Триллеры

Внезапно до ушей единственных на данный момент участников ярмарки донесся отчаянный крик, настолько неожиданный, что все пятеро человек — четверо торговцев и один зевака — невольно вздрогнули на своих местах. А потом, прямо у них на глазах на ярмарку вбежал потный субъект с кожаной папкой, которую он сжимал под мышкой. — Пожалуйста, помогите мне кто-нибудь! — душераздирающе кричал этот нежданный гость. — Что с ним? — поинтересовался продавец кондитерской, заворачивая леденец в пищевую пленку.…

Через минуту няня и Марк снова шли по площади. В сумочке у девушки лежал флакончин духов, а малыш крепко сжимал в руке пистолет. Они уносили с собой "любовь и "смелость", подаренные щедрой Ягг. Однако эти приятные сами по себе дары не гарантировали (к нашему огромному сожалению) им счатья до конца дней. Народ все прибывал и прибывал на ярмарочную площадь. Один за другим Грета внимала с полок свои подарки. Денег с покупателей она, как любая уважающая себя волшебница, не брала, чем вызывала у одних…

Однажды он принёс домой плоскую бутылку с зелёной жидкостью. На этикетке заглавными буквами написано: «WHAT IS LIFE? A FRENZY. WHAT IS LIFE? AN ILLUSION. A SHADOW OR A FICTION». То был абсент «Xenta», и мне он очень понравился. Andy почему-то думает, что пьяная я лучше трахаюсь. По-моему, он осёл, ну в хорошем смысле этого слова. Как-то раз я сказала ему: — Вот, вы, писатели, превозносите любовь. Ваши романы буквально пухнут от любви, ваши выдуманные действующие лица обоего пола постоянно…

Первым не выдержал асфальт. Он плавился под ногами как пластилин. Потом загорелись Подмосковные леса, заволакивая едким удушающим дымом все вокруг. Это стало испытанием для города миллионника. Жители мегаполиса, уже приспособившиеся к жаре, никак не могли адаптироваться к едкому дыму. Он преследовал их повсюду, не давая проветрить свои перегретые жарой жилища ни ранним утром, ни поздним вечером. Юля обожала жару. Ей нравилось ощущение вязкости сонного воздуха в летний полуденный зной. Однако это…

— Почему он делает это со мной?! Я же его дочь! — вопит подруга. — Ты уже давно должна была с этим свыкнуться. — протяжно вздыхаю я, пытаясь подбодрить девушку. — Есть один плюс, мы будем жить вместе. — своими словами я заставляю ее улыбаться. — О нет, как я это переживу. — наигранно вздыхает она и получает ударом подушки по лицу. — Как не стыдно! — отзываюсь я, но не сдерживаюсь от смеха. — Но все равно, твой брат невыносим. — выхватывает она подушку из моих рук и бросает в меня. Я…

– Ты говоришь не всю правду. – Низкое рычание Роана обволакивало меня, покалывая позвоночник. Один только звук его голоса сбивал с толку, мешал сосредоточиться. Я шумно вдохнула, собираясь с мыслями. Да, я говорю не всю правду. Роан прав: это не просто обещание. После всего, что случилось в Лондоне, в голове царил бардак, и мне просто нужно было хоть что-нибудь предпринять. – Мне показалось неправильным вернуться в Америку и работать дальше в ФБР как ни в чем не бывало. Как будто магического…

У Анны вдруг дико закружилась голова, хотя она уже чётко осознала, что лежит на постели в горизонтальном положении, а её свинцовый и явно неподъёмный затылок был намертво впечатан в чистую подушку. Да, она сумела-таки различить среди смешанных запахов — аромат чистого белья с примесью очень нежного цветочного кондиционера, который, скорей всего используют вместе с гипоаллергенными средствами в дорогих отелях. Поскольку она прекрасно знала, как пахло от Монарха. И, надо отметить, его дорогой парфюм…

— Люк! — улыбнулся священник, поднимаясь и распростёрши руки в приветственном жесте. — Твой приезд всегда событие для нас. Я уже начал скучать по нашим беседам. Дюпон кивнул, ощущая прилив спокойствия и домашнего тепла, которое здесь, в Кингане, посещало его редко, но всегда к месту. — Рад видеть вас, отец Гатти. Давно ли прибыли из Сен-Флёра? — Вчера, — священник опустился обратно на скамью. — Есть новости, о которых тебе нужно узнать, но сперва поешь. Дорога была тяжелой. Стол постепенно…

Обломки растительности, вырванной из низин, медленно проплывали мимо, по прихоти огромного, ленивого потока. Нидерганг бросил разочарованный взгляд на сверкающую поверхность потока. Вначале он очень восхищался величественной экзотикой Чао Фрайа, но потом это прошло. Он все чаще стал мечтать о прохладных и чистых потоках, извергающихся в долинах Швейцарских Альп, и в такие моменты он начинал думать, что ему пора бросить Азию с ее ужасным климатом. Сзади по-прежнему не было ничего подозрительного.…

— Я мог бы одолжить вам отвес, — учтиво предложил старик. — Обхожусь пока, — ответил Адамберг, укрепив очередной блок. — У нас всегда строили стены на глазок, и они все еще стоят. Скособочились, но стоят. — Вы каменщик? — Нет, полицейский. Комиссар полиции. Старик уперся тростью в свежевозведенную стену и, переваривая полученную информацию, застегнул на все пуговицы кофту. — Наркотики ищете? Что-то в этом роде? — Трупы. Я из уголовного розыска. — Ясно, — отозвался старик, когда прошла…

