Современная проза

Однако женщина продолжала спать мертвым сном, словно царевна в наглухо запаянном цинковом гробу. – Вы что-нибудь чувствуете? Какие-нибудь сладострастные ощущения? – требовательно вопрошал молодой человек, дирижерски встряхивая рассыпавшимися волосами. – А сейчас? А сейчас? Он наращивал напряжение – в воздухе, казалось, уже начинало потягивать паленой шерстью, – потом позвал на помощь еще одного молодого человека в отглаженном белом халате, так что один продолжал возделывать лоно Серафимы Семеновны…

И это не какое-то верещанье и скрип или кваканье, как у лягушек, это настоящее пение! И это можно слышать, если тихо сидеть на берегу реки рано утром. Почему ей не верят? Треска слышит боковой линией, у неё нет ушей. Девочка об этом читала в одном журнале. Но чем она, эта умная треска, поет? Ей иногда являлось страшное видение – лес без птиц. Как тоскливо становилось от этой мысли! Мертвый зеленый лес… И эта зловещая тишина не нарушается никогда. Летают страшные какие-то ушаны, длиннокрылы,…

Уже вскрыты все дыры Рикки – он ничего, ровным счетом ничего не сможет на дальней дистанции, но эту дальнюю дистанцию не удаётся отвоевать. Рикки просто приклеился к противнику. Вот и вся его тактика! Но лучший боксер мира должен уметь вести бой и с очень разными спортсменами. И только в шестом раунде – первый чистый удар справа! Но это – уже шестой раунд. Ни одной атаки со стороны Рикки – вот проклятая грязная липучка! Надо сменить тактику – больше ударов. Больше и чаще… Теперь Косте иногда…

– А ты не сердись на них, – утешал ее Булкин. – Это они из уважения тебя обзывают. Строитель без ругани – что телега без колес: с места не тронется. И Маша не сердилась. Новую стопку нарядов она просматривала тщательно, сверяя с контрольными замерами. А Булкин тем временем распекал вызванного бригадира каменщиков со смешной фамилией – Перебейнос. – Ну зачем ты приписал в наряде – приготовление раствора? – наседал на него прораб. – Ведь тебе же раствор готовый привозят! – Привозят! А что…

И вот этот момент наступил: два часа ночи, на спидометре 150, впереди мое скромное жилище. И пропади он пропадом, этот секс-умираю, хочу спать. Но я уже засыпала накануне и три дня назад и сегодня, увы, не имела на это права. Иначе понимающее "Конечно, конечно, малышка" Пола, несомненно, сменилось бы на "Дороти, вы можете мне объяснить, что происходит? " Мне остается достать из холодильника лед, откупорить бутылку шотландского виски, радостно позвенев бокалом, протянуть его Полу и сладострастно…

– Ничего, – сказал Кешка. – А ты чего? Мраморный Спиркин сплюнул и зашагал к машине. Плелся за ним и толстый Бульдозер, а по паспорту Борис Андропов, посвистывал и нес брезгливо в обеих руках авоськи, растянутые, как невод китами, пузатыми пакетами с мукой, крупами, вермишелью, сахаром и прочими непитьевыми продуктами. Упруго ступали по земле длинные баскетбольные ноги Виталия Леонтьева. Были они обтянуты синими тренировочными брюками и обуты в синие кеды. Как охапку дров, тащил Виталий в левой…

VI На другой день он достал свои игральные кости и начал их бросать. Микаина не угадала ни одного числа и не выиграла ни одного кона. В утешение он подарил ей большое бронзовое кольцо с самым красивым из своих ключей. Она надела его на шею и принялась за шитье. Не переставая шить, она наставляла его: — Если хочешь быть ясновидящим, смотри не только свои мужские сны. Кто хочет получить ключ к будущему, должен научиться видеть сны и женские, и мужские. Научись также видеть разницу между ними. —…

Никаких ассоциаций? Когда нормальная женщина, одна нормальная ни в чем не повинная женщина, которая, черт побери, заслуживала куда большего, – когда она возвращается домой после целодневного обслуживания столиков, и обнаруживает, что ее муж задохнулся в машине, что у него потек мочевой пузырь, и она кричит – это всего лишь ее мышца orbiculari ori натягивается до предела. Глубокие впадины от уголков твоего рта к носу – это носогубная складка. Иногда называемая «кармашек недовольства». С возрастом…

– Я и повесил, – безнадежно ответил Елин. – Все равно воротник и манжеты сырые. Зуб теперь орать будет, что я плохо отжимал, а я вот – до мозолей выкручивал! – И он показал однопризывнику ладони. – Может, обойдется! – успокоил Малик. – Все-таки праздник сегодня! – Кому праздник, а кому… – Елин не договорил и ткнулся лицом в подушку. – Терпи, будет и твой праздник! – Не хочу я, не могу! – почти крикнул Елин. – Не хочешь – заставят, не можешь – научат! – убежденно сказал Малик. – Ребята,…

А он и выпер под сто девяносто. Неприятно было, конечно, что Галка знает теперь всякие такие штуки, но он ей верил. И она верила. Прислала « Плотничные работы ». Ну, станки шипорезные, пазовальные, сверлильные. Канаты крученые, сжимы всех видов, коуши. Устройство дощатых полов, изготовление клееных конструкций. Кое-что из перечисленного Серега уже знал, это само собой, но ведь – из Галкиных рук! Обидно только: ни письма, ни записки. Даже подумал: одичает там, в городе. И вечером, отложив в сторону…

