Часы затмения

– С Юлей?
– механически переспросил я.

В следующую секунду в мозгу произошло очередное открытие Америки, и я стал счастливым обладателем еще одной порции знаний. Оказывается, "промежуточный" времени зря не терял и вовсю встречался с Юлей. Толчок к этим отношением, надо полагать, дал я в далеком девяносто втором. Дело у этих голубков зашло так далеко, что дальше некуда, поэтому неудивительно, что Рюрик интересовался личной жизнью своей старшей сестры в таком тоне.

– Все серьезно, - произнес я, прокашлявшись.
– Только не у МЕНЯ с ней, а у НЕГО с ней.

Рюрик медленно покивал.

– Я просто не хочу...

– Не надо, - оборвал я.

– За нее не беспокойся. Не знаю, как будет, но за нее не беспокойся.

Мы помолчали.

– Слушай, - сказал он вдруг.
– А ты меня, случаем, не разыгрываешь? Может, с парнями поспорил? Если так, то я купился. Честно.

На миг я застыл от удивления и тут неожиданно разозлился.

– Н-ну знаешь!
– проговорил я, вскакивая.

Рюрик тоже вскочил.

– Погоди-погоди, - заторопился он.

Я со стуком поставил стакан на стол, сорвал с вешалки куртку и, путая рукава с карманами, принялся надевать ее.

– Да погоди ты!
– заревел Рюрик.
– Что ты как маленький, в самом деле! Сядь! Я ж так, между прочим ляпнул. Да садись же, пока я тебя не скрутил!

Тяжело сопя, я опустился на место.

– И куртку убери!
– потребовал Рюрик.

Я, не глядя, кинул куртку на спинку соседнего стула. Рюрик подал мне стакан, плеснул туда виски, потом долил себе. Я все сопел.

– Ну!
– рявкнул он.

Нехорошо глядя друг на друга поверх стаканов, мы выпили.

– Вот так, - сказал Рюрик, отбирая у меня пустой стакан.
– И чтобы больше никаких сцен, понял?

Я молча отломал две дольки шоколада, кинул их в рот и с ожесточением принялся жевать.

– Хорошо, - сказал Рюрик уже спокойнее.
– Тогда надевай куртку и почапали.

– Куда?
– прошамкал я.

Рюрик многообещающе осклабился.

– Узнаешь.

Если говорить коротко о многом, мы пустились во все тяжкие. Ближайшие двадцать часов прошли в каком-то сладостном бредовом тумане, словно бы я отходил и никак не мог отойти от наркоза. К утру следующего дня у меня уже была кличка - Антидевственник. Рюрик, ежеминутно спотыкаясь, вел меня под руку по пустым темным улицам и без умолку травил анекдоты. Я невпопад посмеивался и все силился понять, куда мы, собственно, идем. Совершенно точно я знал две вещи. Первое: его джип мы оставили возле клуба под названием "Пасадена". Второе: спать ни в коем случае нельзя. Это все хорошо, в сотый раз подумал я, но куда мы все-таки идем?

Наверное, я сказал это вслух, потому что Рюрик досадливо прервал анекдот и принялся втолковывать, куда мы идем. Сперва я слушал очень внимательно. Затем на секунду отвлекся, чтобы напомнить себе, что спать ни в коем случае нельзя. Затем мимо, светясь, как подсвеченный аквариум, проехал пустой автобус, и тут вдруг обнаружилось, что Рюрик договаривает прерванный анекдот. Плевать, безразлично подумал я, споткнулся и пропустил момент, как оказался в помещении.

Слева тусклым, цвета мочи, светом горело бра. Справа была вешалка, с которой гроздьями свисало различное демисезонное шмотье. Неожиданно молчащий Рюрик стоял тут же и, по-идиотски скалясь, бесшумно икал. Я тоже икнул и вдруг понял, что нахожусь у себя дома.

