Братчина

— Не надо.

Выяснилось, что сестра Витьки уехала за границу на гастроли и в нашем распоряжении двухкомнатная квартира в центре города.

— Артистка? — спросил Кроликов.

— Танцует в хореографическом ансамбле. Заслуженная.

Я пожалел, что сестра уехала на гастроли. У меня есть несколько знакомых балерин, и все они на порядок лучше растрепанных журналисток. Про стать и говорить нечего.

— Наверное, давно было, — пропыхтел сзади Кроликов. — А сейчас новое тысячелетие.

Ему трудно было угнаться за нами, поджарыми лоботрясами. А у самого и пузцо, и трясущиеся щеки, на носу очки. Начальник.

— Давай помогу, — сказал Витька и отнял у Кроликова сумку.

— Далеко? — спросил тот.

— В первом доме за мостом. Рядом.

Я посмотрел на реку, которую мы переходили по мосту. По темной воде Западной Двины бежали дорожки, освещенные солнцем. На реке ни одной лодки, не говоря уж о пловцах. Чем-то она похожа на Вислу.

— Здесь рыбу ловят? — спросил я.

— За городом, — махнул рукой Витька. — В воде мазута полно, никто не купается.

Понятно. Раз никто не купается, значит, и рыбу не ловят.

— В Витебске девушек намного больше, чем парней, или мне кажется? — спросил Алексей.

Ему пришлось перейти на трусцу, чтобы меня догнать, и теперь он вытирал рукой пот с лица. Совсем упарился, бедолага.

— Не кажется, — сказал Витька. — А что будет завтра!

— Что?

— Весь центр заполонят девицы. Со всей Европы приедут.

— Зачем? — остановился Алексей и достал из кармана носовой платок.

Мы тоже остановились.

— Фестиваль! — повел рукой Витька. — Они ждут его целый год и съезжаются. Традиция нового тысячелетия.

Да, миллениум... У меня есть подозрение, что ничего хорошего он человечеству не принесет.

— Так ведь им жить, а не нам, — сказал Витька. — Мы свое прожили.

— Ну, не до конца! — запротестовал Кроликов.

Стерев с лица носовым платком пот, он ожил.

— Как она называется? — кивнул Алексей в сторону реки.

— В древности Эридан, — сказал Витька. — У нас с таким названием есть ресторан, мой друг держит. Если хотите, вечером сходим.

— Что за друг? — спросил я.

— Местный бандит, — сказал Витька. — Здесь все бандиты мои друзья.

— Почему? — изумился Кроликов и снял с носа очки.

— А мой тесть знаменитый медвежатник. Двадцать лет отсидел!

От подобных новостей у Кроликова пропал дар речи. Он молча переводил взгляд с меня на Витьку и обратно.

— Его дочки были самые видные невесты в городе, — сказал Витька. — Очередь от ратуши до универмага стояла.

— Они бандерши? — наконец прорезался голос у Кроликова.

— Одна искусствовед, вторая юристка. У каждой по салону.

Чувствовалось, Витька своей женой гордился. Она у него юристка?

— Искусствовед, — сказал Витька. — Шагала лучше всех знает.

— Шагал тоже ваш? — слабым голосом произнес Кроликов.

Теперь удивились мы с Витькой, в недоумении уставившись на него.

— Покажете? — нацепил на нос очки Алексей.

— Конечно, — сказал Витька. — Памятник ему тоже мой друг поставил.

— Бандит?

— Скульптор.

Мы спустились с моста и вошли в дом, где находилась квартира сестры Витьки.

5

— Какая у вас сегодня программа? — спросил Витька.

— Идем на открытие фестиваля, — сказал Кроликов. — Ты с нами?

— Меня, наверное, не пустят, — усмехнулся Витька. — Хоть я и всех здесь знаю, фестивалем другие руководят.

— Не бандиты? — уточнил я.

— Тоже бандиты, но не мои. Там особая мафия.

— Сицилийская? — засмеялся Кроликов.

— Круче.

Улыбки на лице Витьки я не увидел.

— Может, все же прорвемся? — спросил я.

— Там такая охрана... — Витька поцокал языком. — Можем после концерта встретиться.

— Конечно, — сказал Кроликов. — В какой-нибудь бар зайдем.

— В бар не пробьемся, но у себя выпить можем. Главное, найти друг друга. Многие местные из-за фестиваля уезжают отсюда.

— Почему?

— Не выдерживают. Очень уж девиц много, в центре города ступить некуда.

— Девицы — это все же не худший вариант, — посмотрел на меня Алексей. — Или ты предпочитаешь ребят?

— Я предпочитаю себя, — сказал я. — Еще Витьку.

— Ладно, давайте устраиваться, — вздохнул Кроликов. — Надо холодильник заполнить.

Это была здравая мысль. Мы провозились до вечера, обустраиваясь. Но, как выяснилось, все ягодки у нас были впереди.

На первом же пропускном пункте, а их было несколько, мы узнали, что от «Литературной жизни» в списке один Кроликов.

— Но писать материал будет он! — показал на меня Кроликов. — Можно вместо меня его вставить.

— Мероприятие с участием президента! — внушительно сказал майор, разбиравшийся с нами. — Сейчас доложу начальству.

Он ушел в будку.

— Кто составлял списки? — спросил меня Кроликов.

Я пожал плечами.

Из будки вышел подполковник.

— Менять того на этого нельзя! — сказал он. — Кроликов, проходите!

— Нам надо вместе!

Подполковник ушел.

«Кончится все полковником», — подумал я.

Из будки один за другим вышли майор, подполковник и последним, вытирая салфеткой губы, полковник.

— Кто такие? — зычно спросил старший по званию.

— Литературные новости! — доложил майор.

— Из Москвы? — удивился полковник.

— Вроде того.

Полковник брезгливо оглядел сначала Кроликова, затем меня. Наш вид, видимо, его устроил.

— Пусть проходят оба, — распорядился он. — Но на меня нигде не ссылаться. Сами отдувайтесь.

Он скрылся в будке.

— Проходите, — махнул рукой майор. — Скажете, в порядке исключения. Но фамилии нигде не называть!

Мы, к счастью, их и не знали и в других пунктах пропуска нажимали на «товарища полковника, который приказал». Там недоверчиво смотрели на нас, но пропускали. По всей видимости, первый пункт пропуска был самым главным.