Русская классическая проза

Гриша и Савва даже поссорились. Гриша уверял всех, что так называется по-провансальски бой быков, – он сам видел на афише, когда извозчик проезжал мимо, – два быка из лошади внутренности выпускают, а сбоку стоит «быкадор» со шпагой, и на груди у него надпись «Буйабес». Савва клялся, что никакой афиши не было, и в доказательство щелкнул Гришу «Кодаком» по голове, дядя Петя, конечно, рассердился и заявил, что это «некультурно»… Словом, только в провансальском рыбачьем поселке, когда приехали на…

В один из таких приступов отчаяния, – когда стол был переполнен внутри и снаружи, а Павел Федорович с омраченным злобой и тупой беспомощностью лицом уже в двадцатый раз выдвигал с грохотом ящик за ящиком в поисках почтовой бумаги и транспаранта, – в один из таких приступов Павел Федорович встал, прошелся по комнате, снял воротничок и сказал «уф!». Потом мотнул головой и опять присел к столу с железным решением разобрать стол до последней промокашки и выбросить весь «хлам» без всякого сожаления. …

За спиной вдруг дрогнула половица. Она повернула голову: старший внук Васенька, стараясь не шуметь, проходил за спиной в гостиную. – Добрый вечер, бабушка! – Ты что же, Васенька, все дома да дома? – Никуда не хочется. Читать буду. Скрылся за портьерой. Такой же тихий и неторопливый, как бабушка, бабушкины мягкие серые глаза, крепкий и сильный, в плотно сидящей гимназической курточке с острым верхним углом. Острые манжеты, высокий воротничок, велосипедный брелок-колечко с меркурьевыми крылышками,…

— Ладно, дитя мое. Я расскажу тебе все. Только не теперь. Воспоминания старины сильно растрогали мое сердце. Мне нужно успокоиться. Завтра, дитя мое. —  Завтра ! — повторил я, вздохнувши, и — с нетерпением любовника, который, под благосклонным сумраком ночи, легонько стучится в потаенную дверь своей милой, — ожидал любопытный ребенок этого обетованного завтра! Наконец оно наступило. За днем, проведенным в учении и забавах, последовал вечер, и какой вечер. Темный, ненастный, с проливным дождем,…

Общая обширная комната служила нам столовой, концертным залом, когда Наденька садилась за рояль, и ареной словесного поединка, когда вспыхивал жаркий спор между членами колонии. Здесь же помещалась наша общая библиотека, стоял письменный стол, заваленный газетными вырезками, книжками журналов и разными брошюрами. Серьёзно мы ничем не были заняты, читали вслух модную беллетристику, лениво просматривали статьи об идеализме, совершенно серьёзно говоря друг другу, что по возвращении в Петербург непременно…

— Терентьев-то вот нейдёт, говорит, что его приглашали куда-то на обед… раньше… Терентьев, студент-горняк, был третьим жильцом Евлампии Егоровны, занимая комнату направо от входа, рядом с комнатой Ивана Тимофеича. Евлампия Егоровна сдвинула на край стола третий прибор, очевидно, предназначавшийся для изменщика Терентьева, и, вздохнув, добавила: — Ну, что ж, Господь с ним… Пожалуйте, господа, пожалуйте — я пирожка вам отрежу… Хозяйка усадила нас за стол и вышла. Я посмотрел на своего…

— Вотъ тоже стъ много, и все жирное, продолжала хозяйка. — Да вдь я съ водкой… отвчалъ хозяинъ. — И водіій много пьетъ. До обда ходитъ изъ лавки по трактирамъ и рюмки три-четыре пьетъ, да дома рюмки три выпьетъ. Докторъ взялъ хозяина за пульсъ, пошамкалъ губами и сказалъ: — Ничего. Я самъ пью… Пульсъ хорошъ. — Такъ пить три рюмки-то не вредно? — Пейте. Вашъ организмъ уже привыкъ. А только вотъ я вамъ дамъ пакетикъ изъ травъ для настоя. Прелестный настой. Я всегда его и самъ пью. Нарочно…

{1995} Mu ic (c) Stepan M. Pechkin 1996 Больничный Сон (С.Кирсанов - А.Пупкин, Р*) Спи чка, Спи ртовка Шприц с па нтапоном... Спи, усни плыви через песчано-пустынные Спи в спокойную теплую Сплю. И пусть за спи нкой кровати стоит полнейшая Спишь. Бессонница заперта на крючок в бессонно урчащей уборной Сплю щив подушку, сплю со спущенною рукою в Снись Сон - слон, десять слонов, сто слонов, сон - складчатокожее, огромнокаменное многослоновье, сон - огромноокое глазоухощеконосодышащее…

Ночью мать плакала - он и отец лежали в нескольких метрах от нее и слышали приглушенные одеялом всхлипывания, - но утром она молча, ни слова не говоря, подняла два камня и понесла на участок... А на следующий день мать наняла старика каменщика из местных жителей и начала строить. Двенадцатилетний внук старика на маленьком седом ослике подвозил камень-кубик и воду, она месила раствор, каменщик занимался кладкой, а отец - философ по профессии - готовил для них пищу. Иного участия в работе отец не…

С утра до вечера Стаканыч мастерил из разноцветных бумажек, тонкой проволоки и бисера какие-то удивительно хитрые коробочки. Раз или два в год он отсылал их партиями своему сыну Васе, служившему где-то в уездном театре, «на выходах». Если же он не клеил коробочек, то раскладывал на своей кровати пасьянсы, которых знал чрезвычайно много. По ту же сторону, но совсем у окон, обитал старый трагик Славянов-Райский. Изо всех пятерых он один пользовался некогда широкой и шумной известностью. В продолжение…

