Современная проза

Зевс был не в духе. – До чего измельчал народец, – с отвращением пророкотал он и бросил вниз пару молний. Не прицельных, просто чтобы немного развеяться. – Расшевелить их надо, – тут же подскочил Гермес. – Можно, папа? – Сиди тут. Знаю я, как ты расшевеливаешь. Потом последствий не оберёшься. Ещё шандарахнут по Олимпу бешеным атомом – тут нам и конец. Вам-то уж точно, а я на Марс переправлюсь или, скажем, на Венеру. – Он сладострастно ухмыльнулся. – Погрею старые кости. – Никаких последствий,…

– Эпоха разных ромашковых ракет, танцующих румбу на рассвете в рассказанной об Австралии реке. – Эпоха сказочных самолетных сигарет под снегом созревшего спида в руках скандального суицидального 1000-летнего синоптика, счастье мое. – Someday. – Спасибо. Так и оставим. Тем более, ты же хочешь… – Эпоха трафика под небом Москвы. – Эпоха чайки и черно-белой любви. – Гора говорит «Нет», а я говорю «Да». – И шкалят шалфейные датчики… – Я полюбила Вас. – Земфира Рамазанова! – А как…

Вот так приходится больным обслуживать себя и соседей по палате, а в палате шесть человек. Дежурную медсестру практически найти невозможно, днем она мелькала, а вот к вечеру вообще испарилась. Удивительно, но в нашей палате оказалось два доктора-пациента – я и еще один доктор-терапевт. – Утром придет, – сказал сосед по палате, доктор-терапевт, помогавший мне ухаживать за больным. Утром появилась дежурившая медицинская сестра, поблагодарила нас за хорошую работу и сказала: – Зря старались, рано…

– Ты – четвёртая. – О-о-о! – прихлёбывая кофе она снова покосилась на меня. Кажется, теперь в её взгляде читался другой вопрос ещё более унизительный для меня. Я был готов дать руку на заклание, что в её разуме проскочила только одна мысль: «кто вообще на тебя позарился?» – Расскажи мне о них, я хочу знать всё! Марина поставила табурет прямо передо мной и уселась, уставившись мне в глаза. Глядя в её бесподобные бирюзовые «блюдца», я начинал терять нить реальности, поэтому отведя взгляд на…

И тогда он наметил себе план. Он узнал, что девушка живёт в соседней деревне и всегда вечером возвращается туда. Тогда он, как бы случайно гуляя, догнал её и вежливо попросил проводить к дому. Так потом повторилось ещё несколько и, в конце концов, он признался девушке в том, что полюбил, и что жизнь свою не представляет без её карих глаз. Девушка, засмущавшись, ответила, что любовь парня взаимна, и она, Марыся, уже давно была по уши влюблена в него, в симпатичного сына своего работодателя. Но никак…

Однако действительно надо встряхиваться – скоро посадка! Братишка, тоже работающий в нашей больнице, когда мы вчера говорили по телефону, обещал после своего сегодняшнего суточного дежурства подъехать и встретить меня на своей машине. Правда, забеспокоился я что-то… Во сне под мерный гул турбин самолёта видел его с окровавленным лицом. Если бы не дар, которым я обладаю, можно было бы спокойно отмахнуться, подумав, мол, мало ли что может присниться, но это не так. Мой дар, этот посланный Господом…

Мне не нужно было делать над собой такого усилия, и именно по этой причине я и не смог бы быть хирургом. Именно труд и усилие над собой заставляют хирурга не думать об ответственности, а точнее, загнать мысль о ней в подсознание. Я же не смог бы сделать этого, и мысль о том, что одно моё неосторожное движение станет причиной смерти пациента, и угрызения совести положат конец моему спокойствию, всё время висела бы надо мной, как Дамоклов меч. И в то же время я не боялся вида крови и мог спокойно…

Когда-то давно, когда мне было тридцать, случился день, когда я чувствовала себя особенно одинокой и несчастной. Учеба в режиссерско-сценарной мастерской была позади, работа над телесериалом – тоже. Я уже поняла, что в кинематографическую так называемую «обойму» я не попала. Никто не позовет меня. Да и сынок еще мал, я и так достаточно долго испытывала терпение мамы, которая сидела с ним, пока я два года училась. Навалилось много бухгалтерской работы, а от домашней вообще не убежишь… Писала в стол.…

Она поднималась по ступенькам и жевала на ходу хлеб, отщипывая его рукой от багета, торчащего из бумажного пакетика. Её живое лицо выражало крайнюю степень любопытства и веселья одновременно. Словно она не по городу шла, а в театре находилась. Я остановился и стал её разглядывать. Серая, лихая кепка сидела на голове козырьком вверх, придавая облику студенческую беззаботность. На ней был узкий серый сарафанчик поверх белой майки и светло-серые, укороченные… не знаю, как называются… такие обтягивающие…

Ольга подняла глаза. Посмотрела на отчима без вызова. Ему стало легче, он улыбнулся. Сам того не зная, он послужил причиной разрыва матери и дочери. Мать ревновала. Срывалась на Ольге. Однажды даже ударила. Ольга после этого неделю жила у подруги. Мать ее не разыскивала. Тогда Ольга решила исчезнуть из ее жизни. Получив аттестат, она собрала вещи и уехала из дома. На столе оставила записку: «Мама. Я тебе не нужна, поэтому уезжаю. Не ищи меня. Я выросла». С тех пор они не общались. И теперь…

