Белый, белый снег… (сборник)
Шрифт:
Рядом вполоборота сидела молодая женщина. Что-то в ее облике показалось Артему знакомым. Он с любопытством заглянул ей в лицо и отпрянул.
– Инна!..
Она равнодушно посмотрела на него, как на постороннего. От этого взгляда Артему стало не по себе.
– Что случилось? – растерянно спросил он.
– Я уезжаю, – тихо сказала Инна.
– Уезжаешь? Но куда, зачем?..
Она не ответила. Молча встала, вышла в проход и принялась медленно расстегивать пуговицы на пальто. Освободив последнюю петлю, изящным движением скинула его к ногам. Потом сняла кофту, юбку… Затем – все остальное.
– Что ты делаешь?! Опомнись! – в отчаянии закричал Артем, поднимая пальто и пытаясь прикрыть ее наготу. Но Инна отстранилась, и оно соскользнуло с плеч.
Вокруг собралась толпа. Люди смеялись, улюлюкали, показывали на нее пальцем. Кольцо любопытных сжималось все теснее. Задыхаясь от боли и бессилия, Артем застонал…
– А-а-а!.. – услышал Клинков, выныривая из тяжкого забытья. Какое-то время он неподвижно лежал в постели, пытаясь определить природу странного звука, пока, наконец, не понял, что это был его собственный голос.
«Приснится же такое!», – вздохнув, подумал он и повернулся на другой бок, пытаясь снова заснуть.
Но сон не шел. Перед глазами стояла Инна – далекая и чужая…
Они были знакомы около года. И почти столько же длился их тайный роман. Поразительно, насколько быстро Клинков привязался к ней. С необычной легкостью эта женщина завладела его душой, заслонила собой весь мир. И не существовало дня и часа без нее, и не было радости выше, чем обладать ею.
Не сказать, чтобы отличалось она какой-то особенной красотой; нет – обычная женщина. Но для Клинкова она была необыкновенной… Может быть,
Он был женат, она – замужем. Но, обнимая чужую жену, Клинков не чувствовал угрызений совести. «В конце концов, – думал он, – за эти минуты украденного счастья я уже заплатил сполна».
Они встречались почти ежедневно. Если не могли – перезванивались. Клинков привык постоянно ощущать ее рядом и не представлял себе, что может быть иначе.
Все шло прекрасно, но в последнее время что-то изменилось в их отношениях. Клинков сразу почувствовал это и принялся лихорадочно искать причину. Но, как ни старался, найти не мог. А Инна между тем отдалялась все больше и больше, и вот уже несколько дней как куда-то пропала….
Клинков тяжело вздохнул, приподнялся на скрипучем диване и взглянул на часы. Стрелки показывали половину седьмого.
За окном было темно. Зыбкий свет уличного фонаря, пробиваясь сквозь штору, белесым пятном расползался по стене.
Артем был один в пустой квартире – жена и дочка уехали на неделю к родственникам погостить. Гнетущая тишина казалась враждебной. Зажмурив глаза, он с головой укрылся одеялом.
Резкий звонок от входной двери заставил его вздрогнуть. «Кого принесло в такую рань?» – проворчал Клинков, наощупь отыскивая спортивные брюки.
Ранним гостем оказался небритый, помятого вида мужичок из соседнего подъезда, по кличке Анализ. Имени его Артем не знал, да и вообще знаком с ним не был. Поэтому, решив, что он ошибся адресом, хотел закрыть дверь, но тот жестом остановил его:
– Извини, братан… Дай воды попить.
– Что? – не понял Артем.
– Воды, говорю, дай попить, – повторил мужичок.
«Пришел бы еще в три ночи… – раздраженно подумал Клинков. – Тогда было бы по крайне мере смешно…»
Он сходил на кухню, принес стакан с водой и протянул гостю:
– Держите.
Осушив стакан, тот спросил:
– Ты где работаешь?
– В редакции, – ответил Артем, беря за рукав и потихоньку двигая разговорчивого гостя к выходу.
– Вам там корректоры случайно не нужны?
– Нет, пока не нужны.
