Братчина

Мы засмеялись.

— С фамилиями постоянно бывают проблемы, — сказал я. — Особенно с псевдонимами.

— При чем здесь псевдонимы? — махнул рукой Кроликов. — Сейчас хорошую фамилию днем с огнем не сыщешь. Вот раньше были — Романовы, Голицыны, Шереметевы...

— Чем тебе фамилия Петрова не нравится?

Кроликов раскрыл рот — и запнулся. Видимо, он уже чувствовал дыхание надвигающейся грозы. Точнее, перемен, нас ожидающих.

— Белкин обещал нас не трогать, — сказала Тамара. — Наоборот, зарплату прибавит.

Я взглянул на Кроликова. Тот сделал вид, что ничего не слышал.

7

Прежде чем отправиться в Беловежскую Пущу, нас привезли в Каменец, где стояла знаменитая Белая Вежа. От нее-то, собственно, и пошло название Беловежской Пущи.

Конечно, про Белую Вежу я слышал, но увидел впервые. Что и говорить, башня-донжон впечатляла. Чтобы взобраться на нее, требовалось немало и сил, и времени.

— Для чего ее здесь построили? — спросила девушка, пыхтевшая рядом со мной.

Нынешний пресс-тур был устроен для региональных журналистов, эта девушка, кажется, из Сибири.

— Никто не знает, — сказал я. — В феодальных замках хотя бы жили, а здесь можно только прятаться от врагов.

— Разве здесь были враги? — спросила девушка.

— Враги есть везде, — сказал я. — В тринадцатом веке это могли быть крестоносцы.

— Они и построили, — сказала журналистка.

Я с уважением посмотрел на нее. Устами младенца глаголет истина. Это была именно рыцарская постройка. Из летописи я знал, что башня возведена по приказу волынского князя Василько зодчим Алексой. Но зачем?

— Как вас зовут?

— Мария.

— Молодец, Мария. Мне тоже кажется, что ее построили храмовники, рыцари Храма Господня. Никто другой в то время не сподобился бы.

— Хорошая башня, — согласилась Мария. — Бесполезная, правда.

— Отчего же? Дала название Пуще.

— Действительно! — засмеялась девушка. — Вы тоже из Сибири?

— Москвич, но родом отсюда. Брестский.

— Да ну?! — поразилась она. — А по виду наш.

Теперь я поразился, но молча. С нынешней молодежью не соскучишься.

— Можно я буду держаться рядом с вами? Вы все-таки местный.

— Можно, — сказал я. — Вы из Томска или Омска?

— Из Новосибирска, — засмеялась она.

Со смотровой площадки на вершине башни открывался впечатляющий вид. Нечто похожее было в родовом замке Гогенцоллернов. Но там все-таки замок, и в нем до сих пор живут потомки тех самых Гогенцоллернов. Здесь, похоже, никто никогда не жил.

— Оборонялись, — сказала Мария. — Если есть продукты, в ней можно отсидеться. Раскопки здесь проводились?

— Наверняка, — кивнул я. — За семьсот лет кого здесь только не было. Теперь вот мы.

— А что, мы тоже люди.

Маша сделала с айфона панорамное видео.

— Можно я вас сниму? — спросила она.

— Снимай, — сказал я. — Все равно ведь никому не понадобится.

— Почему, внукам покажу. Я собираюсь до них дожить.

Оптимистка. В Сибири, наверное, все такие.

— А куда нам деваться? — посмотрела на меня Маша. — Кроме Таиланда, ничего не видели.

Неплохо живут наши сибиряки. Я вот в Таиланде не был.

— И не надо, — сказала Маша. — Вам и в Европе хорошо.

Откуда она про Европу знает?

— Догадалась. Вы ведь летом туда ездили?

— Ездил, — вынужден был признаться я. — Баден-Баден, Страсбург, Биарриц. В Сете турнир гондольеров смотрели.

— Где?

— Сет, городок на Средиземном море. Они там друг друга деревянными копьями в воду сшибали. Турнир называется жут.

— Действительно, жуть. В Баден-Бадене в казино ходили?

— На экскурсию.

— А я бы сыграла, — вздохнула Маша. — Кто из писателей там все до копейки проиграл?

— Достоевский, — тоже вздохнул я.

— И стал классиком. Хорошее место?

— Очень.

— Но там одни немцы вокруг?

— Почему, туристов много. Мы зашли в кафе, заказываем кофе с пирожными, я с трудом вспоминаю английские слова. Девушка смеется: «Не парьтесь, я русская».

— Класс! На заработки приехала?

— Естественно. На тебя похожа.

— Страшная? — взглянула на меня Маша.

— Ты что?! Если бы не жена с сыном, там бы остался.

— Вы не останетесь, — усмехнулась Маша. — Не тот тип.

Да, она меня насквозь видит. А я ее?

— Вам не надо, — снова усмехнулась девушка. — Мы с вами два сапога пара, потому я и прилепилась. У меня от высоты голова кружится. Можно я буду за вас держаться?

— Держись.

По грубо сколоченной лестнице мы спустились с башни. Маша крепко держалась за меня — может, и правда боялась.

— А я не умею притворяться, — кивнула Маша. — Все смеются, а мама плачет. Говорит, так и не выйдешь замуж, дура.

— Выйдешь, — успокоил я ее. — Дурак дурака видит издалека.

— Хорошо бы.

Нашу группу сопровождал двухметровый парень, Николай. При входе и выходе из автобуса он подавал руку, причем девушкам гораздо охотнее, чем женщинам в возрасте.

— Он? — показала на него глазами Маша.

— Вполне может быть, — сказал я. — Тем более у тебя фигура хорошая.

— Это к делу не относится. Я спрашиваю: замуж возьмет?

Вопрос был интересный. Я хоть и жил давно в Москве, однако помнил, что минские девушки всегда отличались хваткой. Сомнительно, что Николай с его двумя метрами пребывает в одиночестве.

— А он на вас похож, — сморщила носик Маша. — На две головы выше, но по характеру один в один. У вас только выправки военной нет. А у него есть.

Глазастая девушка. Они в Новосибирске все такие?

— Все! — засмеялась Маша. — Умненькие дуры.

8

Из Каменца мы отправились в совхоз «Беловежский». В автобусе Николай совсем случайно оказался рядом с Машей. Они сидели передо мной, и я временами слышал их разговор. Пустой трёп, но кое-что в нем проскальзывало. Например, что Николай сын местного генерала.