Русская классическая проза

Дело прошлое, гибельное, трагическое, а так хочется помнить о хорошем: «О, языческое удельное княжество Москва! Она ест блины горячими, как огонь, ест с маслом, со сметаной, с икрой зернистой, с паюсной, с салфеточной, с ачуевской, с кетовой, с сомовой, с селедками всех сортов, с кильками, шпротами, сардинами, с семушкой и с сижком, с балычком осетровым и с белорыбьим, с тешечкой и с осетровыми молоками, и с копченой стерлядкою, и со знаменитым снетком из Бела озера… А для легкости прохода в нутро…

Но мне и видеть её больше не надо. Вот я и разгадал лесную загадку, да к тому же и сам в первый раз заговорил с птицей на её родном языке. Так звонкий лесной голосок кукушки открыл мне первую тайну леса. И с тех пор вот уж полвека я брожу зимою и летом по глухим нехоженым тропам и открываю всё новые и новые тайны. И нет конца этим извилистым тропам, и нет конца тайнам родной природы. Воробей Пришла весна. Солнце светит ярко-ярко, даже больно глазам. С крыш частая капель…

В решении этого вопроса русская общественность 1840-х годов размежевалась на два течения – западников и славянофилов. Западники считали Петра Великого «революционером на русском троне» и были убеждены, что Россия и далее должна идти европейским путем. Славянофилы же видели в петровских реформах попытку насильственной европеизации и полагали, что в дальнейшем своем развитии Россия должна опираться на собственные силы, на собственные культурно-исторические традиции, вырастающие в ней на духовной почве…

Толстой в полной мере обладал тем качеством русского человека, которое Пушкин называл «веселым лукавством ума», что отличало и его двоюродных братьев Жемчужниковых – Алексея, Александра, Владимира и Льва, принимавших деятельное участие в том, чему предстояло выкристаллизоваться в Козьму Пруткова. Мать Жемчужниковых (родная сестра матери Толстого) рано умерла, они воспитывались в различных закрытых учебных заведениях. Известны их веселый нрав и похождения в более зрелые лета, мемуарная литература…

«Подробности чувств», душевная жизнь в ее внутреннем течении выступают на первый план, отодвигая собою «интерес событий». Сюжет лишается всякой внешней событийности и занимательности и до такой степени упрощается, что в пересказе его можно уложить в несколько строк. При этом нужно упомянуть такие, например, события: учитель – немец Карл Иваныч – над головой спящего Николеньки прихлопнул муху; маман за завтраком отложила шесть кусочков сахару для любимых слуг; папа разговаривает с приказчиком; Иртеньевы…

«Ишь чего захотел: телёночка… – думал старый Емеля, доковыривая свой лапоть. – Ужо надо добыть…» Емеле было лет семьдесят: седой, сгорбленный, худой, с длинными руками. Пальцы на руках у Емели едва разгибались, точно это были деревянные сучья. Но ходил он ещё бодро и кое-что добывал охотой. Только вот глаза сильно начали изменять старику, особенно зимой, когда снег искрится и блестит кругом алмазной пылью. Из-за Емелиных глаз и труба развалилась, и крыша прогнила, и сам он сидит частенько в своей…

Мальчик молчал. Он думал, как бы ему извести всех мышей у них в чулане. Кораблекрушение А мышонка несло да несло на лёгком сосновом кораблике. Ветер гнал судёнышко всё дальше от берега. Кругом плескались высокие волны. Река была широкая – целое море для крошечного Пика. Пику было всего две недели отроду. Он не умел ни пищи себе разыскивать, ни прятаться от врагов. В тот день мышка-мать первый раз вывела своих мышат из гнезда – погулять. Она как раз кормила их своим молоком, когда мальчик…

– Найдите вашему юмору лучшее применение. Развернулся и вышел, обдав подчиненных неоновым сиянием исподнего. Затем состоялся короткий и весьма таинственный диалог. К обескураженному Вагину подошел Шаблинский. – Зря вылез, – сказал он, – так удобнее… – Кому удобнее? – покосился Вагин. – Тебе, естественно… – Что удобнее? – Да это самое… – Нет, что удобнее? – А то… – Нет, что удобнее? Что удобнее? – раскричался Вагин. – Пусть скажет! – Иди ты на хер! – помолчав, сказал Шаблинский.…

– Я считаю, их нужно отпустить. – Вы наивный человек. Мягко говоря. – А что? В Союзе немцев больше, чем армян. Но они даже автономии лишены. – Да какие они немцы?! Это третье поколение колонистов. Они давно в эстонцев превратились. Язык, культура, образ мыслей… Типичные эстонцы. Отцы и деды в Эстонии жили… – Дед Бори Ройблата тоже жил в Эстонии. И отец жил в Эстонии. Но Боря так и остался евреем. И ходит без работы… – Знаете, Довлатов, с вами невозможно разговаривать. Какие-то демагогические…

Литература не забывала и о главном, духовном смысле праздника Рождества Христова: Приклонил небеса и сошел к нам Всевышний. Приклонивши колена, поднимемся на высоту. Соединим три в одно – ум, душу и сердце — И прославим Единородное Слово, ставшее ради нас плотью. Чтение духовной классики, размышление о ней, обсуждение прочитанного в семье и с близкими достойно заполнит святые рождественские вечера. Уютно в теплом доме читать рассказы о Рождестве, которое, по воспоминаниям Никифорова-Волгина,…

