Белый, белый снег… (сборник)
Шрифт:
– Может быть, она молилась и сегодня?
– Может…
Вошла шумная компания. Я услышал знакомый голос, обернулся и узнал бывшего однокурсника Лешу Новоселова. Мы давно не виделись, но он ничуть не изменился.
Леша тоже узнал меня и, театрально раскинув руки, направился к нам. Сделав комплимент Свете, присел за столик.
– Как дела? – поинтересовался он.
– Все в порядке.
– С нашими видишься?
– Редко… Вечно спешка какая-то, суета. Вечно времени не хватает. Позвонить – и то некогда… Мишка на телевидении сейчас, Андрей и Наталья –
– Работаю спецкором в… – он назвал одну из центральных газет.
– Нравится?
– Ничего. Только по командировкам часто мотаться приходится… А знаешь, кого я недавно встретил? Диму Гринцевича… Помнишь, он со второго курса в Израиль эмигрировал.
Нетерпеливый женский голос донесся из полутемного зала:
– Лешенька, ты надолго нас покинул?
– Сейчас, сейчас… – откликнулся Леша и, вставая, сказал:
– Давай как-нибудь встретимся. Я здесь еще недели две буду. Ребят соберем.
– Ладно, звони.
Я посмотрел на Свету. В мерцающем полумраке ее лицо было еще прекрасней.
Играла музыка. Несколько пар медленно кружились на пятачке между столами.
– Потанцуем? – предложил я.
– Давай, – согласилась Света.
Мы оказались совсем рядом. Я ощутил под ладонями тепло ее тела, холодный шелк волос, почувствовал терпкий запах дорогих духов и едва уловимое, легкое дыхание.
Музыка закончилась. Мы вернулись за столик. Я разлил по бокалам остатки шампанского и, пригубив искрящийся напиток, спросил:
– Ты сильно любила его?
– Кого? – не поняла Света.
– Ну, того парня… Помнишь, ты говорила?
– Да, очень…
– А он?
– Тоже… Так, по крайней мере, мне казалось… А, впрочем, он и сам об этом часто твердил.
– Тогда почему вы расстались?
– Не знаю, – она пожала плечами. – Наверное, просто «залюбила» его. Или, как это говорится в романах, сожгла на костре своей любви. Начиталась девочка книжек… Когда он уходил, думала – умру. Но ничего, живая, как видишь… Время прошло, сейчас уже не больно… Почти… А почему ты об этом спрашиваешь?
– Просто так… Я ведь тоже пережил это.
– Неужели? – удивилась она.
– Я тоже расстался с женщиной, которую безумно любил. Чего мне это стоило – долго рассказывать… Но знаешь, что самое страшное – я потерял веру в любовь. Теперь, когда вижу влюбленных, меня охватывает отчаяние… К чему все эти высокие слова, эти фальшивые слезы, эти горячие клятвы, которые не стоят ни гроша? Зачем обманывать себя и других? У этого чувства слишком короткий век. Не успев вспыхнуть, оно тут же гаснет, оставляя после себя темноту, пепел и обожженные доверчивые души… Вечной любви не бывает! Наивный, кто верит в нее.
– Но если не верить, ради чего жить? И как?..
– Не знаю… Мне кажется, ты похожа на меня. Поэтому скажу тебе – таким, как мы, любить нельзя!
Света печально вздохнула:
– Такие, как мы, не любить не могут…
Я быстро посмотрел ей в глаза. Она не отвела взгляда. Что-то, похожее на электрическое поле, возникло между нами.
На несколько секунд я утратил чувство реальности.Снова заиграла музыка. Послышалась знакомая песня.
«Просто-о, кончилась зима-а… Кончилась зима-а!..» – выводила певица. Света улыбнулась:
– Знаешь, какой сегодня день?
– Какой?
– Первое марта. Действительно – кончилась зима…
Мы посидели еще немного. Я снова хотел заказать шампанского, но Света сказала:
– Мне пора.
– Куда ты торопишься? – попробовал я удержать ее. – Поезд еще не скоро.
Но она была непреклонна… Мы вышли на улицу, поймали такси.
– Я провожу тебя?
– Проводи.
Машина петляла по вечерним улицам. За окнами мелькали яркие неоновые огни. Редкие прохожие спешили по домам – было уже поздно.
«Вот и все… – усмехнулся я. – А чего бы ты хотел?»
Остановились на привокзальной площади.
– Подожди меня здесь, – сказала Света и куда-то ушла.
Я бесцельно бродил возле стеклянных ларьков, разглядывая разложенные на витринах товары. Время тянулось мучительно.
Наконец послышались торопливые шаги. Обернувшись, я увидел ее.
– Долго? Ты замерз? – скороговоркой выпалила Света, и вдруг:
– Я сдала билет…
– Что?
– Сдала билет.
Я замешкался, не зная, что сказать. Буквально лишился дара речи.
Она растерянно посмотрела на меня.
– Что-нибудь не так? Я неправильно сделала?
Этот испуг окончательно сразил меня.
– Все правильно, умница ты моя… Все правильно!
Она несмело улыбнулась, едва приподняв уголки губ. Глядя на нее, и я расплылся в улыбке… В глазах ее сверкнул лукавый огонек – она рассмеялась тихонечко. Потом – громче… И мне отчего-то тоже стало смешно.
Взявшись за руки, мы стояли и заразительно хохотали. Мимо проходили люди с сумками и чемоданами в руках, бросая на нас недоуменные взгляды.
А мы смеялись и не могли остановиться… На душе у меня было радостно и легко – пожалуй, впервые за все эти долгие зимние месяцы.
Котенок
– Мат! – Золотарев, довольный, развалился в кресле.
– Стоп-стоп! – замахал руками Андрей Иванович. – Перехожу!
– И так тоже – мат.
– Да? – он задумался. – Подлови-и-ил…
Воронцову сегодня не везло. Проиграл две партии подряд. Зато напарник был в ударе.
– Может еще?
– Хватит. Пора…
Андрей Иванович поднялся, накинул плащ, поправил сбившийся галстук. Хозяин вышел проводить.
Они учительствовали в одной школе. Воронцов преподавал историю, а Золотарев – математику.
– Трудный у тебя завтра день, – посочувствовал коллега.
– Ничего, – улыбнулся Воронцов. – Выдюжим.
Назавтра был назначен показательный урок для участников областной учительской конференции. Воронцов готовился к нему целый месяц. За себя он был спокоен. Как ребята? Не подвели бы…
Вечерние сумерки охватывали город. Теплый ветер доносил запахи свежей листвы. На опустевших улицах зажигались фонари. Желтыми пятнышками светились окна в домах.