Анамнез декадентствующего пессимиста

И все реже и реже ужинал с друзьями, ибо время дружбы постепенно сходило на нет, и он уже слабо верил в то, что можно иметь друзей и что дружеские отношения способны сыграть хоть какую-то роль в биографии человека или повлиять на его судьбу. Дружба как явление – почти так же, как и любовь – является источником такого количества разочарований и бессмысленных надругательств, что было бы полным безумием пытаться существовать без неё, лишая себя всех этих сюрпризов.

Знаешь, поступки, о которых сожалеешь поначалу, они единственные, о которых память остаётся. А раз остаётся, значит, они и есть самое ценное. Если хочешь что-либо сделать, никогда не спрашивай о последствиях. Иначе так ничего и не сделаешь. Когда дело касается мелочей, можно и спросить, а ежели речь идет о важном – никогда.

Ты сказал когда-то, что ненавидишь всю нашу жизнь, – раздельно выговаривая каждое слово, спрашивал отец. – Ты и теперь ненавидишь её? Так же размеренно и медленно звучал серьёзный ответ сына: "Да, я ненавижу её от самого дна до самого верху. Ненавижу и не понимаю".

– Ты нашёл лучше? Спасибо скажи, что уцелел, что живёшь, дурак беспамятный, – ругнул его хозяин.

– И навозный жук живет! Ежели людей по работе ценить, тогда лошадь лучше всякого человека, возит – и молчит. Шматина глины не знатней орангутанга. Как сказал Торо: "Быть занятым недостаточно: таковыми бывают и муравьи. Вопрос в том, чем ты занят".

«От трудов праведных не наживешь палат каменных». Иногда забудешься, вспомнишь, что работаешь и для детей… Конечно, существуют ещё и порядочные люди – те, кто работает, кто занят в эффективном производстве потребительских товаров, либо кто несколько комически или, если угодно, патетически (но я-то был в первую очередь комиком) жертвует всем ради детей; те, у кого в молодости не было красоты, позднее – честолюбия и всю жизнь – денег и кто, однако, всей душой, искреннее, чем кто-либо, привержен ценностям красоты, молодости, богатства, честолюбия и сексуальности; так сказать, соль земли.

Будто при смерти, я видел, как мимо пролетают все годы, все силы, что прилагал мой отец, чтобы сделать жизнь хоть чем-то интересным… "Где-то спят дети, – думал я, – мечтают о чем-то вроде бы детском, но на самом деле уже вырабатывают баблос, как взрослые. Все работают с младенчества. Ведь со мной это тоже было, я помню, как… Я помню, как вызревает эта ярко-красная капля надежды. Кажется, что мы вот-вот что-то поймём, доделаем, рассудим, и тогда начнется другая жизнь, правильная и настоящая. Но этого никогда не происходит, потому что красная капля куда-то все время исчезает, и мы начинаем копить ее заново. А потом она исчезает снова, и так продолжается всю жизнь, пока мы не устанем. И тогда нам остается только лечь на кровать, повернуться к стене и умереть…"

Между нами и вами та разница, которая между человеком, упавшим в воду и купающимся: обоим надобно плыть, но одному по необходимости, а другому из удовольствия. Но истые пловцы – те, что плывут без цели. Это игра, в которую может играть каждый. И заплыв продолжается, хотя и написано: "не заплывать".

Пока сердце помнит запреты, человек жив. Но мало-помалу они забываются. И тот, кого хотели спасти, погибает. Так расточают они самое драгоценное из своих сокровищ – смысл существующего.

Я отказался от мысли обнаружить в нём какой-нибудь изьян. Но он меня не отпускал. Я прочёл в его глазах спокойный и неумолимый приговор. И тут я понял, что нас разделяет: мое мнение о нем его нисколько не затрагивало – для него это была жалкая психология, вроде той, что разводят в романах.

