Военная проза

Введение Вряд ли какое-нибудь элитное формирование вооруженных сил Третьего Рейха понесло в войну потери большие, чем потери среди экипажей подводных лодок кригcмарине. В войну погибло примерно 75–80 % германских подводников, однако боевой дух питомцев Дениц оставался на исключительно высоком уровне до самого последнего дня войны в Европе. В массе своей германские подводники сохранили столь не типичный для Второй мировой войны дух рыцарства, хотя, конечно, и среди них встречались исключения.…

Партизанская борьба будет иметь успех, если постоянно или временно удерживать захваченную территорию в своих руках или контролировать определенные районы страны. Освобожденную или находящуюся под контролем партизан территорию необходимо удерживать до тех пор, пока противник не сконцентрировал значительные силы, способные нанести серьезные потери партизанам. Надо помнить, что упорно держаться за эту территорию никогда не надо, так как эта территория по законам партизанской войны не остается постоянной.…

По словам матери, в доме бабы Анны приемник рижский, телевизор с большим экраном. Каждый день хоть что-то да услышит она о войне. «Плачет, плачет, — говорит мать, — худо бы не стало». И опять за свое: «Съездил бы, утешил…» — Тоже мне, утешителя нашла! Я что, Христос? — не выдержал Александр Антонович. — С чем ехать? Чем утешать? Погиб он, погиб, можете вы это понять наконец! Пропал без вести! От его грубого ответа мать заплакала. Только что она бранилась на него, стоя у плиты, готовя ему угощение…

Обрушившееся с крыши вихревое колючее облако накрыло красноармейца. Откашливаясь, отплевываясь и протирая запорошенные глаза, он чуть было не проглядел среди бесноватой пыли темную фигуру. — Стой! Возглас часового растворился в какофонии звуков. Человек, конечно, не расслышал окрика. Он упорно продвигался к избе. — Стой! Кто идет?! — уже во всю мочь прокричал часовой и вскинул винтовку. — Свои, Валюхин, свои! Человек остановился, опустил перчатку. Открылось моложавое круглое лицо с темным…

Во-вторых, шеф гестапо Генрих Мюллер уже более полугода вел небывалую по масштабам радиоигру, стремясь посеять раздор в стане союзников по антигитлеровской коалиции. Гестаповцам удалось раскрыть широкую сеть (более ста агентов и шесть радиопередатчиков) советской разведки, деятельность которой охватывала несколько европейских государств, оккупированных фашистской Германией. Гитлер и Борман надеялись рассорить русских с их западными союзниками. Они полагали, что подозрительность первых заставит американцев…

— А успеем? — спросила осторожная Наташа. Христофор тут же подсчитал часы. Выходило, что в Хосте они могли провести полдня, ночь и еще полдня, чтобы в воскресенье вечером вернуться в Северодар. — А знаешь, как это называется? — припомнила Аксенова юридическую формулировку. — Самовольное покидание места службы. Но Феодориди взглянул на нее так, что Наташа до самого Адлера забыла о своем столике в зале трибунала. Они урвали у арктической ночи почти целый день солнца,…

Часть первая. Одиссея мичмана Домерщикова Глава первая. Пристанище беглых флотов Как мучительно было сидеть за партой — ладно в десятом, а то в одиннадцатом классе! За классным окном бурлила шалая московская весна, и от великой тоски по странствиям я разрисовывал обложки учебников пальмами, минаретами, верблюдами, надписывал их арабской вязью, которую учил сам по себе в ярой надежде, что когда-нибудь судьба смилуется и я попаду в дальние страны, своими глазами увижу сказочный Восток,…

Как всегда, некрасивый закопченный вокзал: безутешный грязный конечный пункт моего детства. Вышедший из ночи наш специальный поезд без остановок идет на север, в столицу Рейха. За окном — зябкая плоская равнина до самого горизонта, много песка и сухой травы, сосны, высаженные по ниточке, никакого подлеска. Даже мышь здесь не затаится: совершенно не романтичное поле деревьев, а не лес. Все вдруг стало безотрадным, как снаружи, так и внутри, вместе с лежащими или сидящими товарищами в купе. Я сидел…

      Однако, вернемся к нашим баранам: нас привезли к воротам «обезъянника», где провели в комнату, в которой нас ошмонал какой-то прапор, затем мы попали на медкомиссию, интересно зачем? Вроде бы уже штуки три медкомиссии было пройдено до того. На медкомиссии было выяснено, что все мы годны, как ни странно, к выполнению священного долга каждого советского гражданина, после чего нас отвели к месту проживания — мрачное сырое помещение с низкими сводчатыми потолками и окнами, забранными…

Пополнение приняли радушно. Летчики обоих полков не раз участвовали в совместных вылетах на врага, много слышали друг о друге. В день прибытия пополнения с летчиками беседовали командир полка майор А. В. Жатьков и комиссар Н. Е. Россов. Обстоятельно с каждым знакомясь, они присматривались к новичкам: ведь теперь это был единый боевой коллектив. — Какие есть вопросы? — спросил майор Жатыков. — Разрешите? Лейтенант Стрельцов, — поднялся стройный, среднего роста крепыш с открытым, веселым взглядом.…