– Тсс!
– сказал я тогда, прикладывая палец к губам.

Рюрик важно покивал и, комически поднимая ноги, чтобы показать, что он старается не шуметь, направился в сторону кухни. Я последовал за ним.

На кухне нас ждал сюрприз. За столом сидели дядя Фима и Евгений Кимович - точь-в-точь такие, какими я их видел вчера.

Произошел короткий обмен приветствиями:

– Пришли, - враждебно проговорил дядя Фима.

– Пришли, - икнув, подтвердил Рюрик.

– Почему не позвонили?

– Так получилось.
– Рюрик виновато развел руками, умудрившись при этом шлепнуть меня пальцами по губам.
– У меня батарейка сдохла, а Тоха вообще мобильник дома забыл. Весьма и весьма, тэк скэть.

– А по стационарному не могли позвонить?

– Да кто ж помнит ваш стационарный, дядь Фим!

Мы с Евгением Кимовичем в разговор не встревали. Мы молча глядели друг на друга, он - со своеобычным бесстрастием, я - насупившись и изо всех сил стараясь не моргнуть.

Дядя Фима с Рюриком продолжали:

– Что там запоминать - шесть циферок.

– Шесть ни шесть, а все-таки никто этим старьем уже не пользуется.

– Как это - не пользуется? Больницы - пользуются, школы - пользуются, одни вы - не пользуетесь.

– Не виноват же я, что батарейка сдохла!..

Тут Евгений Кимович спросил:

– Как ваши дела, Антон?

Рюрик и дядя Фима смолкли на полуслове, теперь и они смотрели на меня. Чувствуя себя мишенью в тире, я раскрыл запекшийся рот и хрипло выдавил:

– Ничего не выйдет. Сожалею, что отнял у вас время, но... не сегодня.

Последовало тягостное молчание. Затем Евгений Кимович поднялся из-за стола и, заложив руки за спину, прошелся по кухне.

– Понятно, - сказал он.
– Поня-атненько.

– Жень, - подал голос дядя Фима.

– Все нормально, Фим, - сказал Евгений Кимович.
– Это - так, мысли вслух... Я ведь не ругаться пришел. Мое дело лечить, а не ругаться. Рассказал человек о своей проблеме - я в ней разбираюсь. Наплел всякой чепухи - я все равно разбираюсь... Вы ведь считаете себя больным?
– спросил он у меня.

– Я правда болен, - прохрипел я страдальчески.

– А вы вообще знаете значение этого слова?
– осведомился Евгений Кимович.
– Нет? Так я скажу. Оно происходит от слова "боль". Синонимы: недуг, хворь, заболевание. Это такое состояние, при котором нарушается деятельность живого организма. Но у вас, как я понял, другое, нечто особенное, да? А знаете, сколько...

– Жень, я прошу!
– взмолился дядя Фима.

– Впрочем, ладно.
– Евгений Кимович снова прошелся по кухне, потом обратился ко всем: - Хотите шутку? Нет? Но я все равно расскажу, дабы разрядить, так сказать... Входит как-то к доктору пациент и давай жаловаться: "Доктор, доктор! Когда я жую фольгу от шоколадки, у меня начинает стрелять за ухом. Как вы думаете, что со мной?" А доктор ему говорит с таким сочувствием: "Мне кажется, молодой человек, у вас слишком много свободного времени".

Никто не засмеялся. Тогда Евгений Кимович посмотрел на меня, - я впервые увидел слабое подобие раздражения на его лице, - и выпалил неожиданно громким каркающим басом:

– Так вот, господин Кривомазов, у меня нет времени на людей, у которых слишком много свободного времени!

Он пошел прямо на меня, я посторонился, он вышел в коридор, затопотал там, как целый батальон, спешащий в столовую, и хлопнул входной дверью. Дядя Фима устремился за ним.

– Так-то, - сказал Рюрик, когда дверь хлопнула во второй раз.