Мороз только вступал еще в силу, но ветер эту силу тут никогда и не терял. На поворотах "серпантина", по которым петляла дорога, карабкаясь на хмурую и высоченную "Остерегись", казалось, что ветер вот-вот сбросит в тартарары наш старый грузовик с его задыхающимся мотором. А поскольку это пока ему не удавалось, он обрушивал всю свою злобу на нас, голодных и полураздетых пассажиров этого грузовика. Ветер, как плетью, хлестал нас снегом, сметая его со склонов и скал сопки, штопором вкручивал этот снег…

Светлого вам Рождества и увлекательного чтения! Наталья Уварова Николай Вагнер Телепень I В старое время жили-были в землях оренбургских помещик и помещица: Ипат Исаич и Марфа Парфеновна Туготыпкины. У Ипата Исаича было трое крепостных: мужик Гавлий, кучер Мамонт и лакей Гаврюшка. У Марфы Парфеновны была одна крепостная душа, кухарка Эпихария, или просто Эпихашка. Было у них прежде у каждого по двадцати душ, но эти души оттягал у них вместе с землицей сосед их,…

Постоянно ведя исковые дела по поводу различных неустоек, нарушенных условий, неоплаченных векселей и тому подобного, Харитон Игнатьевич случайно познакомился с Петром Никитичем, не имевшим в то время определенных занятий, и опытный глаз его сразу оценил в нем человека, по уму и качествам подходящего для себя. Он поместил Петра Никитича у себя в доме, чтобы всегда, под рукой, пользоваться его юридическими познаниями, и до того полюбил его, что не отказывал ему даже в деньгах, конечно в мелочных,…

— Может быть, она просто какая-нибудь авантюрьерка под итальянским флагом? — подмигнул глубокомысленно штабс-капитан, умудрявшийся в самых светлых вещах прозревать клубничную подкладку. Степурин ничего не возразил, потому что был занят горячим голубцом, только что отправленным в свой рот и заключавшим его обед. — Господа, что вы, что вы? — замахал отчаянно руками Дембинский. — Да неужто же вы не читали вчерашней корреспонденции в «Приморском вестнике»! И, отлично зная, что «Приморский вестник»…

— Князь, айда с нами к заутрене, — сказал капитан, хлопнув Малехова по плечу. — Шутите всё, — улыбаясь ответил татарин, — ми здесь Богу помолимся… Айда ты… Болшой, великий праздник — надо в церковь ходить… — А я для тебя яичко приготовил: христосоваться буду… — Почему не христосоваться? Это можна… Ми понимаем, дюша, какой великий праздник… Светлая ночь… — Спите что ль? — спросил Дмитрий Иванович, постучавшись в каюту, которую занимал Рахманин. — Нет, не сплю… А что? — А то, что одевайтесь,…

– Зачем? Крамол набираться? Никандр Алексеевич сказал: – Как вам угодно будет, папенька. И так как папеньке было угодно пустить его по военной службе, то не только безропотно, но даже как бы с удовольствием проходил несколько лет в офицерских погонах. В полку им нахвалиться не могли, в обществе прозвали Никою-милушею и прославили образцом порядочности; все сулило ему блестящую карьеру. Но как скоро Алексей Алексеевич стал стареть, он приказал сыну выйти в отставку и ехать в деревню. Сын отвечал:…

Этой весной она только что окончила курс ученья в одном из лучших столичных пансионов, и счастье, розовое, смеющееся, как красивый свежий ребенок, все горячее и горячее ласкавшее свою любимицу Вавочку, — это счастье разом померкло, закатилось, как солнце, в один печальный день. Проведя лето за границей, Рыдловы-Заречные вернулись в Петербург, и Павел Дмитриевич уже заранее ликовал дать возможность полюбоваться изысканному петербургскому обществу, на свою хорошенькую, изящную Вавочку, как неожиданно…

«Тысячу человкъ заржутъ, — и это ей ничего, даже довольна… А не долъ сынокъ котлеты, — и вся встревожилась»… 2. Послышались шаги… Потомъ на порог показалась небольшая, худенькая фигурка молодой двушки. Лтъ двадцать было двушк, она была блая и розовая, съ голубыми, смющимися глазами, съ яркимъ, весенеимъ ртомъ. Чмъ-то легкимъ и прозрачнымъ вяло отъ нея — отъ простодушнаго, открытаго взгляда, отъ серебристыхъ, почти дтскихъ переливовъ яснаго голоса и все казалось, что вотъ запоетъ эта двушка весело,…

– Не входите, здсь еще не прибрано, – поспшно крикнула ему Васса Андреевна. – Подождите въ будуар, я сейчасъ къ вамъ выйду. – Что случилось? Вы меня перепугали, – послышался изъ-за портьеры голосъ Бобылкова. – Ахъ, я вся разстроена. Я вамъ все разскажу, – отвтила Васса Андреевна. Она торопливо всунула въ волосы нсколько шпилекъ, и съ расчесаной только на половину головой встала и перешла въ большой, очень модно и нарядно обставленный будуаръ. Бобылковъ, расправлявшій всми пятью пальцами передъ…

– Ахъ, это не легко. Знаете, я можетъ быть съ четверть часа стояла подъ вашею дверью, прежде чмъ позвонить. Но то, что я уже слышала о васъ, и какой-то инстинктъ… все подсказывало, что я должна сдлать эту попытку. И я ршилась: будь что будетъ, а другаго ничего нтъ… – Вы обо мн слышали? отъ кого? – спросилъ Мошковъ. – Я объясню потомъ, вы все узнаете. Но сначала… Да, сначала… Но это такъ тяжело, такъ непривычно… Когда я подумаю, что вы можете не поврить хотя одному моему слову, я заране вся сгораю…