Юмор

Я с облегчением вздохнул, и мы двинулись дальше. — Что ж ты ему не дал? — укоризненно сказал Василий. — Нельзя. — Почему нельзя? Могут засечь? — Да нет, засекать некому. — Тогда почему нельзя? У него что, семьи нет? — Не полагается. Василий пожал плечами и ничего не сказал. Диалог…

А Булгаков, как-то собрав в кучку все свои фельетонные экзерсисы, перечитал их, должно быть, ужаснулся при этом и, должно быть, сказал себе: Миша, все, что ты наварганил под рубрикой "фельетон" — кошмарный ужас. Никогда, Миша, не приближайся к этому жанру, здесь ты ничтожен и жалок. И всячески скрывай,…

— Да. — За что вы хотите меня убить? — Вы разбили мою жизнь. Все мое счастье было в этой женщине — вы отняли ее! Рукавов погрузился в задумчивость. — Вот что, Заклятьин… Я вам сейчас возражу, но не потому, что желаю сохранить свою жизнь… Я понимаю — слишком глупо для меня было бы плакать и восклицать,…

Зонтик исчез, а на том мест, где он стоял, приколота записка: «Я пробегаю в час пятнадцать верст — попробуйте-ка догнать»! Любитель «смешных штучек» поощрительно взглянул на меня и сказал: — Ну, и что же? Догнал он похитителя или нет? Я вздохнуть и начал терпеливо: — Нет, он его не догнал. Да…

«И возвращаясь летним вечером... В девять часов... в девять часов с половиной... в день Воскресенья». — Удачная манера письма! Тут есть изящество! Новизна! Я понял. Я слушаю. Да, да. Начинается элегия и вместе с ней сражение, ибо идет бой между декламирующим поэтом и восхваляющим слушателем.…

— Браво! Браво! — Бис! Бис! — Долой всю эту шайку! Вон этого смутьяна! — Автора! Автора! Только из этих слов состоит театральный словарь клакера в день первого представления, ибо урегулирование непредвиденных инцидентов предоставляется его личной изворотливости. Из-за этого недавно и произошел следующий…

Но прочтя эту книжку, принялся бродить притихший зачарованный Миша по огромным пустым комнатам папиного дворца, забрался в папин кабинет и, свернувшись незаметно клубочком на дальнем диване, услышал от представляющихся папе коммунистов и латышей совсем другие слова, почуял совсем другие образы: — С…

Вздохнет только приезжий петербуржец, свесит голову и тихо побредет по Невскому… Батюшки мои! Да разве же это Невский?! Где его великолепные человеческие волны?! Где его могучий шум, шум океанского прибоя, чудная для моего уха музыка рева автомобильных гудков, трамвайных звонков, воплей газетчиков, —…

Поправлялся я медленно, но верно. Температура падала, количество котлет, нашедших приют в моем желудке, все увеличивалось, а яйца я рисковал уже съесть не только всмятку, но и вкрутую. Наконец, я не только выздоровел, но даже пустился в авантюры. «Вчера, — писала одна газета, — на вокзале произошло…

— Я, видишь ли, люблю очень музыку. Потом, когда она смеется — я получаю истинное наслаждение; очень люблю ее! Здесь есть подробности: «Любит, чтобы называли её Лялей. Любит желтые розы. Во мне ей нравится веселье и юмор. Люб. шампанск. Аи. Набожн. Остерег. своб. рассужд. о религ. вопр. Остерег. спрашив.…

— Только, ради Бога, не смейте на меня смотреть! Не посмотреть было уже неловко. Я взглянул на нее, на стоящую около нее пару крошечных ботинок, и спросил: — Вы эти ботинки и хотите надеть? — Да… только вот крючка нет. — Крючок можно купить, — отвечал я. — Его можно сделать, найти, украсть, но…

— Не могу я навести у вас справочку? — Ну, — сурово и подозрительно кивнул одноглазый. — Мне нужен слесарь. Нет ли здесь… между вашими… гостями слесаря? — А вам для чего? — Ключи от дверей потеряли. В квартиру не могу попасть. Вид у Патлецова был солидный, искренний. Буфетчик хмыкнул. — Бог…

— Виноват, — перебил Новаковича один из слушателей, очень изумленный. — Кто же это мог отвечать ему: «Не сдамся»!? Ведь человек-то ваш был сделан из мольберта и тряпок?.. — Ах, да… Вы спрашиваете, кто отвечал: «Не сдамся!?» Гм… да. Это, видите-ли, очень просто: это сестра моя отвечала. Она, как раз,…

* * * Заведующая «институтом красоты» встретила графа Бырдина очень радостно, но сейчас же осеклась, увидев его мрачное расстроенное лицо. — Граф! — вскричала она. — Ваша супруга… — Увы! — глухо произнес граф. Он вынул журнал, показал его притихшей хозяйке и потом, сложив умоляюще руки, простонал:…

— А стихи, действительно, звучные? — спросил осторожный Передрягин. — Да, звучности в них не мало, — неопределенно ответил Панасюк. — Вот вы сами услышите… — Да уж пора, — раздался рев голосов. — Десять минут прошло. — Рассказывайте, Панасюк! — Декламируй, Панасище. — Извольте, — согласился…

— Это я нарочно назвал вас Марьей Николаевной, чтобы посмотреть: ревнивая ли вы? — Да уж вы сумеете вывернуться. Вас на это взять. И своеобразная гордость прозвучала в голосе Ольги Николаевны. Будто она уже начала гордиться своим собеседником. — Так о чем же вы так задумались? — О чем? Вернее…

— Да, но раз такое правило, я, как ответственное лицо, не могу рисковать. — Милый! Да разве же я не согласен!? Зверь я, что ли?! Бегемот какой-нибудь? Я согласен! Но тут, изволите видеть, есть одно маленькое «но»… Вы, конечно, ответственное лицо, но — вы слышите это «но»? но никто не имеет права делать…

— Что? — Сахар. — Ну его. — Странно. Неужели и салфетка для вас пустой звук? Видите, какая? — Да. Грязная. — Святая грязь! Однажды проникновенный творец «Лошадиной фамилии» ел у себя в Мелихове кисель. И вдруг ложкой как тяпнет по тарелке!.. — Зачем? — изумился я. — Это у него бывало. Задумается,…

— Вот ослятина! Стану я следить за собой — назвал я тебя пиратом или нет! Если ты, брать, будешь к таким пустякам придираться, так ведь с тобой никому житья не станет! — Другими словами, ты просто хочешь сказать, что я неприятный человек… — Бог с тобой! Ты так же приятен, как летом холодный лимонад!…

— Мальчиков на нашей улице нельзя бить, — заметил Аптекаренок и, по своему обыкновенно, с быстротой молнии перешел к подтверждению высказаннаго положения: со свистом закинул руку за спину, ударил Ганнибоцера в ухо, другой рукой ткнул «под вздох», отчего Ганнибоцер переломился надвое и потерял всякое…