Современная проза

И он показал мне свои руки, которые выглядели так, будто он только что давил ладонями свеклу. Любопытно, что у меня-то сложилось совершенно противоположное впечатление: мне как раз показалось, что сегодня — один из тех вечеров, когда у Маэстро побаливает печень, и потому он дирижирует в простой и сдержанной манере, вовсе не рассчитывая поразить. Но, вероятно, я был единственным, кто так думал, потому что, например, Кайо Родригес, завидев меня, чуть не бросился мне на шею и заявил, что «Дон Жуан»…

После первых двух бутылок «Эрети» они перестают говорить о христианстве и начинают говорить о нашем поколении. Потом Андрей падает на матрац, лежащий на полу, и отключается. Митя звонит по телефону, собирает пустые бутылки и уезжает, закрывая комнату на ключ. Его друг спит и видит золотые сны. 3 Вечером он просыпается. В комнате темно. Он осматривает предметы с чувством наслаждения предметами. В грязных бокалах отражается свет вечерних фонарей. Легкий ветерок, дующий из открытой форточки,…

Период после Зимы я назвал Весной. Это было время агонии и порабощения. Оно закончилось, когда я достаточно окреп, чтобы преодолеть боль и вырваться из плена корней, которые хоть в начале и потянулись за мной, но потом высохли и обратились в прах. И я понял, что не корни кормили меня жизнью, а я их - своей свободой и болью. После этого поднялась такая жара, что даже время задохнулось и опять остановилось. Я жил, мысленно превращая цветы на стенах в рожицы, пока в один прекрасный день они не начали…

— Первый взвод, справа по одному, короткими перебежками — вперед! Справа из-за своих укрытий поднимались товарищи. Бежали, падали, снова поднимались. Пошел второй взвод, наш, — шум от выстрелов и взрыв-пакетов усиливается. Поле заволакивает густым белым дымом. Вот и моя очередь. Я поднимаюсь, бросаюсь вперед и, пробежав метров двадцать, падаю в какую-то заросшую высокой травой ямку. Поле полно земляникой. Эх, некогда! Товарищи подтягиваются. И вдруг я вижу — совсем рядом поднимается замполит. Рука…

Единственная комната, которую Людмила не очень жалует – кабинет. Там настоящий компьютер, принтер, сканер, ксерокс, Интернет. И кресло перед рабочим столом, которое все-таки больше предназначено мужчине. Там же книжные полки. По ним можно определить пристрастия хозяйки – книги по экономике, бизнесу и развитию личности. Свияж, Шаталова, Семенова – здоровый образ жизни, Роберт Кийосаки, Джим Рон, Джо Карбо, Билл Ньюмен, Ренди Гейдж – стратегия достижения счастья и богатства. Совсем потеряла свой товарный…

— Теперь ты сможешь почитать мне сказку. Верно, пап? — Да, смогу. В дальнем конце долины дорога шла по выжженной местности. Обугленные, без единой ветки стволы деревьев подступали с обеих сторон. Ветер гнал по дороге пепел, провисшие оголенные провода между почерневших электрических столбов тихо поскуливали под порывами ветра. Сожженный дом на поляне, за ним — бесплодные бесцветные луга и крутые красноватые речные берега с брошенной где попало строительной техникой. На вершине холма какое-то…

Так они все и жили в этом дворе. Иногда ссорились, иногда спорили, но никогда не доводили дело до серьезных столкновений. В этом дворике отмечали все праздники вместе — Навруз-байрам, Курбан-байрам, православную Пасху, еврейскую Пасху. Разумеется, отмечали Первое мая и Седьмое ноября, Новый год и даже в ленинские субботники все вместе выходили чистить и без того чистый двор, а женщины почему-то выбивали в этот день свои ковры. Чаще всего вместе пили чай под старой чинарой. Мужчины играли в нарды,…

— В полиции, — ответил Сэм, ведя машину. — Где? — У копов. Он нарушил закон. Провел несколько часов в КПЗ. — Несколько часов? А что он натворил? — Что-то ужасное. Невероятное. Но не настолько, чтобы засадить его в кутузку. С одной стороны, ужас, с другой — ничего особенного. Посмотри наверх! Я поднял глаза. — Видишь этот пролет наверху? — Мост? Но мы его уже проехали! А что? — Вот оттуда он и упал. — Спрыгнул? — Нет, упал. — Сэм нажал на газ. — Больше ты ничего не заметил?…

За достоверность истории со Шпицбергеном не ручаюсь. Во-первых, как узнать, где правда во всех этих секретных договорах и несекретных слухах, а во-вторых, я спал, пока вы историю слушали. Через двенадцать часов я проснулся, посмотрел на вновь сидящих за столом все тех же мужиков, сказал им как старым знакомым: – Жрать-то как охота! – и, не предпринимая никаких попыток к выполнению своего желания, уснул снова. На этот раз на тринадцать часов. Когда я проснулся, мужиков было уже трое. – Смотри-ка,…

Петрович отбрасывает в сторону окровавленный ключ и вытаскивает из кармана комбинезона рулон скотча. Оглядывается по сторонам. Наконец, что-то решив для себя, тащит бесчувственное тело напарника к куче сваленных неподалеку бетонных блоков. Игральный зал одного из столичных казино. Ночь Серж равнодушно следит за маленьким шариком, еще качающимся в черном желобе колеса рулетки под номером 17. Крупье безучастно сгребает лопаткой все его фишки к себе. Сосед справа сочувственно…

