… Прекрасную, чудесную картинку представляли собою теперь наши маленькие друзья,…

Потом мне припомнилось, как гимназистом, в нашем губернском захолустье, я ездил на святках с товарищами маскированным в знакомые дома; танцевали, шалили, кутерьмили. Но в то время как мои товарищи украдкой курили папиросы и самым невинным образом ухаживали за барышнями, я простирал свои виды уже далее простого ухаживанья. Приятели звали меня «удалым». Шумно и бурно прошли студенческие годы. Какие многолюдные, оживленные сборища бывали у нас в ту пору! Иной раз только рубль в кармане, а смеху, веселья,…

– Зачем дураками оказываться! – Да еще, господи сохрани, не прохарчитесь как ни то на винище на подлое… Сдерживайтесь как можно. Деньги у нас, братцы, не очень вольные. – Зачем баловаться! – А то как бы нам с вами, судьями, после не поссориться. Да и еще приказ: коли ежели где в трактире али в харчевне будете, всего наипаче старайтесь молчать и ни с кем, а более с приказными да ходоками, зубы не точить. – Слушаем, Парфен Силыч. – Ну, и господи благослови! – сказал старшина и, встав, перекрестился.…

Ровно сто лет минуло с тех пор, как на дуэли, на закате дня, в снегу он был смертельно ранен красивым тупицей по имени Жорж Дантес, приволокнувшимся за его женой; молодым авантюристом, полным ничтожеством, который, возвратившись во Францию, пережил его на полвека, чтобы затем со спокойной душой умереть восьмидесятилетним стариком и сенатором. Жизнь Пушкина, все ее романтические порывы и озарения, готовят столько же ловушек, сколько искушений сочинителям модных биографий. В последнее время в России…

Вера Андреевна нашла сообщение об убийстве и стала жадно выхватывать строки глазами. "Вчера, рано утром, сторож Павловского парка, идя к своему посту, увидел у канавы, что отделяет Царскосельский парк от Павловского, труп. По прибытии судебных и полицейских властей открыто несомненное преступление…" А потом: "…в трупе признали небезызвестного Петербургу дисконтера, Антона Семеновича Дергачева, проживавшего в Павловске на даче. По показанию прислуги он, как всегда, вышел из дому около 10 часов…

— Мой Лоэнгрин придет сегодня, — говорила она матери. — Твой Лоэнгрин звонит, — говорила ей мать, заслышав прозвучавший в передней неуверенный, робкий звонок. — Твой Лоэнгрин — дурак, — говорил ей откровенный Сережа. Ему нравилось иногда подразнить сестру. Немножко, конечно. Ему ведь было всего только двенадцать лет, и еще побаивался он своей сестры. Сначала Машенька называла своего дружка Лоэнгрином потому, что познакомилась с ним на галерее Мариинского театра…

— Не стой же на пороге и закрой дверь. Теперь, слава Богу, не лето. — Это вы факторша? — спросила Гайне, исполнив беспрекословно приказание. — Я факторша, — что ты хотела? Ите вдруг захотелось заплакать, так ей сделалось завидно теплоте и тому, что женщины ели горячий картофель. Давно уже она у себя не видела такого довольства. — Что же тебе нужно от меня? — повторила Роза, подозревая в Ите одну из нищенок, знавших к ней отлично дорогу. Что ей нужно?…

Барон покраснел. — Опасны они обе, только с той разницей, что одна еще не сознает своей обольстительности, а другая ею злоупотребляет! Вообще, мамаша особа подозрительная. Ты не знаешь, есть у нее какие-нибудь средства, или все эти роскошные экипажи и туалеты оплачиваются щедротами моего милейшего кузена Земовецкого? В таком случае она ему здорово вскочит. Меня это интересует ввиду некоторых, хотя и сомнительных прав на наследство, — рассмеялся барон. — Ну, я не думаю, чтобы твоя бабушка…

Наконец химия и механика соединились к пользе человечества; силы природы восстали противу ней самой и маяки, не взирая на бури и дожди, вооруженные удивительными Аргантовыми лампами [6] , в хитрых параболах вмещенными [7] , простерли неизменный, светлый отличительный луч во сретение кораблям на неимоверное расстояние, и мореходцы, обнадеженные безопасностью своей, так же смело плывут ночью, сопровождаемые светом маяков, как и днем при всем блеске и величии солнца. Я всхожу на высокую башню [8]…

– Ах! как я его понимаю! – промолвила другая тихонько, сложив руки и поднимая к небу голубые глаза свои. Я стоял за ее стулом и слышал этот голос сердца, невольно вылетевший. Боясь, чтобы она не заметила моего нечаянного дозора, я поспешил начать разговор с Леонидом. – Прекрасно, – сказал я, – прекрасно, любезный Леонид! Только, в самом деле, непонятно. – Как же вы говорите «прекрасно», если вы не понимаете? Этот вопрос смешал меня. Я не знал, что отвечать на возражение Леонидово. – То…