– К тому же, – прибавила она, – без такого несмышленыша скучно. Лонгрен поехал в город, взял расчет, простился с товарищами и стал растить маленькую Ассоль. Пока девочка не научилась твердо ходить, вдова жила у матроса, заменяя сиротке мать, но лишь только Ассоль перестала падать, занося ножку через порог, Лонгрен решительно объявил, что теперь он будет сам все делать для девочки, и, поблагодарив вдову за деятельное сочувствие, зажил одинокой жизнью вдовца, сосредоточив все помыслы, надежды, любовь…

Предисловие Может быть, прочтя заглавие этой книги, какой-нибудь сердобольный читатель, не разобрав дела, сразу и раскудахчется, как курица: – Ах, ах! Какой бессердечный, жестоковыйный молодой человек – этот Аркадий Аверченко!! Взял да и воткнул в спину революции ножик, да и не один, а целых двенадцать! Поступок – что и говорить – жестокий, но давайте любовно и вдумчиво разберемся в нем. Прежде всего спросим себя, положа руку на сердце: – Да есть ли у нас сейчас революция?.. Разве…

Глава первая Очень давно в Александрии египетской, при римском господстве, жил знаменитый и славный художник, по имени Зенон. Он с необыкновенным, тонким искусством делал из серебра и золота роскошную утварь и художественные вещи для женских уборов. По роду своих занятий он назывался «златокузнец». Происходило это в то время, когда в Александрии, в тесном друг с другом соседстве и в близком общении по делам, жило много людей разных вер, и всякий почитал свою веру за самую правильную и за самую…

– Да что же ты думаешь? – заговорило сразу несколько человек: – тут только и есть, что господь явно не покидает… – Явно!.. – подтвердил хор. – Послушайте-кось, православные, – живо заговорил один из этого хора: – что было со мной!.. Пришло мне дело так, что ложись да помирай… Покуда у Пастуховых дело шло, все ничего, жили кое-как, а как пошло у них на разладку, хоть вот, говорю, иди да топись… Бился-бился, туда-сюда, нет!.. Пришло помирать голодной смертью… Выскочил я, не помню и что и куда,…

В час, когда но-о… Пел и думал: «Не надо ничего показывать ей… Написать сестре…» Остановился, задохнувшись, – лёгкие точно водой были налиты. Он кашлял, встряхивая тяжёлой головой, лицо посинело, цвет шеи стал одинаков с воротником халата, глаза выкатились из орбит стеклянными шариками, толстая нижняя губа отвисла, обнажив расшатанные кабаньи зубы. Но, прокашлявшись и отдохнув, он снова запел: Тихо ля-я… Остановился и сказал, заглядывая в дверь сумрачной гостиной: – Три ноты осталось,…

– Не бойсь, – не воровать пришла – гуляю! По звездам – было уже далеко за полночь. – Поздновато гуляешь. – Баба – ночью живет, – ответила Леска, садясь рядом со мной. – Ты чего же спишь? Али за сон деньги платят? Достала из кармана горсть семян подсолнуха и, грызя их, спросила: – Ты, будто, грамотей? Скажи-ка, где Оболак-город? – Не знаю. – Матерь Божия появилась там, кверху ручки, пишется, а младенец Христос – в подоле у ней… – Абалацк… – Где он? – На Урале где-то, или в…

Так как в этой речи моего друга, хотя и снабженной столь многочисленными оговорками («по крайней мере», «как бы то ни было» и «все-таки»), дело, очевидно, идет обо мне, то, из понятного чувства скромности, я несколько удаляюсь от окна. Звуки супружеской перепалки усиливаются, но все же через минуту Андрей Иванович выбегает из калитки. Он несколько красен, несколько взволнован, но во всей его фигуре видно оживление и торжество. К сожалению, я должен сказать, что минуты подобного торжества в супружеской…

И как все истинно добрые дела, крестьяне не переставая делают это, не замечая того, что это доброе дело. А между тем дело это, кроме того, что есть доброе дело, «для души», есть дело и огромной важности для всего русского общества. Важность этого дела для всего русского общества состоит в том, что, если бы не было этого крестьянского народа и не было бы в нем того христианского чувства, которое так сильно живет в нем, трудно представить себе, что бы было не только с этими сотнями тысяч несчастных…

Бешметьев с готовностью рассказал, как можно в Пустынине устроиться. Он сам едет сейчас в имение к князю Ховрину. Это в трех верстах от станции. А на полпути – дачи. Если Борису Андреевичу нужно небольшое помещение, лучше всего снять у Михневича. – Мне называли эту фамилию, – сказал Лунин. – Этот Михневич – зять местного священника. – А вы знаете этого священника? – Как же! Знаю. Отец Григорий… – Вот как! Может быть, вы и семейство знаете отца Григория? – Да, знаю. Видел его дочку,…

По условиям печати мы исключим из этой характерной жалобы повторения и неудобные слова, употребленные доносителем о неудобной в церковнослужении слабости отца Кирилла. Далее дело является в следующем виде. Глава вторая «Июля 9-го дня, в воскресенье, по должности христианской (пишет Перфилий) случился я быть в приходской своей Всемилостивейшего Спаса, что в Наливках, церкви у утренни и для пения церковного становился всегда на правом клиросе, и во время той утренни во палиелей, тоя церкви служащий,…