Арнайр

Их было не так много. Шаманы. Вестник. Горстка стражей-тварей по периметру. Но сама плотность голодной силы в зале была чудовищной. Купол Маркуса трещал по швам, как стекло под прессом. Удержать "тишину" здесь было почти невозможно.

Где Ариэль? – мелькнула мысль у Маркуса. Он не видел ее следов.

Джармод приложил палец к виску – сигнал Теней. Ничего. Либо Ариэль поймана, либо... ее здесь никогда не было. Ловушка?

Берта тронула его плечо, указывая взглядом вверх. Под самым сводом, в тенях сталактитов, мелькнуло слабое движение. Тень в тени. Ариэль. Она была здесь. И указывала на что-то. На массивные, покрытые рунами опоры, удерживавшие платформу Вестника Бури над провалом. Опоры были частично разъедены, покрыты черной "смолой", но еще целы. Слабое место.

План сложился мгновенно, без слов. Отвлечь. Уничтожить опоры. Обрушить платформу с Вестником в провал. Лишить шаманов фокуса управления. Нарушить ритуал. И бежать, пока весь этот кошмар не рухнул на них.

Но как отвлечь Вестника Бури и стражей? Как подобраться к опорам под всевидящим оком Глубины и багровым светом Резонатора?

Джармод посмотрел на Маркуса. Его каменные глаза были красноречивее слов. Щит должен пасть. Чтобы меч обнажился.

Маркус понял. Его "тишина" сдерживала их, но и скрывала. Чтобы отвлечь, нужно было показаться. Выпустить искру. Стать мишенью. Риск – мгновенная смерть под сконцентрированным лучом голодной пустоты. Но иного шанса не было.

Берта сжала его локоть. "Не дай ему направить кристалл на тебя," – прошептала она, ее глаза горели в полумраке. "Я знаю его тип. Он любит эффектность. Бросится на самое яркое."

Маркус кивнул. Сердце бешено колотилось. Он закрыл глаза. Глубоко внутри, где дремала ярость зверя, загнанного в угол, он нашел не страх, а холодную точку решимости. Он собрал Гармонию не для сжатия, а для... вспышки. Одной. Яркой. Короткой. Как сигнальная ракета. Не атака. Провокация.

Он отпустил купол "тишины".

Эффект был мгновенным. Как будто в гробовой тишине ударили гигантский гонг. Волна чистой, неискаженной силы Гармонии – силы стабильности и порядка – рванула наружу из Маркуса, ударив в багровую ауру зала. Она не разрушала. Она контрастировала. Как белый свет в кромешной тьме.

Шаманы вздрогнули, их пение споткнулось. Твари-стражи зашипели, развернувшись к уступу. Вестник Бури повернул голову. Его глаза, скрытые в тени капюшона, вспыхнули тем же багровым светом, что и кристалл в его руке. Он не удивился. Он ожидал.

Кристалл в его руке рванул к жизни. Багровый сгусток энергии, сконцентрированной голодной пустоты, рванул к уступу, к Маркусу. Не волна, как на поверхности. Точечный, убийственно точный луч пожирания.

Маркус не пытался блокировать. Он отпрыгнул в сторону, как его учили на Арене Чести еще мальчишкой. Луч ударил в камень там, где он стоял. Камень не взорвался. Он... исчез. Оставив после себя гладкую, дымящуюся впадину. Глубина пожирала материю мгновенно.

Но этого мгновения хватило. Пока Вестник был сфокусирован на Маркусе, пока стражи метались, две тени ринулись вниз с противоположных сторон уступа.

Джармод – невидимый клинок смерти. Его абсолютная пустота делала его невидимым для резонансного чутья тварей. Он несся к ближайшей группе шаманов, его руки уже держали не оружие, а сгустки контролируемого небытия.

Ариэль – живая тень. Она растворилась в полумраке зала, ее цель – дальние опоры платформы. Из ее рук полетели крошечные, темные сферы – семена разрушения, способные разъесть камень.

Берта не бросилась вниз. Она осталась с Маркусом. Ее крис-кинжал мелькнул в синеватом свете грибов, срезая голову твари, пытавшейся взобраться на уступ сбоку. "Двигайся!" – прохрипела она. "Не стой!"

Маркус катился по уступу, уворачиваясь от второго багрового луча. Он чувствовал, как голодная сила скользит по его ауре, пытаясь найти слабину, выесть защиту. Он не мог больше создавать "тишину". Теперь он мог только уворачиваться, отвлекать, быть живой мишенью. Его Гармония бушевала внутри, отвечая на вызов не щитом, а диким желанием ударить в ответ, сокрушить этот багровый свет своей яростью. Но он сжимал ее, как раскаленный уголь в кулаке. Одна искра – и он мертв, а сила вырвется наружу, возможно, поглотится "сердцем", усилив врага.

Зал превратился в хаос. Джармод врезался в группу шаманов. Его пустота была абсолютным антиподом их ритуальной силы. Там, где он касался, багровая аура гасла, шаманы падали не ранеными, а... пустыми. Как будто их внутренняя суть была высосана. Но их было много, а ритм пульсации "сердца" не прерывался.

Даниэль достигла опор. Ее темные сферы впились в камень. Камень начал шипеть, дымиться, трескаться. Но это было медленно. Слишком медленно. Одна из тварей-стражей заметила ее, рванувшись с пронзительным визгом.

Вестник Бури понял угрозу. Он развернул кристалл от Маркуса, направив багровый луч не на Ариэль, а на опору, которую она атаковала! Он не собирался ее убивать. Он хотел укрепить опору силой Глубины, превратить ее в неприступную башню голода!

Берта увидела это. Увидела, как луч устремляется к опоре, где металась Даниэль, отбиваясь от твари. Увидела, как Джармод, связанный боем с шаманами, не успевает. Увидела, как Маркус, прижатый к камню очередным лучом, не может подняться.

Она не кричала. Она просто бросилась вперед. Не вниз. Вдоль уступа. Прямо на линию между Вестником Бури и его целью. Ее сломанная рука болталась беспомощно. В здоровой – блеснул крис-кинжал. Не для атаки. Для жеста.

"ЭЙ! УРОД!" – ее голос, хриплый от напряжения, грохнул эхом по залу. "ПОМНИШЬ АРЕНУ? ПОМНИШЬ, КАК ТВОИХ ПСОВ РУБИЛИ В КАПУСТУ?"

Вестник Бури на миг замер. Его багровый луч дрогнул. Маска или лицо под капюшоном повернулись к ней. В этом повороте было дикое, нечеловеческое любопытство. И ярость.

Берта встала во весь рост на краю уступа, подняв кинжал. "Я БЕРТА ЩИТОВАЯ! И Я ПРИШЛА ЗА ТВОЕЙ ТРУСЛИВОЙ ШКУРОЙ!"

Луч рванул к ней. Багровый, неумолимый свет смерти.

Берта не уворачивалась. Она бросила кинжал. Не в Вестника. Вниз. В сизый туман над провалом. Жалкий жест отчаяния.

Багровый луч настиг ее. Он ударил ей в грудь.

Не было взрыва. Не было крика. Было лишь мгновенное потемнение. Фигура Берты окуталась черной мглой. Затем мгла рассеялась. На уступе не было ничего. Ни тела. Ни пепла. Только идеально гладкая впадина в камне. Она была просто... стерта.