— Это ничего, летать не помешает, — заметил Кочетков и взглянул на меня: — Как, комиссар, начнем? Константин Дмитриевич, несмотря на то что уже были введены заместители командиров по политической части, называл меня по-прежнему. Сейчас он вряд ли нуждался в моем согласии, просто хотел убедиться, не опрометчиво ли начинать полеты без командующего. — Разрешение уже дано… — Так-то это так… — словно про себя сказал Кочетков, и задумался. Его небольшая фигура, выражавшая нерешительность, показалась…

— Свеженький как огурчик! Видать, совсем поправился и отдохнул. Покрытое свежими шрамами лицо Сергея расплылось в улыбке: — Как же. Без малого полтора месяца только и было заботы, что спать да есть. Очень долго ожоги не заживали. — Теперь ты по-настоящему закален в огне. Надеюсь, прибавилось ума? Дело в том, что Лазарев потерпел неудачу, как он сам признавал, из-за легкомыслия: полетел в бой после бессонной ночи. — Все понял, товарищ майор, — ответил Сергей и сейчас же добавил: — Но, говорят,…

О, как страстно желал Митя хоть одной минуты торжества Лая над этой рыжей тварью, источавшей смрадный запах помоек и псины! Но странно – как ушел Лай, доживший до глубокой старости, он не помнил, а вот Пирата, из озорства убитого квартировавшими на первом этаже плотниками, он сам закопал под стеной сарая и часто потом плакал, вспоминая в лохмотья иссеченную топорами рыжую тушку с одним отверстым глазом, затянутым голубоватой мутью. ІI Первым его ощущением матери было, пожалуй, ощущение…

Уральцы блеснули клинками, припали к гривам лошадей. Тревожную дробь барабана рассыпали царицынцы. Вскинутые наперевес винтовки вспыхнули штыками. Денис велел меньшакам уходить домой. Но они еще плотнее прижались к нему, с веселой дерзостью посматривая на казаков. В руках у подростков грелись синеватые булыжники. Как ветром сдунуло любопытных людей, шедших по тротуарам. Один на один очутились казаки и нацеленная в них плотная, будто из стали кованная колонна рабочих. Огнем полыхал над рабочими…

– Угу, – донеслось с верхней ветки. – Да ты чего разгугукался! – сердито воскликнул Вовка. – Угу да угу, и ни одного больше слова. Глухонемой, что ли? – Угу, – повторилось сверху, и за этим односложным ответом последовало сердитое сопение. – Обиделся, что ли? – пожал плечами Вовка. – Вот чудак, с тобой и пошутить нельзя. Разве можно на шутку обижаться? А небось, как и я, в пятый класс ходишь. – Угу, – подтвердил собеседник. – Вот и сам согласился, – ободрил Вовка. – Давай я повыше залезу…

Розовые щеки председательствующего сначала побелели, а потом лицо его покрыла волна бурого цвета. – Все? Высказались, Михаил Михалыч? – спросил он, поднимаясь из-за стола. – Тогда можете быть свободным, дальнейшее обсуждение вопроса мы продолжим без вас. – Как знаете, – возмущенно выкрикнул тренер и, повалив на своем пути стул, направился к выходу. Что-то дрогнуло в лице председательствующего, и, стараясь поскорее взять себя в руки, он, смягчаясь, произнес: – Стареет Михаил Михалыч, стареет.…

– Шире шаг… живей… Востриков, почему и зачем в строю качаешься. Ты разве вчера был у тещи на блинах? Она тебе их с самогоном подавала, что ли? И каким же облегчением было услышать голос наконец-то смилостившегося старшины: – Шагом… раз, два, три! Рота замирала у краснокирпичного здания столовой, отстучав положенное количество «шагов на месте», А потом мы врывались в просторный зал, и он наполнялся веселыми голосами, звоном ложек и вилок. Запах вкусного борща заставлял нас немедленно прощать…

– Что? Любуетесь? – дружелюбно осведомился хозяин. – Да, хороши. Удались в этом году, ничего не скажешь. Я попросил его продать немного яблок для тяжело больного писателя, своего друга. Казак подумал и спросил: – А как фамилия этого писателя? Услыхав ответ, покачал седеющей головой. – Нет, не припоминаю. А какие он написал книги, не скажете? – «Семья Рубанюк», – ответил я. Собеседник вдруг оживился и воскликнул: – Как же! Прекрасно знаю. Эту большую книгу я дважды перечитывал. И хотя это…

Внимание капитана привлекли глухие звуки ударяемого о кремень кресала. Это лейтенант Панкратов неумело высекал огонь. Искры радужным веером сыпались на шинель, но ватка в железной, из-под вазелина, баночке не загоралась. Ануприенко достал зажигалку и, приподнявшись на локте, протянул её лейтенанту: — Держи, не мучайся… — Спасибо, — Панкратов взял зажигалку, прикурил и тут же, вернув её капитану, снова прильнул к стереотрубе. Ануприенко посмотрел на полусогнутую, почти мальчишескую спину лейтенанта,…

— А они не могут по твоему следу… сюда? — спросил Прохор. — Нет. — Как бы не помешали улететь. — Нет, — так же твёрдо повторил партизан. После некоторого раздумья он сказал: — Кроме жены и сынишки, никто не знает, где я. Прохор удивлённо поглядел на него: — Они, что же, с тобой были? Тот молча кивнул, ласково улыбнувшись: — Она мой первый помощник… Золотой помощник. — Так, так, — нашёлся только сказать Прохор. — Теперь до вечера пролежим… Ты кто же по специальности? — Агроном, —…