Братчина

— Повезло, — сказал Кроликов, когда мы оказались в амфитеатре.

Он уже был полон.

— Где наши места? — спросил я распорядителя, стоявшего рядом с табличкой «Пресса».

— Какие тут места, — плачущим голосом сказал тот, — видите, все занято! Садитесь где-нибудь, сейчас президент выйдет!

Его состояние было близким к истеричному. Похоже, за непосаженного журналиста его могли расстрелять. Или должны были.

Мы с Кроликовым поднялись вверх по проходу и нашли два свободных места — Кроликов с краю, я чуть в глубине. Загремели фанфары, на сцену вышел президент. «Теперь не выгонят», — подумал я.

Президент сказал приветственное слово, объявил фестиваль открытым и стал подниматься по проходу, в котором только что маячили мы. Проходя мимо Кроликова, он похлопал его по плечу.

В перерыве я подошел к товарищу.

— И как? — спросил я.

— Что?

— Как себя чувствует человек, которого только что потрогал президент?

Кроликов стал похож на распорядителя, отвечающего за рассаживание журналистов.

— Пошел ты... — выдавил он из себя.

— Вместе пойдем.

И мы с ним отправились в бар, благо их здесь было полно, и практически пустых. По большей части народ кайфовал на концерте, выпивали только тронутые вроде нас.

— Тебя не трогали, — сказал Кроликов, досасывая «отвертку» — так здесь назывался апельсиновый сок с водкой.

— Да, не там сел.

— Я тоже не выбирал.

— Перст судьбы, — сказал я. — Интересно, чем все это кончится?

— Увидим.

А конец между тем был уже не за горами, но о нем не догадывались ни я, ни Кроликов.

6

После фестиваля в Витебске меня ждала поездка в Беловежскую Пущу.

— Я уже там был, — сказал Кроликов, когда я упомянул о Пуще. — Водку в санях пили. Между прочим, вина в сельпо не было, ты это имей в виду.

— Хорошо, — сказал я. — В Белоруссии всюду пьют водку, даже в Витебске.

— Но там все-таки с апельсиновым соком. Жалко, выступление Жана Татляна пропустили. Я его с детства помню.

— Зато Патрисию Каас видели.

— Я говорю про бывших наших.

— А вот я никого не видела! — вмешалась в нашу беседу Тамара. — Там ведь много знаменитостей было?

— Полно, — сказал Кроликов. — Один Шемякин чего стоит.

— Кто это? — уставилась на него Тамара.

— Скульптор. Но мне его уродцы не понравились. Девушки Говорухина лучше.

— Какого Говорухина?

— Режиссера.

— И он там был? — совсем расстроилась Тамара. — Я вам это припомню.

— А что Говорухин? — сказал я. — С утра до вечера сидел в баре. И с одной и той же девушкой.

— Ты уверен, что с одной и той же? — спросил Кроликов.

— Я девушек запоминаю.

— А я нет, — вздохнул Алексей. — Но такого количества девиц ни на одном фестивале нет. Витька сказал, со всей Европы.

— Да, насмотрелись, — согласился я. — Без Витьки мы там пропали бы. Кто бы нам показал дом, в котором жил Шагал?

— Да, нищета несусветная, — кивнул Кроликов. — Потому он и женился на дочери владельца ювелирного магазина.

— Трех магазинов, — сказал я.

— В заштатном Витебске три ювелирных магазина? — удивился Кроликов.

— Это какой Шагал? Из Парижа? — перебила его Тамара.

— Он родился в Витебске, женился на дочке ювелира и уехал в Париж, — объяснил я. — Тогда многие так делали.

— А сейчас?

— Сейчас по-другому.

— В наше время знаменитыми становятся при жизни, — усмехнулась Тамара. — А тогда сначала умирали.

— Шагал знаменитым стал при жизни, — поставил ее на место Кроликов. — Как и Пикассо, между прочим. Ты сверстала статью Алеся?

— Сверстала! — показала мне язык Тамара.

Дерзить она предпочитала мне, а не Кроликову. Умная девушка.

— Сегодня придет Ирина, — пробурчала из-за экрана компьютера Тамара. — Помните?

— Помню, — вздохнул Кроликов. — Может, она придет завтра?

— Нет, сегодня! Ей уже надоело ждать! И мне тоже.

А лед, похоже, тронулся. Дожали все-таки девушки шеф-редактора.

— Нам, положим, нужен секретарь редакции, — сказал я Тамаре. — А тебе она зачем?

— Мне секретарь нужен больше, чем вам! К тому же подруга. Вместе будем в Апрелевку ездить. Мне одной в электричке скучно.

— Как вы мне надоели! — разозлился Кроликов. — Вот брошу все и уеду в Фирсановку. Я уже баню построил.

— А почему нас не зовете? — высунулась из-за компьютера Тамара.

— Вас позови — всю баню разнесете. Вера разрешает париться только мне и Вовке.

Видимо, Вера хорошо знала, с кем работает ее муж.

— Вовке психическому? — уточнил я.

— Да.

— Он в бане не буйствует?

— Наоборот! — оживился Кроликов. — Все время на диван спать укладывается. А я наливаю.

— Хорошая у вас там жизнь, — позавидовал я. — Меня Петров тоже в баню зовет.

— Зачем? — снова встряла Тамара.

— Париться, — сказал я. — В бане ничем другим не занимаются.

— Еще как занимаются! Я своему Гарику в баню ходить не разрешаю.

В комнате установилась тишина.

— Что-то Карданов давно не заходил, — сказал я.

— Зато вчера архитектор со скульптором приходили.

Тамара хихикнула.

— Кто это? — посмотрел я на Кроликова.

Тот отчего-то смутился.

— А к нему скульптор вчера пришел, — сказала Тамара. — Как фамилия?

— Трубников.

— Ну? — посмотрел я сначала на Кроликова, затем на Тамару.

— Сидит у нас этот Трубников, — стала рассказывать Тамара, — наливает коньяк. Он всегда с коньяком приходит?

— Всегда, — кивнул Кроликов.

— Вот, сидим разговариваем. И тут открывается дверь и входит Миша Архитектор из отдела политики. Или он из искусства?

— Политики, — сказал я.

— Миша протягивает руку и представляется: «Архитектор». — «Скульптор», — отвечает Трубников.