Белые Мыши на Белом Снегу

– Все, все!
– он наклонился еще ниже и заговорил совсем тихо, почти шепотом.
– Как это было? С чего началось?

– Не брал я эту проклятую куртку!
– взорвался я.

Он отстранился:

– Господи, да я не о куртке! Черт с ней, это сейчас не самое важное!

– А о чем?
– я был совершенно сбит с толку.

Ласковая, но тяжелая рука Голеса легла мне на плечи:

– О листовках. Только честно. Я не хочу впутывать Трубина, он - святая наивность и ничего не понимает в ситуации. А ситуация очень скверная, дружок.

– Какие листовки?..
– на этот раз я просто впал в шоковое состояние и сидел, тупо глядя на него внизу вверх.

Голес покусал нижнюю губу, кивнул:

– Так я и знал. Ты - просто курьер, да? Ты даже не в курсе, что именно таскаешь по городу?

В голове у меня яркой картинкой вспыхнул сверток, и я торопливо стал искать его взглядом на полу, под скамейками, еще где-нибудь...

– Не ищи, - вздохнул Голес, - их уже забрали. Я ждал вас здесь минут десять, пока вы были... ммм... на медосмотре. И, знаешь, решил полюбопытствовать. Работа у меня такая, - взгляд его вдруг посуровел.

– Но это...
– я прижал руку к быстро бьющемуся сердцу, - ... это не мое! Не мой сверток! Я могу объяснить!

"Вот влип-то, вот влип!
– отчаянная мысль вертелась в мозгу закольцованной пленкой.
– Ну, ты и влип! Да лучше бы там были десять ворованных курток, золото, бриллианты, но только не...".

– Да ты пойми, - Голес снова заговорил тихо и ласково, - если ты просто курьер, отделаешься пустяком! Не бери на себя больше, просто скажи, где и у кого ты их получил, и все. Дорогой Эрик, ты же не хочешь, чтобы я применил, скажем, "лакмус" - разработку твоего друга Трубина? В изолятор - не хочешь? Тебе могут сделать укол - и так скрутит, что ты мать родную продашь за противоядие! Не надо запираться, расскажи мне.

Отчаяние - это черная дыра в душе, куда утекают мысли и чувства, чтобы раствориться без остатка в межзвездном пространстве. Я пропал. Меня, как пылинку, уже схватило ветром и несло куда-то, швыряя о каменные стены...

– Товарищ дознаватель, - я сглотнул слипшимся, набитым слизью горлом, - пожалуйста, поверьте... Я не курьер, я - вор, я сейчас все расскажу... Только поверьте, ради Бога...

Голес поморщился:

– Начинается... Как же вы все любите выдумывать, слов нет!

Я торопливо начал говорить, вглядываясь в его глаза и пытаясь понять, верит ли он мне. Глаза оставались спокойными, безмятежно-голубыми, в них не роилось ни одной мысли. А я говорил, захлебываясь и перебивая сам себя, руки у меня так дрожали, что пришлось зажать их между коленок, а сердце прыгало, прыгало внутри, никак не успокаиваясь...

Шевельнулась дверь.

– Тихо!
– приказал Голес и повернулся к Ивкиной, застывшей на своей скамейке с раскрытым ртом.
– Вы ничего здесь не слышали.

Никто не вошел, хотя за дверью явно кто-то стоял - даже я со своего места это чувствовал. Выждав секунд тридцать, Голес стал подкрадываться бесшумными кошачьими шагами, протягивая руку для встречи с дверной ручкой, для рывка на себя, но неизвестный вдруг повернулся и ушел, глухо топая по ковровой дорожке.

Снова ожила трансляция:

– Внимание! Взвод внутренней охраны, в чем дело? Немедленно явитесь на центральный пост или доложите о задержке по телефону! Немедленно!

Дознаватель поднял голову, рассматривая черную тарелку динамика, привинченную в углу потолка, почти над классной доской. С улицы донесся лопающийся звук, и вдруг в ночной напряженной тишине зародился и взлетел гул человеческих голосов - словно морская волна нахлынула и сразу откатила.

– Что это?
– испуганно спросила Ивкина.

Голес быстро выглянул в окно:

– Беготня. Что-то случилось.

– Боже мой!
– продавщица вскочила с места и вдруг забилась почти в истерическом припадке: - Расстегните мне руки, сейчас же!.. Отпустите меня! Он же признался, что украл, я-то тут при чем?!..

– Сидеть!
– рявкнул Голес, не отрываясь от окна.
– Когда придет время, я тебя отпущу. Может быть, оно придет нескоро. Что это за Чемерин? Откуда ты его знаешь?

Продавщица всхлипнула. Чемерин, я, дознаватель - ничто ее не волновало, все ее существо подчинялось теперь лишь инстинкту самосохранения.

– Что там?
– плаксиво сказала она.
– Что там на улице?

– Ничего там, успокойся, - Голес покосился на меня.
– Вторых наручников у меня нет, Эрик. Очень надеюсь, что ты не попробуешь сбежать, потому что иначе я тебя пристрелю - ты понял?

Я торопливо кивнул, всем телом дрожа от страха.

– И учти, во всю эту историю с подменами я не верю.
– добавил дознаватель.
– Тебе бы книги писать, а в жизни такого не бывает. Зачем ты взял на себя кражу?

– Потому, что я это сделал.

– Надеешься проскочить по "уголовке"? Хорошо, найди мне того, кто возьмет на себя покушение на безопасность государства - и дело в шляпе.

Снаружи снова что-то лопнуло, и в кабинет, задыхаясь, влетел всклокоченный Трубин в съехавшем набок галстуке:

– Извините, что помешал! Но здесь... здесь сейчас небезопасно. Ситуация вышла из-под контроля - на территории посторонние!..

– Что вы сказали?
– Голес подступил к нему, глядя снизу вверх и медленно съеживаясь, как будто собирался ударить.

– Кто-то открыл блоки и выпустил пациентов, их сейчас собирают...
– пробормотал Трубин, вытирая ладонью потное лицо.
– Внутренняя охрана куда-то делась, не могут найти!
– он беспомощно посмотрел на меня.
– Эрик, дорогой мой, я даже к врачу вас отвести сейчас не могу, все заняты... Полина в хирургическом боксе, так ей еще не сделали рентген - беготня сплошная!

– А он, между прочим, признался в краже вашей куртки!
– ехидно подала голос Ивкина. Дознаватель бешено на нее оглянулся, она затихла.

– Да?
– Трубин снова потер лицо, провел рукой по глазам.
– Может быть. Мне все равно. Извините, у меня здесь дочь... внучка... они внизу.

– Что ж, и мы пойдем вниз, - кивнул Голес.
– Найдется там у вас свободное помещение?

– Да, отчего же...
– растерянно отозвался Иосиф, - пойдемте, там безопаснее...

Коридор жил, как муравейник. Открывались и закрывались двери, носились люди в белых халатах и рыжих спецовках, трезвонили телефоны, а я шел среди этого хаоса, отстраненный и глухой ко всему. Меня вели как на расстрел, упираясь в спину твердыми стальными взглядами. Паника вокруг нарастала, но это совсем не касалось нашей крошечной процессии, словно мы находились в другом мире.