Предисловия и послесловия к конкретным трудам вошли отдельными файлами-приложениями (!Intro_After.doc или Afterword.doc) внутрь соответствующих каталогов-версий. Столь обширного совокупного собрания критических статей о произведениях Г. Мелвилла различных авторов в отечественной литературе до сих пор не опубликовано. Каждая версия содержит в начале основного текста подробную техническую и информационную статью от Выполнившего OCR (доработку), которая необходима в том числе для учета всех сложностей…

Я разгонялся все сильнее и сильнее и, когда я пересекал какую-то грань, наступал момент, когда я видел все как в замедленной съемке. Это ощущение продолжалось долго, и, пока оно длилось, я все видел очень отчетливо. Что-то было там, за этой границей, и я хотел это увидеть. Из-за того, что я хотел испытать это чувство, я вел себя безрассудно. Пока я не увидел калейдоскоп, я продолжал «атаковать». Когда я впервые увидел его, то впервые осознал смерть. Сейчас я живу на пределе, между жизнью и смертью.…

- Давно таких ладных подлетов в оборот не брал. Послушные да солощие. Уминают больше Степанидовой коровы. Что пеструшка не доест и то дожуют. Соседку у столяра Степанидой звали. Действительно, Онисим и Архипка послушные на удивление. Забудет мастер сказать: "Начнем, пожалуй!" — к работе не притронутся. Не от лени. Не догадаются, что делу час пробил. Не скажет: "Довольно, робята!" — жди беды, особенно, если у дурня в руках пила. Полверстака отмахает. Мастер в сердцах плюнет. Но промолчит.…

Отец с матерью налегали на лопаты. Махонький производил уборку. А Остальная шатия-братия жгла ботву. Без костра, от которого не столько огня, сколько горьковатого, ублажающего ноздри дыма, посадочной страды я себе, пожалуй, не представляю. Как не представляю, например, сорванной с ветки антоновки, не источающей аромата. Вообще надо сказать, в детстве и отрочестве обоняние гораздо больше значило для нас, чем в зрелую пору. Позже господствует зрение, а — почти звериный — чуткий и памятливый нюх сильно…

— Ведьмы, — проворно ответил мальчик. — Злые, старые, противные ведьмы. — Понятно, сказал человек. — И много нашел? — Мой папа курит сигары, — сказал мальчик. — Все мужчины курят сигары, — сказал человек. — Когда-нибудь ты тоже закуришь сигару. — Я уже мужчина, — сказал мальчик. — А сколько тебе лет? — спросил человек. Услышав этот вечный вопрос, малыш с минуту смотрел на пассажира с подозрением, а потом выпалил: — Двадцать шесть. Восемьсот и сорок восемьдесят. — Четыре, — подняла…

- Н-но! Наказание господне! Шевелись, недоделанная! Обмою хребтину-то! Мать Родьки, повязав платок так низко, что он почти закрывал глаза - жалела лицо, прятала от солнца, - собирала с распаренной, улежавшейся за зиму пахоты прошлогодние картофельные плети, сваливала их в разложенный костерчик. Сопревшие под снегом, не совсем еще высохшие плети горели плохо, по усадьбе тянулся сизый вонючий дым. К Родькиной матери от старой Грачихи перешло скуластое лицо да зеленый прищур глаз сквозь белесые…

И едут, едут в Израиль гости, и стоит в их глазах нечто. В Греции бы турист говорил «ах!» и не думал: по размеру ли ему красивый греческий дворик? Произойдет ли сочетание и совмещение человека и мебели? Израиль очень, оказывается, свой. До обидности. Просто твоя часть. Его хочется приватизировать. Тогда почему одному альтернатива, а мне дуля с маком? Только подумаешь так, а «патриоты» уже закричали: вон! Всех вон! И чтоб глаза наши чистопородные «инородцев» не видели. И чтоб! И чтоб! И под этот истошный…

Стоп! Но Сарамаго — он ведь тоже, получается, еретик, даром что нобелевский лауреат. Церковь назвала его произведение, переведенное на 25 языков и около 20 раз переиздававшееся на родине писателя, богохульной книгой, «которая издевается над исторической правдой и извращает характеры главных персонажей Нового Завета». Представьте себе: у него Иисус спит с Магдалиной. У него Бог, в облачении знатного иудея и в суровых веревочных сандалиях, восседает на корме лодки, рассказывая Помазаннику жуткие вещи.…

Я даже не сумел разобраться в своих ощущениях. Приятно, лестно, неловко? Столкнувшись с ним лицом к лицу, я помедлил и обратился к нему по-английски, но он лишь покачал головой. И тут же заговорил со мной на французском; теперь уже я покачал головой, и мы оба посмеялись. — Французский — нет? — уточнил незнакомец. Я стал мотать головой. — Английский — нет? — спросил я, и он снова качнул головой, и мы оба расхохотались, потому что стояли одни среди ночи на парижском перекрестке, не могли…

— Самый легкий заработок за всю мою жизнь, — сказал мистер Бентли. — Это мы еще посмотрим. Вы монетки-то держите при себе. Они вам скоро понадобятся. Мистер Бентли словно в полусне вернул десятицентовики в карман жилета. Не иначе как перемена ветра вдруг повлияла на температуру его мыслей. В какой-то миг внутренний голос спросил: «Ну как, способен ты пойти на убийство? Или слабо?» — Скрепим наш уговор, — сказал мистер Хилл. Его рукопожатие было холодным и цепким. — Не возражаю. — Ладно,…