Вот темп музыки замирает, постепенно затихая. Все печальнее лицо пожилого музыканта. Так к осени затихает буйство летних красок, уходит тепло, тянет дымом костров. Вся природа вздыхает, вспоминая веселое беззаботное лето. Но уже по утрам первые заморозки, днем воздух все прозрачнее и свежее… «Людям так мало нужно от самих себя! И, тем более, от других. Потому до сих пор я стоял, погруженный в дремоту, не зная себя, презирая себя за примитивность и ограниченность. Но сколько таких, как я, роялей, –…

Увлечение Барклая монархизмом, образ жизни питерской подворотни, бродяжничество – для них, может, и было игрой, средством позлить обывателей, уйти от унылой советской действительности, но не для Аннушки! Она приняла его всецело так, как может принять только женщина, не нуждающаяся в обосновании, что правильно, а что нет. Слишком глубокая пропасть лежала между ней и обывательским обществом, слишком беспросветным в нем было её будущее. Любые посягательства этого «внешнего мира» на её жизнь вызывали…

– Ой, Джанибек, что такое с тобой? – спросил я. От него нет ответа. Не сумев прийти в себя, он, временами икая, продолжал плакать. Мне было так неудобно перед людьми! Я, как смог, приласкал его, гладя его волосы. И, будто чувствуя мою давнюю вину, дрожали мои руки, гладящие его. И он тоже крепко схватил меня, как будто поймал вора и не собирался отпускать. Спустя какое-то время он говорит: – Агай, вам следует уехать после того, как мы закончим одиннадцатый класс. Это было так, как будто мне…

Прямо перед ним на тропинке, поджав лапки, лежал на спине мёртвый комар. Долго стоял Лев Николаевич, задумчиво глядя на неподвижное насекомое, и в голове у него возникали мысли о бренности, о ничтожно малых жизнях, о несоизмеримых величинах, о рождении и смерти, о мире и войне. Время как будто остановилось. Стал накрапывать дождь. Толстой смахнул каплю дождя с носа и, как пойнтер, поймавший запах куропатки, прямиком, через поле, рванул к дому. Мимо растерянной Софьи Андреевны, мимо накрытого к завтраку…

Устоял город и в ужасном 1942 году. Тогда фашисты решили разрушить Ленинград до основания, стереть с лица Земли всё то, что было создано за три века. К Ленинграду в строжайшей тайне стянули силы бомбардировочной авиации, завезли разрушительные снаряды, определили день начала бомбардировки. Но в это же время, также в условиях высочайшей секретности, войска Волховского фронта готовились к прорыву блокады Ленинграда. Даты этих двух операций практически совпали. Фашистам пришлось отменить сплошную бомбардировку…

И родные люди не возвращаются с войны: «Ты вот представь, – говорила Тося, вздыхая и словно оправдываясь за свое глупое упрямство. – Вот приедет мой Коленька с войны, а дома то и нету… Постоит-постоит и уйдет опять. А куда ему деваться-то Настенька? Никого на белом свете у него не осталось…» (Мария Беседина «Тося»). «Все одинокие, просто не знают об этом пока» (Петр Филиппов «Морская соль»): «Она прикурила, и, затянувшись, выпустила тонкую струйку дыма. «Как инверсионный след реактивного самолета…» –…

Любопытство, разумеется, превыше доводов рассудка и герой нашего повествования, ускорив шаг, решил выяснить, что заставляет толпу двигаться в заданном направлении – может, концерт какой намечается ? Приблизившись, он различил, как толпа вливается на широкий тротуар, все спешат, торопятся обогнать друг друга – вдруг на всех не хватит? Чего не хватит, Коля не имел ни малейшего понятия, однако, повинуясь стадному инстинкту, врезался в толпу и, обогнав горделиво вышагивавшую даму в красном пальто…

С этими размышлениями Максим доехал до места работы, благо ехать было совсем немного, минут десять. Максим бы и пешком без проблем дошел бы, но в автомобиле лежало множество документов и несколько строительных инструментов, которые могли понадобится в любой момент. У него не было постоянной рабочей дислокации. По всему городу Максим переезжал от объекта к объекту, решая разные рабочие вопросы и проблемы. В этом месяце приоритетным для него был объект, который представлял из себя старое трехэтажное…

– Мама, смотри! – он протягивал ей шкатулку и указательным пальцем показывал на скважину, тем самым ее загораживая. – Дай сюда, пожалуйста, – Эмилия взяла коробочку и приблизила к глазам. Отверстие скважины по форме что-то ей напоминало, но она не могла понять, что. Похоже, мальчик тоже о чем-то сосредоточенно думал, потому что его брови сошлись на переносице. Через мгновение Бобби и Эмилия посмотрели друг на друга и в один голос воскликнули: «Кукла!». – Ну, конечно! Та рука куклы, что постоянно…

Некоторое время назад, прежде выслушав осторожные предположения коллеги, Никита Николаевич, изучая картинку на экране томографа, почти определился с диагнозом. Но только что полученное подтверждение собственного заключения оказалось для него неожиданно открывшейся истиной. Он даже задержался перед дверью в лабораторию. Стоял, тасовал листы и соображал, что надо предпринять, как будто можно было сию же минуту найти спасительное решение. Наконец, напевая про себя «м а р-керы, м а р-керы, маркерымо…