Захлопнув дверь, он прошел в комнату и, не раздеваясь, лег на диван. Отпустившая было тоска, нахлынула с новой силой. «Господи! Господи милостивый!.. – горячо прошептал он, глядя в потолок. – Только не отнимай ее у меня! Только не отнимай!..»На работе Клинков появился, как обычно, с опозданием. Ответственный секретарь Николаев, седовласый грузный мужчина, бросился ему навстречу.
– Где м-материал? – вместо приветствия воскликнул он, заикаясь и багровея.
– Через полчаса сдам, – ответил Артем, с досадой вспомнив, что обещал, к утру принести готовый текст.
– С-скорее! Надо полосу подписывать!.. Тебе там оставлено двести строк… Давай быстро! – поторопил Николаев. При этом глаза его, прикрытые толстыми стеклами очков, возбужденно горели, словно речь шла о чьей-то жизни и смерти.
«Знаю я твое «быстро». Полдня потом готовый материал будет у тебя на столе валяться», – лениво подумал Клинков, входя в свой кабинет.
За столом, напротив, сидел корреспондент сельхозотдела Сашка Герасимов. Запустив пятерню во взлохмаченную гриву темных жестких волос, он что-то сосредоточенно писал. Оторвавшись на секунду, кивнул Артему и снова склонился над листом бумаги.
Клинков отыскал в ящике стола потрепанный блокнот, испещренный торопливыми каракулями, похожими на китайские иероглифы и пошел диктовать машинистке обещанную статью.
Когда вернулся, Сашка уже закончил писать. Он курил, опершись о подоконник. В мутном проеме окна едва брезжило хмурое осеннее утро.
– Стих новый сочинил, – застенчиво улыбнулся Герасимов. – Послушай…
Он кашлянул и, помогая себе плавными движениями руки, нараспев начал читать:– С высоты, серым небом томящей,
В виде капель, рассеянных ветром,
Сыплет дождик на нас моросящий
В стиле тихой мелодии ретро.
Читал Сашка самозабвенно, с вдохновением, как истинный поэт. Но Артему сегодня было не до стихов. Он рассеянно слушал, блуждая взглядом по столу.
Неожиданно у Клинкова перехватило дыхание – он увидел маленькую чашку, разрисованную яркими голубыми и фиолетовыми цветами. Совсем недавно Инна пила из нее чай. Если присмотреться, можно было различить следы помады, оставленные на краешке… Рядом лежала маленькая бело-зеленая коробочка из-под фотопленки. На ней простым карандашом тщательно были выведены цифры – номер ее рабочего телефона.
Он вспомнил, как записывал его… Тогда все еще только начиналось. Солнце не скупилось на тепло, небо было синим и безоблачным, и в каждой минуте бытия ощущалось бесконечное счастье. Казалось, так будет всегда…
– Ну что, потянет? – Сашкин голос вернул его к действительности.
– Потянет. Особенно концовка.
– Правда, тебе понравилось?
– Конечно… Слушай, Саша, мне тут позвонить в одно место надо. Ты не мог бы на пару минут куда-нибудь отлучиться?
– Понял, понял… Исчезаю.
Артем пододвинул к себе телефон, снял трубку. Рука, набирающая номер, предательски дрожала…
Раздались гудки. Клинков напрягся. Отчаяние и надежда боролись в нем… Как хотелось услышать сейчас ее голос, как хотелось, чтобы она сказала, что все хорошо, что по-прежнему любит его… Но на том конце никто не брал трубку.
«Что случилось? – тревожно подумал Клинков, вслушиваясь в протяжные монотонные гудки. – Почему она не отвечает? Пятый день уже пошел…»
В кабинет заглянул редактор.
– Артем, ты когда последний раз в командировке был?
Клинков задумался.
– В прошлом месяце… Или позапрошлом… Точно не помню.
– Вот работнички! Давай-ка, съезди куда-нибудь, развейся… Напиши очерк про доярку или механизатора.
– Так машина же сломана!
– А ты на автобусе.
Клинков понял, что на этот раз отвертеться не удастся, и согласно кивнул:
– Ладно.
– Когда едешь?
– Сегодня.
