День последний

— Ты отдохнешь у нас, Райко? — спросил он, взявшись за поводья Райкова коня. — Хочешь, и горячим попотчуем. Эй, дедушка Стоимен! — крикнул он человеку, мешавшему варево в котле. — Каша не поспела?

Тот заглянул в котел и, наклонившись, черпнул оттуда ложкой. Большая голова его с похожей на метлу бородой вырисовывалась черным шаром на фоне огня.

— Нет еще, — проворчал он. — Сыровата.

— Кто этот головастый? — тихо спросил Райко. — Не из сербов случайно?

Твердко засмеялся.

— Б ородой царь, да владел мельницей встарь, — ответил он, почесывая лоб удовлетворенно моргающему коню. — Какое из сербов! Наш, здешний. Мельником был. Кашу нам варит, сказки о бабе-яге и всякую небывальщину рассказывает. Ребят веселит. Эй, мельник! — крикнул Твердко. — Скажи, на чем земля держится?

Тот лениво обернулся на зов.

— На воде глубокой, — быстро ответил он.

— А вода на чем? — продолжал спрашивать Твердко.

— На камне плоском.

— А камень?

— На китах золотых.

— А киты?

— На реке огненной.

— А огонь на чем держится?

— На дубе железном, что первым посажен был, а корни его в силе божьей укреплены.

— Ишь какой грамотей! — с улыбкой промолвил Райко. — Мастер балясы точить, ничего не скажешь, — прибавил он, обводя взглядом смеющихся и подшучивающих над стариком хусар, между тем как Калин, давно спешившись, вертелся вокруг клокочущего котла.

— Скажи, Твердко, — промолвил Райко, понизив голос и отводя караульного в сторону, —Момчил приехал?

— Приехал поздно вечером.

Райко подергал концы своих усов, потом засунул их себе в рот и стал в задумчивости их жевать. «Вот беда,— думал он. — Нистор опередил меня. Момчил уже вернулся, а я еще по дорогам плутаю. Ничего не поделаешь, придется врать. И в монастырь святой Ирины забыл заехать, будь я неладен!»

— Ну, спасибо тебе, Твердко, — сказал он, решительно подняв голову. — Поеду к Момчилу. Пора.

И он тронул коня.

Калин отбежал от костра, облизывая свою деревянную ложку, вымазанную кашей. Облизав хорошенько, он засунул ее за онучу.

— Нахватался, как утка, горячей каши и был таков, — засмеялись вслед ему хусары.

— Вот так поезжайте, — сказал Твердко, указав на ведущую вниз тропинку. и вернулся к костру.

Он поступил предусмотрительно, направив Райко именно по этой тропинке, так как она, обходя стороной костры, шла все время в темноте, под развесистыми д_еревьями. Райку как раз это и было нужно. Он хотел тайком добраться до места, тайком сесть позади Момчила — и чтоб никто его не спрашивал, где он пропада_Л, что делал по дороге. За кустами и черными стволами дерев_Ье_В, на высоте, буйно пылал одинокий костер; оттуда доносились отдаленные голоса и какой-то звон. Райко знал, что там, у источника Белая вода, — стан самого Момчила. Скоро огненные отблески огромного костра, в котором сгорали целые стволы, заиграли на темных, усталы_Х лицах хусар. Но Райко не стал выезжать на открытое место. Он объехал его по краю, вглядываясь в сидев_Ших у костра людей и стараясь отыскать взглядом Момчила. Наконец это ему удалось.

Момчил лежал на куче листьев, прислонившись к стволу поваленного дерева, и, прищурившись, глядел _на огонь. Его блестящие черные глаза казались еще более блестящими и черными от ночного мрака, огня и какой-то мысли, видимо сверлившей ему мозг, так как он смотрел, почти не мигая, в одну точку и лишь время от времени скользил рассеянным взглядом по груде оружия, щитов и доспехов. У ног его находился его длинный полуобнаженный меч, и он правой рукой поглаживал красную кожу ножен. Прядь взлохмаченных черных как ворон волос свешивалась ему на лоб, прямо между бро_вей и гла_з.

«Видно. договорился с Кантакузеном, как хотел», —-подумал Райко, и словно какая-то тяжесть свалилась с него. Он стал смотреть, кем окружен Момчил и что делают толпящиеся на поляне хусары.

По обе стороны Момчила стояли, выпрямившись, четверо, из которых Райко узнал троих: Войхну, Нистора и серба Саздана, высокого костлявого человека с тонкими закрученными кверху усами, чуть не влезавшими ему в уши, как нитки в иголку. Четвертого, ростом по^ ниже Саздана, довольно полного, с светлыми усами и бородой, с глубоко запавшими синими глазами, глядевшими как-то гордо и сурово, Райко не знал. Ему показалось, что в носу незнакомца зияла дыра, словно у него были разорваны ноздри. «Это, наверно, Раденко из Милопусты», — подумал он.

