Будь что будет

– Сейчас это не очень удобно, я приютил друга, у него неприятности…

– Тогда ко мне в гостиницу. Не бог весть что, но вид красивый.

Сколько же лет они ждали этой минуты? Всегда, подумал Даниэль; так долго, подумала Арлена. Их новые отношения начались в обшарпанном отеле напротив роскошного парка Галлан. Эта кульминация должна была случиться намного раньше, но по несчастному стечению обстоятельств припоздала. А им всего лишь нужно было подчиниться судьбе, и оба испытали одинаковое чувство завершенности.

– Я и забыла, как ты был важен для меня, – сказала Арлена. – И что я так тебя желала.

– Я тоже. Знаешь, что касается Мари…

Арлена приложила ладонь к его губам, Я тебя ни о чем не прошу. Мне не нужны обещания. Я не хочу быть на привязи. Не будем строить планов. Давай просто жить, радоваться тому, что есть.

Назавтра Арлена собрала свой чемоданчик, У меня самолет через два часа, я скоро вернусь, хотя не знаю когда. Я тебя предупрежу.

Даниэль вернулся домой. Делейн уже некоторое время не показывался – возможно, решил эмигрировать в более милосердные края; в своей комнате он прибрался, заправил кровать, словно уехал навсегда.

Янсен по телефону донимал сына, ему не нравились результаты работы, Именно в такие смутные времена можно получить больше информации, среди бунтовщиков разброд, это их последний бой перед побегом.

– Я же говорил, никто мне не доверяет. Зато я виделся с Пьером Делейном.

– Быть не может! Где?

– В ресторане Адмиралтейства. Мы вместе поужинали. Ничего интересного он не сказал, иначе я бы тебя предупредил. Выглядел спокойным. А ведь мы с ним всегда были очень близки.

– Он убийца, его разыскивают во Франции, а он, оказывается, свободно разгуливает в этой стране психов! Мы должны его обезвредить. К счастью, недолго осталось.

Арлена вернулась на следующей неделе, сочинив для директора туманную отговорку, – тот считал большим везением, что в его отделе работает такая старательная сотрудница. Из принципа она зашла в штаб-квартиру КАЭ, забрала тысячи дозиметрических снимков, которыми никто не занимался, и начала их обрабатывать.

Они встретились с Даниэлем в кафе. Вечером он пригласил ее к себе, поскольку Делейн не появлялся больше двух недель. Они зашли за покупками к мяснику, поужинали вдвоем, их ждали три дня счастья и спокойствия. Июнь в Алжире – особенный месяц, с невероятно синим небом и чудесными вечерами, когда морской бриз изгоняет дневную жару. Война и ее беды казались забытыми – даже если иногда слышались выстрелы или стрекот автоматического пистолета, никто не обращал на это внимания. Ведь каждый считает себя бессмертным.

Назавтра они пообедали в маленьком ресторанчике на пляже, где подавали жареные сардины.

– Ты никогда не говоришь о своей работе. Чем ты занимаешься на алжирских железных дорогах?

– Да так, подвернулась интересная должность, но в конце месяца я увольняюсь.

– А дальше?

– Скажу Мари, что ухожу от нее.

– Я же говорила, что ничего у тебя не прошу. Мне все равно, что там с Мари! Я больше не строю планов. Пойдем купаться, – кажется, я обгорела.

За едой Даниэль вернулся к вопросу об их будущем:

– Я хочу жить с тобой. А чего хочешь ты?

– Не могу ответить так однозначно, сейчас на работе кошмар, куча неразрешимых проблем. По правде говоря, я немного потерялась, не торопи меня.

– Делай что хочешь, но и я буду делать что хочу. Я уйду от Мари.

Рано утром Даниэль проводил Арлену пешком до стоянки такси, поскольку она отказалась, чтобы он отвез ее в аэропорт; планировалось, что она вернется в конце месяца. На прощание он сказал, Наша жизнь переменится семнадцатого июля, ровно через месяц мы отпразднуем наши тридцать четыре года – так вот, обещаю, что в этот день мы будем вместе.

Вечером, вернувшись домой, Даниэль обнаружил Пьера Делейна – тот лежал на постели в гостевой комнате с автоматическим пистолетом под рукой, верхняя часть бедра была наспех перевязана. Пьер был бледен, зарос четырехдневной щетиной, выглядел плохо, но отказался вдаваться в подробности, Ничего страшного, мне уже лучше, три дня назад я здорово влип, а поскольку нам пришлось спешно убираться из дома, где мы укрывались, я решил еще немного потрепать тебе нервы. Если ты не возражаешь, отдохну несколько дней и попытаюсь перебраться в Марокко, здесь надеяться не на что, битва идет в другом месте, и, поверь, мы еще не закончили. Сможешь дать мне денег?

– Завтра заеду в банк и сниму, сколько получится.

Делейн с трудом поднялся, отдуваясь на каждом шагу, Свари свои спагетти, а? Подыхаю с голоду. Они перебрались на кухню, Даниэль поставил кипятиться воду, Делейн сел за стол, Новости для нас плохие, референдум о независимости через две недели, это будет сигнал к расправе, но хуже всего придется харки, я узнал, что де Голль решил бросить их на произвол судьбы.

– Не может быть! Их вывезут.

– Это не предусмотрено, хотя их убеждают в обратном, чтобы они не дергались, – никто за ними не приедет, ими займется ФНО.

– Но они же солдаты французской армии.

– Они дураки, которые поверили нашим обещаниям и ошиблись, их всех перережут. Подумать только, я ведь гнул официальную линию, рассказывал своим людям, что в нашей армии больше нет различий, что алжирские мусульмане такие же французы, как и все, я убеждал их детей записываться на службу… В лучшем случае несколько сотен успеют уехать в последний момент, но основная масса солдат с семьями останется здесь. С содроганием думаю, что их ждет, и мне стыдно, потому что все их бросят.

– Какой кошмар, я просто не верю, – сказал Даниэль.

Назавтра Даниэль позвонил отцу из кабинета, и ему пришлось пять раз перезванивать, прежде чем удалось с ним поговорить.

– Это правда, что французское правительство решило бросить харки?

– Кто тебе сказал?

– Не важно кто – так правда или нет? Что для них планируется?

– Абсолютно ничего, помочь им не получится, это технически невозможно, пусть сами разбираются со своими.

– Но они солдаты французской армии! ФНО их перережет.

– Ничего не могу поделать, это решаю не я.

– Как вы можете настолько отрекаться от себя и нарушать слово? Вы нас позорите! Вы отвратительны, вы хуже мятежников, они хотя бы сражаются за идею, а ты, твой генерал и твое правительство – подонки. Я немедленно ухожу в отставку, не хочу быть соучастником этого геноцида!

Даниэль бросил трубку, дрожа от гнева. Он выскочил из кабинета, твердо решив, что ноги его там больше не будет, но, дойдя до конца коридора, одумался: а вдруг позвонит Арлена? Нужно дождаться ее звонка.