Поднявшись на ноги, коммерсант нетвердой поступью приблизился к огромному антикварному трюмо в позолоченной оправе, глянул на себя и невольно отшатнулся. Тарасову на миг почудилось, будто у него за спиной маячит жуткий охранник из сна, злобно кривит гнусную рожу, замахивается раскаленной металлической палкой... Андрей Михайлович изо всех сил потряс облысевшей, шарообразной головой. Наваждение исчезло. – Ч-черт!!! – с чувством проговорил Тарасов. – Нервы, блин, на пределе. Так рехнуться недолго!!!…

Погода, по счастью, прохладная. Мо-росит мелкий дождик. На свежем воздухе голова слегка проясняется, однако похмелье по-прежнему выматывает душу. «Брошу пить! – уже, вероятно, в сотый раз обещаю я себе. – После работы завалимся с Сашкой в сауну, хорошенько попарюсь, выгоню из организма шлаки, а завтра возобновлю тренировки!» Я с детства занимался боксом, карате, кикбоксингом и в былые времена пока-зывал на ринге приличные результаты. В боксе дослужился до кандидата в мастера спорта, в карате –…

– Кто противник? – сменил тему разговора Валет. – Новенький, прозвище Красный Бык. – Силен? – Сам увидишь, или порядок забыл? – угрожающе оскалился Валентин Степанович. – Так мы живо напомним! – Не надо! – В глазах парня мелькнул страх. – То-то же! А теперь хорош базарить, скоро гонг! * * * Между тем публика в зале начала проявлять признаки нетерпения. – Тянут кота за хвост... Какого черта?! – У меня время не казенное... Безобразие! – слышались возмущенные возгласы. Когда…

– Блатуете, щенки, – ровным голосом констатировал он. – Ну-ну... – Мамочки родные, – пробормотал Камбала, пятясь назад. – Да ведь это Парамонов! Принесла нелегкая! – Какого хрена лезешь в чужие дела?! Давно п...лей не получал?! – взбеленился Алмаз, четыре года прозанимавшийся карате и потому чрезвычайно самоуверенный, особенно в подпитии. Тот, кого назвали Парамоновым, лишь насмешливо фыркнул в ответ, приведя хмельного «супермена» в неистовую ярость. Игнорируя предостерегающий окрик Камбалы,…

Игнат встрепенулся, сел на постели и вспомнил, что свой «Мерседес» одна тысяча девятьсот восемьдесят лохматого года выпуска неделю назад подарил трудолюбивому подростку, младшему братишке суженой-ряженой, единственной и неповторимой девушки из сказки о будущей счастливой семейной жизни. До того как подарить потенциальному родственнику «мерс», Игнат вложил в его ремонт аж полторы тысячи зеленых, но денег не жалко. Влюбленные не только часов не наблюдают, они еще и деньгам не знают счета. На последние…

Уоррен Блакборн сказал Верджилу: – Если вы будете откровенны со мной, мистер Фрир, то я смогу вам помочь. Если же вы начнете лгать, – то я, черт побери, повидал на своем веку немало хитрецов, так что еще один вряд ли удивит меня чем-то новым. И в этом случае за решетку угодит именно ваша задница, а вовсе не моя. Верджилу адвокат сразу же понравился. Самоуверенный, спокойный, красноречивый и проницательный, он не был похож на тех болтливых юристов, которые постоянно твердят “можете не беспокоиться”…

В комнату кто-то вошел. Я попытался сесть, но меня пронзила такая боль, словно кто-то ножом полоснул по шее. Голова дернулась назад. И снова – тьма. * * * Когда я очнулся вновь, на улице было светло. Сквозь жалюзи косо проникали зазубренные полосы солнечного света. Я прищурился. Какая-то часть меня хотела поднять руку и защититься от лучей, но жуткая слабость не позволяла выполнить эту команду. В горле по-прежнему была непереносимая сухость. Послышалось какое-то движение, и внезапно надо мной…

Я буду вечно благодарен главным героям этой книги и всем, кто мне помогал, за то, что они не позволили предать забвению эту бесовскую драму, представляющую собой, к сожалению, лишь эпизод того библейского холокоста, в который Колумбия погружается уже двадцать лет. Всем им, а вместе с ними всем колумбийцам – невинным и виновным, – я посвящаю эту книгу в надежде, что описанные в ней события никогда больше не повторятся. Г.Г.М. Картахенаде-Индиас, май 1996 г. Глава 1 …

К тому времени тело тиранозавра сделалось неотделимо от других организмов, в том числе и от останков той обезьяны, которая дала жизнь человеку. Все это теперь стало нефтью-сырцом. И стоило мировым ценам на бренные останки тиранозавра поколебаться хотя бы на одно пенни за баррель, как мировую экономику начинало лихорадить. Земная поверхность над нефтяным бассейном, заключающим в себя жидкие останки тиранозавра, постепенно изменялась: сначала болото превратилось в джунгли, а потом джунгли стали безводной…

О, это весьма приятное начало, и из него видно, что я не хочу причинить вам никакого вреда. А именно это я и хотел констатировать. И теперь, когда мы окончательно выяснили, что я не желаю вам зла и что начало разговора у нас приятное, я могу, наконец, высказать вам то, что давно накипело у меня на душе. Вероятно, вы уже заметили, что в своих записках я очень часто говорю о женщинах и, признаюсь, иногда говорю о них весьма ядовито. Конечно, я очень легко мог бы найти этому оправдание, если бы захотел…