Старуха опять плюнула. Степан вычитывал, как били друг дружку в Казани и в Рязани, на Дону, и под Белгородом; сожгли-выпили водочный завод и разграбили сахарный; как семерых повесили на сосне, а троих сожгли на костре… – До-шли… – позевал Панкрат. – …орен …тацея …прын …цы …пов …прынцов …ан …терна …лизма!.. Во! – Да буде тебе, жуть!.. – отозвался с печи Панкрат. – Пра-здник! Стало ему дрематься. Думалось: уйдет Степан – надо вынуть из-под полу, у двери, замотанное в клубки шерсти, в лузге,…

— Я черная жемчужинка, рѣдкость! — сказала жемчужинка. — Да какая она горячая! А жемчужинкѣ было весело: въ ней смѣялись затерявшiеся лучи солнца. Но объ этомъ знаютъ только скучные физики. II. И началась новая жизнь: жемчужинка очутилась опять въ тихомъ мѣстѣ. Было свѣтло, но не было солнца. Вмѣсто неба было стекло. Рядомъ лежали блѣдныя жемчужины и разноцвѣтные камни. Тянулись долгiе дни. Хозяинъ каждый день обмахивалъ всѣхъ…

Эти слова я связал бы с известными словами о народе — Достоевского, с выводом из истории — Ключевского. Помните, про исключительное свойство нашего народа быстро оправляться от государственных потрясений и крепнуть после военных поражений? Связал бы в "триптих русской духовной мощи". Я расскажу вам не из истории, а из моих "документов следствия". Ими сам же себя и опрокинул, — мои сомнения. Народу подавались знаки: обновление куполов, икон… Это и здесь случалось, на родине Декарта, и «разумного»…

- На, Буся, кушай. - Кларочка откусывала от яблока кусочек, чуть-чуть его жевала и давала Бусе есть с ладони. Ручная собачка яблоки с земли не ела, а в виде человеческой еды - пожалуйста. Вот она слизнула очередную порцию, Кларочка вытерла руку о джинсы и посмотрела на небо через яблоневые листья. Его почти было не видно, и на том куске неба, который просматривался, блестели две звезды, как будто где-то очень далеко на небе шла сварка. Две сварки. Прямо перед лицом Кларочки пролетело яблоко,…

-- Нашли кем попрекать! -- равнодушно возражала Олимпиада Алексеевна. -- Людмилою!.. Вы бы еще статую какую-нибудь мраморную припомнили... Людмил разве много на свете? Она у нас одна в империи. Я и то удивляюсь, что ее еще держат на свободе, а не заперли в музей под стекло, в поучение потомству... Знаете, как Кузьма Прутков говорил: "Друг мой, удивляйся, но не подражай!.." Людмила уже и в институте была "парфеткою". -- Но ведь и вы же, сказывают, -- сколько это ни невероятно -- в институте были…

— Погоди, вот замуж выдадим, так и у тебя будет говорящая кукла. — А и в самом деле пора! Совсем от рук отбилась девчонка! Завтра же пошлю за свахой Лукерьей: пусть ей жениха ищет, — сказала мать. — Хоть бы в театр сводили, хоть бы в клуб съездили! Праздники проходят, а никакого развлечения… — Развлечения, развлечения… — передразнил ее отец. — Иди вот завтра с Павлей ряженая. Вывороти мою старую шубу, а на маску я дам гривенник. Вот тебе и развлечение! Попляшешь. — Чтобы за мальчишку приняли…

Посвящается О. С. А-вой У меня был друг, с которым я вырос, воспитывался, с которым рука об руку вышел на поприще жизни. Он умер в цвете лет, в прекраснейшую минуту бытия, когда оно достигло, кажется, до высшей степени своего совершенства. Смерть была для него счастием — и я не смею роптать на судьбу, которая так рано раскинула темную тень по излучистой дороге моего странствия. Одна звезда светит мне теперь — воспоминание. С удовольствием я думаю об утраченном, с удовольствием говорю об нем……

— Да что вы не стреляете? — бывало, спросишь его. — Нельзя! — отвечал он глубокомысленно: — сан не дозволяет! Сказано: ни едина тварь да не погибнет от рук твоих. — А рыбу-то ловить разве не все равно? тоже — тварь. — Нет, это — дело десятое! Все апостолы были рыбари. И действительно, дьякон, по примеру апостолов, был коренной рыбарь. Отправиться в ночь куда-нибудь верст за десять с целой вязанкой удочек, с целию на излюбленном месте встретить зарю, было для него нипочем. Подоткнет,…

— На какой же такой она способна? — противоречил кто-то. — Кроме шитья, она ничего не умеет. — А это разве не труд? А выучиться чему другому она не может? Вы в этом уверены? Позвольте данные? При таких возражениях многие либералы и прогрессисты становились в тупик. Но торжество юного врача было недолго: ездившие по своим надобностям в Петербург чиновник особых поручений у губернатора, сын городского головы [3] и содержатель лучшего в городе кафе-ресторана, возвратившись,…