«Любишь экстремальный секс?» – спросил он одну новую знакомую из педагогического университета. – «Ага», – ответила знакомая, делая вид, что не понимает, о чем идет речь. Но на ночное дежурство пришла. Веня провел ее в подвал банка с задней стороны, с технического дворика, где дворники хранили метлы. Даже начальник охраны не догадался о нарушении. Длинные ряды стальных полок со всякими склянками и пробирками в низких подземных хранилищах удивил гостью порядком и чистотой. «Это я поддерживаю такою…

  А автор при этом становится другим?.. Я недавно перечитала твое эссе «Под знаком карнавала». Там есть некая фраза, о том, что в твоем «небезоблачном» существовании в Израиле тебя держит на плаву ощущение карнавала, ощущение себя – на карнавале. Это ведь тоже – поглощение информации, насыщение ею в толкотне людской, среди множества лиц и персонажей… Но на карнавале нельзя без маски.   Да, конечно. Маска всегда на карнавале была не только игрой, но и необходимой защитой, условием высвобождения…

Выяснилось, что на материале этого барахла отлично думается, рассуждается, вернее – «разговаривается»… Что один образ или мысль тянет за собой другие, и получается довольно интересный разговор на ту или иную тему… а по жанру какое-то недоразумение: очерк-не очерк, эссе-не эссе, а что-то литературно беспородное, лохматое, домашнее… После третьей или пятой такой вещицы я задумалась – как же, все-таки, это обозначить? «Назови «Свободный полет», – посоветовал муж. «Да ну, – возразила я, – уж точнее…

– Ну, что? – спросила я, когда муж положил трубку. – Пустое, – сказал он. – Собирают нескольких художников, снимают картины на видео в бывшей церкви на Ордынке, будут возить по западным галереям… Искать сейчас машину… платить кучу денег за очередную синюю птицу… Но все-таки повез. Оказалось – действительно пустое… Ну, сняли, ну, взяли «портфолио»… Живем дальше. Однако месяца через три наш приятель позвонил опять и, как бы между прочим, среди трепа: – А помнишь ту церковку на Ордынке? Так…

Вообще-то я тоже уехала в другую страну. Откровенно говоря, мы с ним опять живем в одной стране, но это уже другая страна и другая жизнь. И он адвокат, солидный человек – чего, собственно, и добивалась его мама. А тогда, лет пятнадцать назад, она добилась, чтобы сын поступил на юридический. Благословенно одаренный мальчик, он поступил, чтобы мать отстала, но продолжал сочинять стихи, писать на них музыку и исполнять эти песни под гитару на разных слетах и фестивалях в горах Чимгана. Все помнят…

– Сын мой, – говорит старик, – тебе бы стоило надеть кипу. На что ему Петя, тоже на идиш, отвечает: – Да кипу надеть дело-то нехитрое, только это нечестно, ведь я – гой! А старик покачал головой и говорит: – Сын мой, ты не понял. Я сказал надеть кипу, а не снять штаны! Вообще, Петя – человек честный до оскомины – время от времени попадает в такие вот забавные ситуации, из которых выбирается, как правило, с величайшим достоинством. Он и рассказывает о них без тени улыбки, гордясь своей уникальностью.…

Перед свадьбой тётка заранее всех просила «горько!» не кричать, потому что целоваться при людях ей неудобно. Она, кажется, вообще не собиралась мужа целовать. Только едой кормить. Для свадебного путешествия директор установок предложил Турцию, но тётя Ада захотела в город Анапу на Чёрное море – она там загорала и купалась, когда была школьницей. Уехали поэтому в Анапу. Сняли за городом у красивой толстенькой хозяйки полдома с верандой, выпили вина, поели салат из местных помидоров и пошли спать,…

Роза, румяная после умывания, расчесывалась перед зеркалом в казённой багетной раме. Это прямоугольное зеркало на стене возле окна казалось мне вторым окном, тоже открытым, только не во двор, а вовнутрь – из двора, полного темноты, в полупустую, ярко освещённую комнату Розы. Я уже залез под шерстяное одеяло и слушал соседское радио, которое щедро изливало субботний концерт по заявкам. В честь дорогой орденоносной ткачихи, мамы и бабушки, самоотверженно отдавшей многие годы, прозвучит песня. У певицы…

Это тоже была идея Додона. Не надо рекламы – во-первых, дорого, а во-вторых, реклама уже всех раздражает. Мы ведь работаем с более-менее интеллигентной публикой. Не будем ничего «втюхивать», будем просто, по-человечески объяснять, чем мы занимаемся. Вообще, время от времени появляться в эфире. Мареку это, впрочем, было по барабану. – Терапия? Терапии тоже сейчас хватает, – сказал он, пожевав темные, как у негра, неопрятные губы. – Так я все-таки не понимаю, чего вы хотите? – Извините,…

Вот краткий список потерь. Хозяин квартиры, который зубрил английский, уехал все-таки в Штаты, устроился в какую-то фирму, выцарапал грин-карту, прочно осел. Позвонил оттуда лет через пять: Ну, как дела?.. Была середина дня, хмурый март, мокрая метель за окном. А у нас уже крокусы расцвели, вон, перед домом лужайка – вся желтая... Еще через несколько лет вдруг вернулся обратно. Столкнулись нос к носу у перехода с «Невского» на «Гостиный двор». Выяснилось, что уже месяцев восемь преподает в средней…