Белый, белый снег… (сборник)

Конечно, мы не голодали. Получали из дома переводы, да и тут жалованье выплачивали… При необходимости могли купить себе кое-что в военторге. Однако доля «подножных кормов» занимала в нашем рационе значительное место.

Негласно промысловиками-заготовителями стали мы с Рудиным. В связи с чем, получили некоторые привилегии. Если отделение уходило на занятия или работы, мы могли не идти вместе со всеми, а отправлялись ловить рыбу или собирать грибы. И были уверены, что ребята сделают все возможное, чтобы нашего отсутствия не заметили… А они, в свою очередь, знали, что к ужину будет кое-что повкуснее кильки в томате.

Когда лето перевалило за середину, в лесу стали поспевать ягоды: сначала – земляника, потом – черника, малина, морошка, смородина… Мы собирали их в котелки, засыпали сахарным песком и ели ложками. Вкусно!

Грибов тоже было много. Обычно мы с Рудиным брали ведро, уходили на свои заветные места и через час возвращались с добычей. Подосиновики, подберезовики, белые… Маленькие, крепкие, с прилипшими хвоинками на влажных холодных шляпках.

Почистив грибы, мы заливали их водой и прямо в ведре подвешивали над костром. Когда они были почти готовы, заправляли маргарином, добавляли сухой картошки и лука. Просили у поваров буханку хлеба, а то и две… И приступали к трапезе.

Ребята ели и нахваливали. Мы были довольны… А что? Грибы тоже надо собирать умеючи.

Как-то раз мы доверили это Мише-хохлу. Он сам напросился. Часа три его не было. Мы уже хотели идти его искать. Думали – потерялся… Наконец появляется, сияющий. Полное ведро грибов!

Но когда стали перебирать и чистить его трофеи, в ведре осталась только четверть. Остальное пришлось выбросить. Оказалось, что вместе с хорошими грибами Михаил насобирал поганок. Причем таких, после которых реанимация не спасет. Когда ему об этом сказали, он очень удивился…

Рыбу мы добывали в ближайшем озере. Вода в нем была прозрачная и холодная, а берега – топкими и зыбучими. Идешь по такому берегу, а он под ногами ходуном ходит. Того и гляди, ухнешь в какое-нибудь «окно».

В солнечный день хорошо видно, как живет подводное царство. Вот среди водорослей прогуливается стайка серебристых плотвичек. Яркими красными бусинками вспыхивают, отражая солнечный свет, их глаза. Вот большой полосатый окунь, расправив колючий плавник, как корону, важно проплыл мимо. Вот щука неподвижно застыла в тени тростников.

Удочек мы с собой из дома не взяли. Но в военторговском магазине продавались леска, поплавки, крючки и грузила. Снасть смастерить – не проблема…

Вырубив в лесу удилища, мы с Рудиным отправились на рыбалку. Червей не нашли, зато у старых пней насобирали много личинок короедов. А эта наживка, пожалуй, получше.

Чтобы не мешать друг другу, разошлись по сторонам.

…Осторожно ступая, иду по зыбкому берегу. Не доходя до края, останавливаюсь и, насадив крепкого желтого короеда, забрасываю снасть.

Гусиный поплавок стоит неподвижно. Откуда-то прилетает голубая стрекоза и пытается устроиться на острой макушке. Долго не может примоститься. Наконец это ей удается, и она неподвижно замирает.

Первая поклевка следует неожиданно. Поплавок вместе со стрекозой резко ныряет под воду. Я поспешно дергаю удилищем, и рыбина, не долетев до берега, срывается с крючка.

Поправив наживку, делаю новый заброс. Поплавок начинает лихорадить: он подпрыгивает, ложится на бок, трясется мелкой дрожью. Подсечка – и серебристая плотица бьется в моей ладони.

Я насаживаю нового короеда и снова жду. Поплавок медленно тонет и уходит в сторону. Подсекаю. Есть!.. Еще одна рыбина оказывается в моем ведре.

Клюет хорошо… То и дело снимаю с крючка окунька или сорожку. [7]

Опять поплавок исчез. Тяну… Ого! Вот это да! Удилище согнулось в дугу. Леска звенит, режет воду. Боюсь, не выдержит…

Стараясь не дергать удилищем, медленно подвожу рыбину и, аккуратно приподняв ее из воды, волоком втаскиваю на берег. Хватаю руками за жабры… Окунь! Широкий, как лопата, толстый, полосатый и красноперый.

Иду обратно. Малиновый хвост, величиной с ладошку, торчит из ведра. Все, кто попадается навстречу, восхищаются уловом:

– Вот это да!

– Королевский окунь…

– На что поймал?

И каждый взвешивает рыбину на руке.

Вечером мы варим уху, жарим рыбу на противнях, взятых у поваров. Едим сами и угощаем всех, кто оказался поблизости.

Рыбачили мы не только на удочку. Рудин где-то раздобыл маленькую сеть – метров двадцать пять в длину. Решили попробовать – вдруг что попадет?

Но сначала пришлась поработать: залатали все дыры, подвязали груз, привели в порядок берестяные поплавки. А под вечер отправились на озеро.

Сеть ставили с плота. Я греб шестом, а Рудин стравливал снасть в воду. Все прошло хорошо – установили как надо.

Утром, едва рассвело, мы были уже на плоту. На этот раз греб Рудин. Сгорая от нетерпения, я вглядывался вглубь, стараясь хоть что-нибудь разглядеть.

Подплыли к месту, где была поставлена сеть. Смотрю – она вся словно в лопухах запуталась.

– Тут, наверное, прибой сильный, – говорю. – Забило ее всякой ерундой.

– Вытаскивай, – разочарованно вздохнул напарник. Я потянул за шнур. Когда сеть немного приподнялась, стало видно, что в ней полным-полно рыбы.

– Смотри, смотри! – закричал я, указывая пальцем в воду.

– Ух, ты! – воскликнул Рудин. – Масть пошла!

Мы принялись скакать на плоту, как первобытные и едва не перевернули шаткое сооружение. Рыбу из ячей вынимать не стали. Просто вытащили сеть из воды и положили на плот.

Вечером опять кормили пол-лагеря.

Глядя на нас, к рыбалке пристрастился и Миша-хохол. Причем увлекся этим настолько, что пропадал на озере почти ежедневно. Просто заболел человек… Часами мог стоять на холодном ветру, под дождем. Всего из-за нескольких окуньков…

Однажды безмятежным воскресным утром лагерь был разбужен дикими криками:

– Споймал! Споймал!..

Народ всполошился: что случилось, кто кого поймал? Мы тоже спросонок ничего понять не можем… И тут откидывается полог палатки, и появляется сияющий Миша.