Райко стал смотреть дальше. У костра стояли хусары, н с первого взгляда было ясно, кто из них болгарин, кто серб. Болгары были плотней, по большей части смуглы и широколицы, с пышными свисающими вниз усами; а сербы — высокие, худые, длинноволосые, и усы у них — как у Саздана. То от одной, то от другой из этих двух групп отделялось несколько человек;они подходили к груде оружия, и каждый брал то, на которое ему указывали Саздан и Раденко, если это был серб, Войхна и Нистор — если болгарин. Помимо оружия, конникам выдавались латы, а пешим — круглый щит. Получая меч, хусар несколько раз замахивался им, чтобы проверить, не слишком ли он легок или, наоборот, тяжел, и врубался в ствол какого-нибудь дерева; а беря в руки лук, натягивал тетиву и посылал две-три стрелы к вершинам окружающих деревьев, черных, ощетинившихся, словно сторожевые овчарки, сидящие, подвернув хвост. Более рослые и мускулистые хусары вооружались усаженной шипами палицей. Были также длинные копья и короткие дроты для метания.

Райко объехал вокруг всей поляны, не спуская глаз с хусар и Момчила. Оказавшись в тылу воеводы, он резко дернул повод и выехал из кустов. Приказал Моско и Калину, чтоб они ехали каждый к своему костру, а сам направился к хлопотавшим возле оружия. Груда быстро таяла, хотя каждый хусар долго выбирал себе копье и меч по размеру и по нраву.

«Соврать Момчилу насчет того, почему я задержался, или прямо рассказать все как есть — будь что будет?» — подумал Райко.

Ему то хотелось, ударив шпорами коня и сделав полукруг, сразу спрыгнуть наземь перед Момчилом, то становилось страшно — и он ехал медленно, не привлекая к себе внимания, стараясь не попасться на глаза воеводе; он еще не доехал до него, когда возле груды оружия поднялся шум. Райко привстал на стременах и через низкий кустарник поглядел на костер. Он увидал, что Момчил быстро вскочил на ноги, спрятал меч в ножны и поспешно, широкими шагами направился в ту сторону. Райко сейчас же слез с коня, привязал его к дереву и, шагая по высокой траве, двинулся вслед за дядей. Дойдя до цели почти одновременно с ним, он спрятался за спинами столпившихся хусар и стал смотреть из-за плеч, что происходит.

Возле груды оружия стояли друг против друга два ощетинившихся, красных от злости хусара. Ухватившись за концы одного и того же копья, они тянули его каждый в свою сторону. Копье было толстое, длинное. Хорошенько размахнувшись, им можно было пронзить сразу двоих, а так как и тот и другой были одинаково рослые, могучие детины, оружие, видимо, пришлось по силе, по росту и по вкусу им обоим. За спиной у обоих толпились — у одного сербы, у другого болгары, из чего Райко понял, что один принадлежал к воинам Раденко и Саздаиа, а другой был болгарин. Сербы подбадривали земляка полушутливыми, полуазартными возгласами. Болгары тоже не отставали. Все кричали, галдели во все горло. «Эх, сейчас схватят друг друга за грудки»,— с бьющимся сердцем подумал Райко, глядя на темные, грубые лица тех и других и слушая слова, которыми они обменивались. Среди множества голов и плечей он отыскал глазами Момчила. Лицо воеводы было трудно рассмотреть, так как хусары все время двигались вправо и влево. Райко заметил только, что при появлении Момчила шум стал мало-помалу затихать, словно кто зажимал присутствующим рты. Подойдя к двум соперникам, Момчил положил руку как раз на середину копья, на равном расстоянии от болгарина и серба. Тот и другой приняли одну руку с копья, но другою продолжали крепко держаться каждый за свой конец, глядя друг на друга исподлобья да время от времени виновато и опасливо посматривая на воеводу. Но тот не глядел на них и не говорил им ни слова. Стоял, расставив ноги, крепко держа середину копья обнаженной по локоть правой рукой, покрытой синими жилами, теперь раздувшимися и полными крови, как пиявки. Такая же толстая жила пересекала посередине и его наклоненный лоб.

— Ну, тяните! — глухо промолвил он наконец, и по губам его пробежала улыбка, словно перерезав верхнюю губу и обнажив красивые белые зубы. — Тяните! И я тоже буду тянуть. Посмотрим, кто сильней: болгарин, серб или, может, я — здесь, посередине.

Оба хусара ясно поняли, какую кашу они заварили, но не отпускали копья, хотя перестали тянуть его к себе.

— Слышите? — спросил Момчил и поглядел по оч *-реди на каждого. пронзая взглядом. — Ладно, — промолвил он, наконец, и отпустил копье.