Из дома Клинков еще раз позвонил Инне. Он сделал это скорее машинально, чем осознанно. Поэтому, когда в трубке раздалось знакомое «Алло!», Артем на секунду растерялся.
– Я вас слушаю! – нетерпеливо произнесла Инна, и в голосе ее, обычно ласковом и нежном, послышались чужие, холодные нотки.
– Здравствуй, Инна! – выдохнул Клинков, сжимая побелевшими пальцами телефонную трубку. – Это я… Можешь говорить?
– Могу… – тихо сказала она и замолчала.
– Куда ты пропала? Что случилось? Почему не звонишь?
– Работы много… Некогда было.
И снова молчание. Долгая тягостная пауза.
– Инна, милая, ну что ты?! – в отчаянии воскликнул Артем, пугаясь этой зловещей тишины и предчувствуя недоброе.
– Я устала… – ответила Инна. – Быть с одним, а думать о другом… Не надо нам больше встречаться.
– Но почему?! Ведь я люблю тебя! Ведь все так хорошо было!
– У тебя своя семья, у меня – своя. И не в наших силах что-то изменить. Просто мы боимся признаться себе в этом… У тебя дочь. Как ты ей объяснишь?.. Мужа я оставить не смогу. Есть причина – и ты ее знаешь.
– Бред какой-то… Ужасно… Милая, мы оба потом будем жалеть об этом!
– Не надо… – голос ее дрогнул. – Или я сейчас расплачусь.
– Хорошо, пусть будет, как ты хочешь… Прощай!
Какое-то время Клинков молча сидел, вслушиваясь в шелест телефонной трубки. На том конце молчала Инна.
– Клади трубку первая. Я – не могу…
Опять наступило тягостное молчание. Потом Клинков услышал не то всхлип, не то стон, и тут же – короткие гудки.
«Вот и все…» – устало подумал он, ощутив в душе непривычную пустоту. Хотелось плакать, но не было слез.
Большие настенные часы отстукивали секунды. Проехала за окном машина. Сосед наверху что-то запел тонким козлиным голосом.
Вдруг пронзительно зазвонил телефон. Клинков торопливо схватил трубку. Сердце бешено заколотилось: «Это она!»
– Алло? – почти крикнул он. – Слушаю!
– Привет, Артем! – донесся до него приглушенный расстоянием голос московского друга. – Это Стас… Узнал?
– Здорово, – чуть слышно вымолвил Клинков, расставаясь с последней надеждой.
– Плохо слышно тебя что-то… Как дела?
– Нормально.
– У
меня тоже… Слушай, ты только очень не расстраивайся. Сборник наш тормознули… С финансами туго пока. Типография требует предоплату, а у издательства денег нет. Время сейчас такое – сам знаешь. Мы уж и от иллюстраций отказались – дорого, а все равно денег не хватает… Я тут немца одного нашел, спонсора. Он обещал помочь… А рассказы твои нашим понравились. Так что не переживай, все уладится.– Да я и не переживаю. Нет, так нет…
– Почему же нет? Вот увидишь, все получится… Там же, знаешь, вместе с тобой какие имена?!
– Ладно, Стас, идти мне надо… В командировку сегодня еду.
– Ну, будь здоров! Звони.
– Ты тоже звони. Пока…
Артем оделся, положил в спортивную сумку фотоаппарат, блокнот, авторучку, пару бутербродов и, захлопнув за собой дверь, неспеша пошел в сторону автовокзала.
Осенний ветер гнал по небу серые низкие облака, срывал сухие желтые листья с деревьев, и они с тихим шелестом падали вниз, устилая собой дорогу.
Поеживаясь от холода, Клинков подумал: «А может, это и хорошо, что все так разом… Может и к лучшему…»
Асфальтовая лента дороги то взмывала вверх, то уходила вниз. Урча на подъемах мотором, рейсовый автобус упорно одолевал километр за километром… Прислонившись головой к стеклу, Артем пробовал задремать, но ему не удавалось. Тупая, давящая боль теснила грудь. Наверное, любой врач объяснил бы все очень просто: стресс, сужение сосудов, избыток адреналина… Но он-то знал – это болит душа.