Стыдно быть хорошим. Хорошая привычка – говорить встречным гадости, но я люблю совершать благородные поступки, это моя слабость. Мер-рзавец, зачем ты притворился хорошим человеком!

Несправедливость сегодня окажется справедливостью завтра. Я торю дороги там, где о них постарались забыть и назвали спячку счастьем. Я тружусь ради человека, созданного прекрасной несправедливостью. И логика доброжелателей мне знакома.

Преимущества своей утончённой жизни… Если ты сравниваешь себя с другими, ты можешь стать самодовольным или ожесточённым, ибо всегда кто-то будет выше или ниже, чем ты сам. Так что и жизни-то, по сути дела, нет никакой. И пока не тошнит от ежеминутной необходимости думать, что тебе выгодно, а что нет: наверняка известно лишь то, чего ты не должен делать. Если б я уехал, не думаю, чтобы мне захотелось вернуться.

Не хочу играть в куклы или дурачиться, и меня прошу избавить "от всякия скверны". Ну-с, до приятнейшего свидания-с… – и адью, вряд ли свидимся вновь. Прошу любить и жаловаться. – Не хрен мне тут ждать!

Почему мне не желать смерти? Я ненавижу жить. Единственное, почему я продолжаю это делать, это потому, что я пока удачно выделяюсь на фоне остальных людей, а крохи мне не нужны. Если бы я знал, что меня ждёт впереди – я бы сразу вышел в окно.

Глава 29. Неопределенное присутствие

Там, где задумчивое лицо незнакомого человека – присутствие становится легче. Это те самые сны наяву, в которые человек незаметно проваливается много раз в день, когда его взгляд движется по глянцевой странице, экрану или чужим лицам…

Как знаешь, как знаешь… Не гадано, не думано. Слово "утопизм" придумал в 1516 году некий г-н Мор, образовав его от греческих корней, и означает оно что-то вроде "выходца ниоткуда". Человек нередко, против гнусной жизни в мечтании своём стремится недосягаемая досягнуть и к недоступному доступ найти. А вследствие того или повод для раскаяния, или самую скорбь для себя обретает.

В каждом человеке распускался алый цветок надежды – и, хоть сама эта надежда чаще всего была бессмысленной, как прощальное "кукареку" бройлерного петуха, ее цветок был настоящим, и невидимый жнец, который нёсся на моей взмыленной спине, срезал его своей косой. В людях дрожала красная спираль энергии, тлеющий разряд между тем, что они принимали за действительность, и тем, что они соглашались принять за мечту. Полюса были фальшивыми, но искра между ними – была настоящей. Язык проглатывал эти искры, раздуваясь и разрывая мой бедный череп.

"Человек может выдержать любое "что", если у него есть достаточно большое "зачем". Но нужно ли это мне? Разберётся ли вечность, "кто из нас холоп"? Зачем я пишу о вечности? Никакой вечности нет. Всё очень-очень хорошее и очень-очень плохое длится очень-очень недолго.

Нам не ведомы цели, дороги, что хотеть и чего не хотеть. Мы все ищем универсальный закон организации своей жизни, который сделает всех нас счастливыми. Человек склонен воспринимать всякую судьбу как действительное предназначение какого-то провидения.

Тихо шепнёшь и ты одной из своих избранниц: "Жизнь – есть Злобный змей, медленно ползущий в сыром лабиринте времени, всякая чешуйка которого отражает лицо каждого из нас, тех, кто считает своё существование не бесполезным, передвигаясь тихо, меняя день и ночь так же часто, как и чешую; он оставляет за собой след, который позднее смывает дождь… Жизнь – это также драгоценный камень в оправе смерти, косточка вишни, ядро в скорлупе ореха, жемчуг упругой рифмы в моллюске прозы, зверь в лабиринте, дитя в колыбели смеха, что и во сне рукавом утирает слёзы". Цветы нужны, чтобы скрасить гробы, а гроб напомнит: мы – цветы…