«Проклятая работа! – с тоской подумал Клинков. – Куда я еду? Зачем?.. Опять буду задавать глупые трафаретные вопросы, получать такие же пустые, никчемные ответы, потом – писать никому не нужный, скучный очерк… А ведь было время, когда все это делалось в охотку, искренне и от души…»
Клинков вздохнул, вспомнив первые годы работы в редакции. Тогда он писал азартно и с вдохновением, ночи напролет просиживая над любым материалом. Ему было приятно, когда публикации отмечались коллегами или читателями… Но пришел новый редактор, сменились приоритеты. И как-то само собой получилось, что цениться стало не качество, а количество строк. Клинков поначалу сопротивлялся, пытался что-то доказать, но, поняв, что это бесполезно, быстро остыл к газетному творчеству. А потом и вовсе начал откровенно халтурить. Штамповал типовые безликие очерки о людях труда, писал объемные производственные статьи, в которых не было места живому слову.
Однако нереализованная потребность к самовыражению на бумажном листе не давала покоя, требовала выхода. И Артем стал сочинять рассказы. Собственно, он и раньше пытался что-то писать, но делал это урывками, время от времени. Теперь же это занятие стало для него едва ли не главным… Как-то раз он дал почитать рассказы своему университетскому приятелю, тот – кому-то еще, и в результате два из них отобрали для сборника, в котором должны были быть представлены, как маститые, так и совсем еще молодые, никому не известные авторы. Книжка обещала стать солидной – в твердой обложке, с иллюстрациями, страниц этак на триста. Артем уже мысленно держал ее в руках… Но вот звонок из Москвы – и все рухнуло.
«Неужели никогда не удастся напечататься? – подумал Клинков. – Ведь мне уже тридцать два… Неужели все, что я видел, пережил, прочувствовал – все умрет вместе со мной?.. Что ждет меня впереди? На что могу я рассчитывать?.. Рассказы в районной газете, в лучшем случае – в областном литературном журнале тиражом в три тысячи экземпляров… Долгие многозначительные и бесполезные разговоры о литературе за бутылкой вина в компании с такими же графоманами-неудачниками… Ха-ха! Заманчивая перспектива… Для чего же тогда писать? Зачем и кому это нужно? Неужели я всего-навсего маленькая частичка того самого гумуса, питательного слоя, на котором время от времени дает всходы настоящая литература?.. Но я не хочу, не хочу быть «гумусом»!»
Артем посмотрел вперед. Там, на сиденье, лицом к нему сидело странное существо – маленький уродливый человечек. Огромный лоб нависал над заплывшими глазками; вместо носа – две дырочки без ноздрей; страшный бесформенный рот…
Клинков поймал себя на том, что снова и снова поглядывает в ту сторону. «Странно, – заметил он про себя, – оказывается, лицо урода обладает такой же притягательной силой, как и лицо красавицы».
За спиной раздался громкий смех. Он был настолько некстати, что Артем невольно оглянулся. Сидевшие позади парень и девушка не обратили на него внимания и продолжали оживленно болтать. По горячему блеску глаз и по сплетению рук было ясно, что они влюблены. «Неужели кто-то на этой планете еще может быть счастлив? – подумал Клинков. – Смеются… Сейчас им кажется, что они будут любить вечно. Святая наивность… Все когда-нибудь кончается, все проходит. И ничего не поделаешь – так уж устроен этот мир… Полноводные реки мелеют и превращаются в жалкие ручейки, прозрачные озера зарастают и становятся болотами. Да что там – целые города и страны исчезают, будто и не было… И только люди слепо верят в вечную любовь, как в вечную жизнь, не желая помнить об этом».Клинков вышел на центральной усадьбе. Он бывал здесь не раз, поэтому быстро сориентировался и легко нашел совхозный гараж.
Рабочий день подходил к концу, но в мастерских еще суетился народ.
– Здравствуйте! – сказал Артем. – Где найти ваше начальство?
– Сергеич! – весело крикнул один из механизаторов. – За тобой пришли!
Стоявшие рядом рассмеялись. Из конторки выглянул невысокий, лысый, плотного сложения человек.
– Здравствуйте, заходите.
– Я из редакции… Приехал к вам…
– По письму?
– Нет, просто так… Хочу очерк написать о каком-нибудь механизаторе. Может, вы поможете подобрать подходящую кандидатуру?
– Очерк? О механизаторе? – Лысый напряженно задумался. – Надо посоветоваться с директором.
Он сел к телефону и минут пять безуспешно пытался дозвониться до руководства. Устав ждать, Артем вежливо спросил:
– Извините, вы-то кто будете?
– Я? – мужчина искоса взглянул на него. – Механик я, вот кто.
– При чем тут тогда директор? Ведь лучше вас этих людей все равно никто не знает.
– Надо согласовать… Мало ли, что вы там напишете, а мне потом отвечать.
– Не буду я писать ничего такого… Просто расскажу о человеке…
– А чего о нем рассказывать? – пожал плечами лысый. – Мы и так все про всех знаем… Да и нет у нас достойных.
– Как это нет? – удивился Клинков.
– А так – нет и все! – отрезал механик.
– Но позвольте… Уборочную вы закончили одними из первых в районе.
– Ну, закончили… И что?
– Кто же у вас в поле работал? Разве не эти самые люди?
– Эти самые и работали…
– Значит, написать про кого-нибудь можно? Вот хотя бы про этого… – Артем кивнул головой в сторону кряжистого мужика, сосредоточенно рубившего зубилом зажатое в тиски железо.
– Про этого нельзя… – развел руками механик.
– Но почему? Почему? – раздраженно спросил Клинков, с трудом подавляя закипающую злость.
– Потому что разбойник он и бандит… Семь судимостей у него. Клейма негде ставить… Полгода всего, как из тюрьмы вернулся.
– Да-а… – Артем тяжело вздохнул. – Давайте тогда вон про того напишем, который гайки крутит.
– Этот вообще по сто семнадцатой сидел…
– Хорошо… А вот тот, с усами, чем плох?
– Алкаш… Пьяница беспробудный… Все из дома пропил. К тому же буйный во хмелю – жену и детишек обижает.
– А этот, на лавочке, возле батареи? Что, тоже пьяница и хулиган?
– Нет, этот парень спокойный. Не пьет, не курит, не дерется… Одно хреново – где ни присядет, там и уснет… Вот он и сейчас дремлет… А сей год, осенью, уснул прямо в тракторе. Чуть шефов наших не передавил, которые в поле работали. Наделал бы делов!.. Так что подождите немного. Сейчас я до директора дозвонюсь. Что он скажет…
Артем постоял, подумал и пошел, куда глаза глядят. По дороге его обогнал заляпанный грязью «УАЗик». Мигнув красными фонарями, машина остановилась.
– Пресса-а! – услышал он знакомый бас директора хозяйства Леонова. – Какими судьбами?
– Добрый вечер, – улыбнулся Артем. – Надо бы что-нибудь про кого-нибудь написать. Не подскажете, про кого?
– Садись… Сейчас подумаем… Ага! У нас же бухгалтер на этой неделе на пенсию уходит. Юбилей у человека… Всю жизнь в нашем совхозе проработал. Вот про него и напиши. Поехали…
Директор высадил Клинкова возле приземистого, с покосившейся оградой дома, а сам, махнув на прощание рукой, покатил дальше.
Артем открыл скрипучую калитку и, пройдя по сломанным подгнившим мосткам, постучался в дверь.
Долго никто не открывал. Потом щелкнула задвижка, и в дверном проеме показался высокий чернявый молодой мужчина.
– Здравствуйте, я к Павлу Константиновичу, – сказал Артем.
– Проходите, – зевая, ответил мужчина, пропуская его вперед. – Он скоро будет…
Пригнувшись, Клинков шагнул в темные сени и, наощупь найдя дверную ручку, потянул ее на себя. Дверь приоткрылась. Удушливый, спертый воздух хлынул навстречу. Артем поперхнулся от резкого, неприятного запаха. Так пахнет в жилище, где долгое время лежит больной человек.